Дмитрий Билик - Аховмедская святыня

— Высокая прочность, — хмыкнул орчук, — а эльфиец у него кусок оттяпал.

— Ну не против же оружия. Еще неизвестно, каков там нож был, тоже надо будет посмотреть.

— А откуда вы знали, что в этой газете весть о них будет?

— Внимательнее надо быть, Мих. Ты вот за мной газеты читаешь?

— Читаю, — напрягся полукровка, чувствуя, что его согласие в данном вопросе не приведет ни к чему замечательному.

— А меж тем «Гудьир и сыновья» уже с месяц в каждом номере объявление дают. Называется рекламная кампания.

Мих сурово насупился, но чего тут ответишь? Прав Витольд Львович. Сам орчук постоянно читал только любопытное, что по нраву ему. А Меркулов вон, не для собственного удовольствия каждое утро вдоль строк рыщет, все запоминает, светлая голова.

— Тогда прямо сейчас мы отправимся на Истринскую. Благо, в центре.

Хозяин взмахнул рукой, но вопреки ожиданиям к ним подкатил одноместный кабриолет с закрытой крышей. Орчук не знал, какой надо обладать задницей, чтобы поместиться на таких крохотных козлах, но у возницы, вроде, получалось. Кстати, о последнем. Слишком уж хорошо одет для наемного ваньки, да и лошадь у него добрая, с толстыми бокам, вся лоснится. Тем паче, на подобном экипаже много не заработаешь, сейчас все больше компаниями ездят, а не в одиночку.

Все-таки служба в ведомстве оставила свой след на рассуждениях. Прав оказался Мих, видит Господь, прав. Высунулась сначала румяная и знакомая физиономия полицмейстера, а следом заторопился появиться и он сам.

— Витольд Львович, хорошо, что застал, — блеснули на солнце очки Петра Андреевича, — боялся опоздаю. В учреждении поговорить с вами не удалось, а очень хотелось. Сами понимаете.

— Конечно, Ваше высокородие, что вам угодно? — спросил Меркулов, а правую руку, с клочком плаща, тихонько так в карман засунул.

— Давайте не на бегу, не люблю так, вон ресторация, можем посидеть, спокойно все обсудить, — кивнул он на злосчастный «Серебряный якорь».

— Видите ли, Ваше высокородие…

— Я плачу, — круглолицый полицмейстер проявил неожиданную твердость, — и не спорьте, не спорьте. Пойдемте. Арсенька, экипаж на другую сторону поставь. Михайло, вы не отставайте.

Последней фразой Петр Андреевич неожиданно вырос в глазах орчука так сильно, что встал в один ряд с немногословным Константином Никифоровичем. Все же их, полукровок, да еще и с ордынской кровью тут мало кто жаловал. Более того, Его высокородие предложил отобедать (на Меркулова в этом отношении надежды совсем никакой, готов с пустым брюхом весь день скакать), и пусть к заведению этому после того случая Мих симпатий не питал, однако не мог не отметить, что кормят тут отлично.

Заняли они два столика, точнее господа сели за один, а Мих придвинул к ним второй. Заметил, что намного расторопнее стали халдеи. Только им слабого вина принесли для аперитиву, тут же следом подали легкие закуски: язык говяжий, ветчину, пирожки разностные. Меж едой и разговор спокойнее пошел.

— Под Александром Александровичем кресло шатается, если вы понимаете, Витольд Львович, о чем я, — отпил вина полицмейстер, оттопырив мизинец, — великий князь гневается, расследование все никуда не приводит. Конечно, благодаря вашей находке, мы вновь проверим Аристовых, более подробно, но думается мне, выпутаются. Не такого малого ума Павел Мстиславович, чтобы подставиться. Если так, то дело об ограблении зайдет в тупик.

— Я все спросить хотел, Ваше высокородие…

— Полно, Витольд Львович, — прервал его собеседник, — можно просто Петр Андреевич, одному делу служим, по одному ведомству проходим.

— Так вот, Петр Андреевич, я все спросить хотел, что за ограбление? Чего похитили ценного?

— Да в том вся и странность, что преступники попались хм… своеобразные. Будто шальные по музею пробежались, а ведь там богатств хватает. Взять тот же скипетр первого из рода славийских царей или тиару императрицы Елизаветы. А ведь все там же, в соседних залах. Конечно, попадалось порой что ценное, то же Перо-вольница, но в основном так, — Петр Андреевич махнул пухленькой ручкой.

— Действительно странно.

— Это лишь начало. Сразу же после описи пропавшего, пожаловал в полицмейстерство сам великий князь и наказал найти и вернуть все в ближайшее время. Грозил, что в случае чего, передаст дело жандармерии. Хотя какой интерес у третьего отделения к ограблению? А потом этот пожар… К слову, там и оставалось всего ничего, украденное почти полностью уже перенесли к нам на склад.

— Но как я понимаю, после пожара великий князь не перестал гневаться.

— Более того, у меня сложилось впечатление, что даже найди мы виновных, это не улучшило бы общего настроения великого князя. Понимаете, к чему я веду?

— Из Императорского музея похитили нечто ценное, возможно, даже не в материальном плане — нахмурился Витольд Львович, — а после, когда обнаружили украденные вещи, преступники имитировали пожар.

— Иными словами, замели следы, — кивнул Петр Андреевич.

— Будто бы та самая вещь была уничтожена в пожаре.

Мих, к тому моменту начавший слушать так внимательно, что позабыл о пирожках, вдруг забылся, увлекаемый запахом заливного поросенка. И смог вернуться в разговор двух господ только после того, как ему положили сие великолепие на тарелку.

— Я высказывал свои мысли Его превосходительству и коллегам, но особого успеха не имел, — грустно вздохнул Петр Андреевич, пробуя поросенка, — тем более, думается мне, не все в ведомстве заинтересованы в успехе раскрытия ограбления.

Он замолчал, немного закусив, а после, поняв, что Витольд Львович не намеревается задавать вопросов, продолжил.

— Именно, по этому поводу я и хотел с вами поговорить. Знаю, что вы много общались с Константином Никифоровичем, он любимец Его превосходительства… — полицмейстер выждал паузу, отерев уголки рта салфеткой, и вновь потерпел поражение. Спокойствию и терпению Витольда Львовича можно было позавидовать, — но вряд ли вы знаете, что он частый гость в доме Аристовых.

— Знаю, Павел Мстиславович об этом недавно обмолвился. Рассказал историю, которую ему поведал полицмейстер из Сундыри. Право, не знаю, оттуда ли перевели Его высокородие, но предположил что…

— Правильно предположили, — перебил собеседник, — его Александр Александрович из Сундыри вытащил, к себе приблизил. А этот провинциал себе на уме. Раньше-то в любимцах Николай Соломонович ходил, — Миху вдруг почудилось, что Петр Андреевич слишком увлекся аперитивом, прежде, чем принесли закуски, — еще бы, дворянин древней фамилии, герой войны с ордынцами.

— И давно Константин Никифорович с Аристовыми дружит? — Прервал его Витольд Львович, пока захмелевший полицмейстер не ушел совсем далеко.