Виктория Шваб - Архив. Ключи от всех дверей

– В целом, да, – ответил Роланд, пристроившись на краешек стула. – Но как и в любой системе, здесь тоже есть обходные пути. Ты не единственная, кто может дать согласие. Если ты откажешь Агате, а у нее будут серьезные причины полагать, что ты виновна, она может подать прошение в Совет Директоров. Она так не поступит, пока у нее не будет веских доказательств, что ты совершила преступление или что ты больше не можешь выполнять свою работу. Или же она сочтет, что тебе нельзя доверить то, что ты знаешь. Но только если у нее появятся… – он замолчал.

– Если у нее появятся веские доказательства, – продолжила я.

– Мы не должны допустить, чтобы до этого дошло, – сказал Роланд. – Каждый раз, когда Совет давал ей доступ к чьему-либо разуму, того человека признавали негодным и убирали. Ее показатели говорят о том, что она не подаст запрос необдуманно. Но это также значит, что Совет ей не откажет, если она его подаст. А когда она получит доступ к твоему разуму – неважно, ты дашь на это свое согласие или Совет, – все, что она обнаружит, может быть использовано против тебя. Если она сочтет тебя непригодной, тебя приговорят к форматированию.

– К экзекуции.

Роланд поморщился, но возражать не стал.

– Я мог бы оспорить это решение. И тогда дело дошло бы до суда. Но если Совет встанет на ее сторону, я ничем не смогу помочь. Буквально все в руках Директоров. Понимаешь, только они имеют право проводить форматирование.

О Совете Директоров дед говорил мне только одно: « Тебе не захочется встретить ни одного из них ». Теперь я поняла почему.

Глубоко задумавшись, Роланд нахмурился.

– Но до этого дело не дойдет. В тот раз Агата тебя помиловала. Сомневаюсь, что она ищет повод, чтобы отменить свое же решение.

Я подумала об Эрике. Кто-то ведь приказал ему следить за мной.

– Может, Агата и не ищет, – признала я, – но что если ищет кто-то другой? Тот, кто не согласен с ее решением? Например, Патрик. Мог бы он зайти так далеко? И если кто-то представит ей доказательства, не пересмотрит ли она свое решение?

– Мисс Бишоп, – сказал Роланд. – ты думаешь не о том. Не давай ей повода усомниться в тебе. Просто делай свою работу, не впутывайся в неприятности и все будет в порядке.

Его слова успокаивали, но в голосе проскальзывали тревожные нотки, да и сам он выглядел мрачным.

– Кроме того, – добавил он тихо, подходя к столику у кровати и забирая часы, – я обещал твоему деду, что присмотрю за тобой. – Он спрятал часы в карман. – И я намерен сдержать это обещание.

Я вышла за ним из комнаты, и пока мы шли по извилистым коридорам, думала о том, что он ведь и Архиву давал обещание в день моего посвящения.

« Если мы ее примем, и она проявит некомпетентность в каком-либо вопросе , – постановил один из заседателей, – она лишится работ ы».

« И если она окажется непригодной , – добавил другой, – ты, Роланд, устранишь ее сам ».

Роланд оставил меня у входа в приемную. Я кивнула в знак приветствия Библиотекарше, сидевшей за столом, – мы виделись только мельком, – но она даже не подняла глаз от фолианта. В очередной раз подумалось: до чего же он огромный, и я в нем – всего одна страница. Сколько же таких страниц отведено Хранителям? И сколько членам Отряда? И почему я никого из них ни разу здесь не встретила? Я, можно сказать, выросла здесь. А все остальные, выходит, нет? Я и в самом деле настолько от всех отличаюсь? И поэтому Патрик меня ненавидит?

Стражи проводили меня взглядом. По пути домой я отработала имя из моего списка. Особых усилий не потребовалось – мальчик взглянул на мои сбитые костяшки и отпрянул, но убегать не стал. И положа руку на сердце, увидев страх в его глазах, я испытала удовлетворение. Оказалось, гораздо легче справиться с Историей, просто запугав ее, чем сочинять всякие небылицы, пытаясь завоевать доверие.

Вернувшись домой, я размяла плечи и отправилась под душ. После душа я проскользнула к себе в комнату и еще не успела надеть школьную форму, как в дверь постучали.

– Тебе лучше поторопиться, а то опоздаем, – подал голос папа.

Я натянула рубашку, едва не забыв спрятать ключ под воротник, и открыла дверь.

– Ты о чем?

Папа показал ключи.

– Я отвезу тебя в школу.

– Нет, не надо.

– Я не против тебя подбросить, – сказал он.

– Зато я против.

Он вздохнул и отправился на кухню.

– Я думал, тебе после вчерашнего будет немного не по себе садиться на велосипед, – пояснил он, наливая кофе в свой термос.

Я прошла следом за ним на кухню.

– Ничего подобного, – нахмурилась я. – А что насчет поговорки: «Упав с лошади, вернись в седло»?

– Ну да, но…

– Со мной все будет в порядке, – пообещала я, закидывая сумку на плечо. Он посмотрел на мои руки.

– Ты уверена, что велосипед в рабочем состоянии?

– Велосипед тоже в порядке. Но если ты так волнуешься, почему бы тебе не пойти и не проверить самому?

Это, похоже, немного его успокоило. Мы спустились в вестибюль. Я заскочила в кафе и прихватила стаканчик кофе, пока он осматривал Данте. По утрам в кофейне Бишопов полно посетителей, и мама даже не видела, как я пришла и ушла. Берк, улыбаясь, передал стаканчик на вынос и выпроводил меня.

– Да, похоже, все в порядке, – подтвердил папа, отряхивая руки, когда я подошла к нему. – Ты уверена, что не хочешь, чтобы я тебя подбросил?

– Абсолютно, – заверила я, с легкостью перекидывая ногу через раму, чтобы показать ему, как хорошо себя чувствую. – Видишь? Прямо как с лошадью.

– А где твой шлем? – нахмурился папа.

– Мой – что?

Папа холодно взглянул на меня. Я собиралась сказать, что обойдусь без шлема, но поняла, что после вчерашнего так себя вести не стоит. Поэтому ответила:

– Под моим столом.

– Не уезжай.

Папа опять исчез в дверях. Вздохнув, я осталась ждать его возвращения, сидя на велосипеде и держа у руля стаканчик кофе. Я осмотрела улицу, но Эрика не было видно. Сложно сказать, стало ли от этого мне лучше или хуже. Сейчас наверняка я знала только одно: он действительно существует. Но до сих пор мне неясно, почему он за мной следил. Может, это стандартная процедура. Проверка. Или может, он ищет доказательства моих проколов.

В дверях появился папа. Он бросил мне шлем, я поймала его на лету и надела. По крайней мере, он не розовый и не украшен цветочками.

– Теперь доволен? – спросила я. Папа кивнул, и я поехала, пока ему не взбрело в голову, что держать кофе на руле – небезопасно.

Утро выдалось прохладным. Мимо проносился город. Я вдыхала полной грудью, стараясь забыть о тревогах Роланда и недоверии отца. Проехав половину пути, я повернула за угол и заскочила на тротуар. Впереди на два квартала тянулась прямая и безлюдная парковая дорожка. На миг я поддалась слабости или усталости, а может, и излишней самоуверенности, и закрыла глаза. Буквально на секунду, максимум – две, все равно что неспешно моргнула, но открыв глаза, я увидела прямо перед собой бегуна. И свернуть уже не успела. Не успела избежать столкновения. Руль, колеса, ноги-руки смешались в одну кучу, и мы рухнули на асфальт. Я стукнулась головой о тротуар, но весь удар пришелся на шлем. Папа бы возликовал. Мне удалось высвободить ногу из-под велосипеда и подняться. Руку и голень под одеждой прошило болью. Но проверять, что там я не стала.