Наталия Неткачёва - Ангелы плачут в июне

Наблюдать за тем как вытягиваются их лица, было сплошным удовольствием.

Я засмеялась, поцеловала бабушку и, шепнув оторопевшему Алану: «Не отставай, ангел-хранитель!» выбежала из подъезда первой.

Дом Никольского стоял на отшибе, фактически скрытый густыми зарослями деревьев и кустарников. Я поискала взглядом дерево с кроной в форме сердца, но не нашла ничего подходящего. Неужели его срубили? Жаль, в таком случае придётся ориентироваться наугад.

Громов съехал с трассы и остановил машину рядом с пунктом назначения. Мы подошли к дому. Войнич нёс лопату и фонари — начинало темнеть, они могли понадобиться. Калитка была заперта, мы перебрались через покосившуюся изгородь и оказались в засыпанном сухой листвой и мусором дворе. Кроме неплохо сохранившегося кирпичного дома здесь находились подвал, гараж и несколько покосившихся сараев для домашней живности. Я направилась в сторону входной двери, но Громов предостерегающе шикнул:

— Подожди! Там кто-то есть: в окне был свет — свеча или фонарик!

— Ты говорил, тут бомжи ночуют, — напомнила я.

— Может и бомжи, пойду, проверю. Ждите здесь!

— Может, лучше я? А то какой-то ты хлипкий на вид, — с усмешкой процитировал Войнич слова бабушки, похоже, ему они пришлись по душе. Громов нахмурился, но тут же вернул усмешку.

— Ну что вы, господин Войнич, я не могу рисковать спортивной гордостью страны, пусть и бывшей. — Уколол он. — К тому же вам велено девушку охранять, приступайте.

Старший лейтенант вручил помрачневшему Войничу лопату и растворился в незаметно сгустившихся сумерках.

Я без труда открыла рассохшуюся дверь подвала и нащупала на стене выключатель. Естественно, свет не загорелся. Алан включил фонарь, бесцеремонно оттеснил меня в сторону и спустился первым. Я улыбнулась, бабушка сделала правильный выбор.

В подвале было сыро, неприятно пахло испорченными солениями. На деревянных стеллажах стояли несколько взорвавшихся банок с огурцами.

Я провела ладонью по стенам, коснулась пола — тишина. И пол и стены — всё молчало. Они не видели ничего кроме консервированных овощей.

— Это не здесь, идём дальше.

Мы проверили сараи — в них тоже было чисто. На двери большого гаража висел замок. Парень, не раздумывая, сбил его лопатой. Под его натиском дверь со скрипом распахнулась. Мы вошли внутрь.

— И здесь ничего, — осмотревшись, заметил Алан. — Тут просто невозможно держать пленников, вон, окно какое.

Я вздохнула.

— Да, в том помещении окон точно не было. Нужно проверить дом — других вариантов не осталось.

— А если и там не найдём?

Я не успела ответить, тишину разорвал чей-то крик.

— Это Громов!

— Похоже, у твоего Лейстреда неприятности! Пойду, посмотрю что там.

Он отдал мне лопату и некоторое время колебался, решая можно ли оставить меня одну.

— Иди уже! Я не скажу бабушке, что ты бросил меня без охраны на вражеской территории.

Войнич усмехнулся:

— Ох, не завидую я тому, кто попробует на тебя напасть: ведьма, да ещё с лопатой — ужас! Кстати, насчёт лопаты, если что — бей прямо по голове или в живот, поняла?

Алан ушёл, а я осталась в полном тупике. Может пойти за ним, всё равно кроме дома осматривать нечего. Я с досадой отбросила лопату в сторону. Слух резанул неприятный лязгающий звук пустоты под металлическим покрытием пола. Я опустилась на колени и разгребла пыль. На первый взгляд ничего подозрительного — сплошное ровное покрытие. Я поднялась и осмотрелась. Внимание привлёк заваленный старыми шинами едва заметный крюк в стене. С трудом, оттащив шины в сторону, потянула крюк вниз — ничего. Ещё две попытки, и он медленно и тяжело поддался, сработав в качестве рычага. За спиной раздался неприятный лязгающий скрежет. Я обернулась — в полу зиял тёмный прямоугольный проём.

С сильно бьющимся сердцем осторожно спустилась вниз и сразу узнала сухой земляной пол, стены без единого намёка на окна и узкую деревянную лавку в углу, которая служила Ларисе Малининой кроватью в последние часы её жизни. Под лавкой обнаружились остатки разбитой гитары. Я провела по ней ладонью, и шея мгновенно отозвалась глухой болью, случившейся здесь трагедии.

Раздался тихий едва слышный звук за спиной, и в следующую секунду фонарь вылетел у меня из рук, а на шее снова оказалась удавка, только теперь всё происходило на самом деле и гораздо быстрее, чем во сне. Не прошло и десяти секунд, а я уже задыхалась. Разум отчаянно цеплялся за осколки уплывающего сознания, пытаясь просчитать возможные варианты действий. Но вариант у меня был только один.

Собрав последние силы, я вцепилась в душившие меня руки. Всё что нужно — настроиться и увидеть его сердце. Представить как оно медленно и неизбежно замедляет ритм сокращений — всё реже, реже и реже, но, увы, моё собственное едва билось. Для такого воздействия требовались силы и много энергии, которой у меня почти не осталось. Ещё одна последняя попытка остановить сердце врага, и он вдруг рухнул к моим ногам, как мешок с песком. Неужели получилось?

С трудом сохраняя равновесие, я обернулась и увидела склонившегося над телом незнакомого мужчины Алана. На виске душителя алела свежая кровь, понятно чьё воздействие оказалось решающим.

— Злата, ты цела? — встретив мой взгляд, он тут же спрятал тревогу за маской безразличия.

Я улыбнулась и просипела чужим охрипшим голосом:

— Надо же, ты назвал меня по имени!

— Это не твоё имя! — сурово напомнил Войнич.

Он поднёс фонарь к моей шее и присвистнул.

— Ты как? Идти сможешь?

— А если нет, понесёшь на руках?

Алан нахмурился и недовольно буркнул:

— Судя по неизменным глупым шуткам, тебе уже лучше.

— Где Громов?

— Наверху. Этот тип ему слегка наподдал.

А вот это приятная новость. Надеюсь, ему хорошо досталось.

Упомянутый тип попытался подняться, Войнич одним точным ударом сбил его с ног и связал руки, неизвестно откуда взявшейся верёвкой.

— Вырубился! — удовлетворённо констатировал парень. — Интересно кто он? На бомжа не похож.

Ответ на этот вопрос я знала:

— Александр Михайлович Никольский — скромный учитель музыки, он же — Артур Левин или Мудрый Каа.

— Кто?

— Мудрый Каа — знаменитый киллер, на счету которого больше сотни человеческих жизней. В самой начале «карьеры» он предпочитал душить, а не стрелять — отсюда прозвище. Вот и от Ларисы избавился с помощью удавки. Где лопата?

— У меня! — раздался сверху голос Громова. Спустившись к нам, он недобро покосился на неподвижно лежащего мужчину и машинально потрогал лоб, украшенный внушительной лиловой шишкой. — Где копать?

Я отодвинула в сторону лавку, под которой лежала гитара. Тело должно быть где-то здесь. Недаром Лариса акцентировала внимание именно на своём инструменте.