Наталия Неткачёва - Ангелы плачут в июне

Алан нахмурился и ответил в тон мне:

— Думаешь, эта неделя перечеркнёт те шестнадцать лет? Нет. Я о тебе по-прежнему ничего не знаю, а с твоими способностями ты намного опаснее отца, если сорвёшься. Он ведь тоже сначала лечил и даже, говорят, был неплохим терапевтом.

— Так ты что же всю жизнь меня «пасти» собираешься? — удивилась я, с трудом удержавшись от очередной шутки типа «Тогда женись, и я всегда буду в поле зрения». Хорошо, что удержалась, думаю, она бы мне дорого стоила.

— Поживём, увидим, — неопределённо буркнул Войнич и, выдавив что-то вроде «Пока», размашисто зашагал прочь.

— Подожди! — окликнула я, он неохотно обернулся. — Я тебе деньги должна за бензин и звонок. Как такой ростовщик мог об этом забыть?

— Я не забыл, просто ты уже расплатилась. Столько раз умирала у меня на глазах — потрясающее зрелище.

Что ж, это было предсказуемо в отличие от моей реакции: горький комок, подступивший вплотную к горлу — это как-то слишком по-человечески. Ведьмам раскисать не пристало.

— Правда? Тебе так понравилось видеть, как я умираю?

Войнич, не выдержав моего взгляда, отвернулся.

— Нет. Я бы хотел увидеть, как умирает он!

Я подошла ближе и тихо сказала:

— Остынь. Он уже умер.

— Знаю. Всё равно! Как представлю, что ей пришлось пережить!

Теперь глаза прятала я.

— Мне жаль. Очень. Знаю, ты мне не веришь…

— Хочу верить, — спортсмен посмотрел на меня как-то по-новому и тут же, словно смутившись, быстро отвёл взгляд.

— Если бы я только могла что-то изменить!

— Но ты не можешь, и никто не сможет…

Мы помолчали, рассеянно разглядывая, подсвеченные солнечными бликами верхушки деревьев.

— Он бил тебя? Обижал? — вдруг глухо спросил Алан.

Моё сердце сжалось и забилось гораздо чаще, чем предписано нормальной физиологией. Я знала, какой ответ он хотел бы услышать. Достаточно сказать «да» и напряжение между нами значительно уменьшится, а может и исчезнет совсем. Ведь тогда я стану жертвой, а не потенциальной злодейкой.

Всё что нужно — отречься от прошлого, предать никому ненужные воспоминания. Одна загвоздка: в том далёком и таком коротком детстве меня учили не лгать и не предавать. Да, для всего мира человек с такими же, как у меня, чертами лица был исключительно зверем и уродом, но не для маленькой светловолосой девочки, с радостным визгом встречающей его с работы каждый день.

— Ищешь оправдания тому, что не можешь относиться ко мне как прежде? Извини, ничем не могу помочь — он был хорошим отцом.

Алан мгновенно помрачнел. От того нового выражения не осталось и следа.

— Рад за тебя! — бросил он ледяным тоном и, не оборачиваясь, быстро пошёл прочь.

Я не проводила его взглядом и даже не обернулась. Всё правильно, так и должно быть… наверное…

День прощания с Ларисой Малининой впервые за долгое время выдался по-настоящему солнечным. На её похороны собралась вся Тумановка, кладбище буквально затопило разноцветной и разномастной толпой.

Трагедия пятнадцатилетней давности закончилась, и все кто имел к ней какое-то отношение пусть даже в роли стороннего наблюдателя, сочли своим долгом присутствовать при погребении останков. Я заметила среди незнакомых лиц прячущую глаза Катю Муромову и очень похожую на неё женщину постарше, наверное, это Вика.

Алина с мужем тоже приехали и сейчас общались с четой Малининых. Старшая дочь обнимала родителей за плечи, все трое плакали. Похоже, холодная война между ними окончена. Галя осталась дома с родителями мужа Алины. За минувшие два дня она полностью оправилась от болезни, причин волноваться за её здоровье больше не было. А вот Татьяна…

Чтобы она там не говорила о смирении, в глубине души надежда ещё теплилась, и весть о том, что спустя пятнадцать лет младшая дочь найдена мёртвой всё-таки застала женщину врасплох.

Ничего, жизнь всё расставит по своим местам. Сначала будет очень больно, но со временем она сумеет отпустить Ларису. И этот аккуратный могильный холмик с оградкой, скамейкой и живыми цветами должен помочь. Он для того и был придуман — ритуал почитания мёртвых, так необходимый живым. Тем, кто не понимает, что смерти нет, что есть лишь продолжение старой как мир игры судеб. Игры, в которую играют боги — боги внутри нас.