Софья Ролдугина - 13 кофейных историй

- Почему же, были, но приблизительные, - сдержанно возразил Брэдфорд. - Я провёл дополнительные анализы крови, тканей, мозга и содержимого желудка, и теперь могу сказать со всей уверенностью, что Бесси Доусон во время так называемой операции находилась под воздействием морфия. Раствор был введён внутривенно. Вероятно, жертву сначала оглушили ударом по голове - об этом свидетельствует гематома, и только потом сделали инъекцию морфия. В деревне наркотик достать невозможно, на это жаловался доктор Максвелл. - Брэдфорд размял травинку пальцами и рассеянно вдохнул терпкий запах. - Приходится ездить в Бромли или в один из пригородов - Найтскраун или Вуден.

Эллису эта новость понравилась необычайно.

- Значит, морфий? Приятно слышать. После того, как герцога Горинга обманутая служанка пыталась отравить морфием, Парламент обязал аптеки вести учет покупателей, которые берут значительные дозы этого наркотика или приходят за ним постоянно. Надо потом съездить в Найтскраун и Вуден, проверить записи за последние пару лет. В Бромли-то проверять - дело гиблое, там аптек как грязи. Кстати, а Максвеллу-то морфий зачем? Для обезболивания на операциях вроде используют хлороформ.

- Я поинтересуюсь у него, - пообещал Брэдфорд.

На этом разговор был окончен. Доктор любезно проводил меня до особняка, а Лайзо с Эллисом задержались ненадолго в саду. Я же, вернувшись в свои комнаты, не сразу легла спать, а сперва написала несколько писем - мистеру Уоткинсу, миссис О'Бёрн, а еще - Кэтлин Хэмбл: обращаться к самому баронету у меня не было ни малейшего желания. С Пауэллами мы уже давно договорились о встрече на этой неделе, а в остальных случаях требовалось лишь уточнить дату, что я и сделала. И, придирчиво просмотрев свое расписание, нахмурилась. Получалось, что мне придется выезжать из поместья каждые два дня. Утомительно, если учесть, что Лайзо по просьбе Эллиса занят в расследовании, и на автомобиль рассчитывать нельзя.

Значит, снова лошади. Как же я не люблю верховую езду!

Осень. Бромли тонет в ледяных туманах. Промозглая сырость сочится изо всех щелей, и от неё одеяла делаются влажными и тяжёлыми. Единственное спасение от холода - камин. В самой маленькой гостиной особняка на Спэрроу-плэйс, в Семейной, как зовут её слуги, всегда тепло и приятно пахнет. Иногда - подогретым хлебом и кофе, иногда - специями и дымом.

А сегодня - горячим шоколадом. Котелок подвешен высоко, и рыжий огонь до него не достает; тягучий напиток не булькает, закипая, а томится на сильном жару.

- Замёерзла?

Леди Милдред - в плотном, жёстком платье из багряной шерсти, которое весит, кажется, как целая карета. Ворот его глухой, а юбки старомодно длинны. На плечо падает одна-единственная прядь, выбившаяся из гладкой "анцианской раковины" на затылке. На правой руке у бабушки скромно поблескивает кольцо - роза из чернёного серебра.

Зябко переступаю с ноги на ногу. Детское домашнее платье мне, взрослой женщине, коротко и узко.

- Да. Можно? - киваю на котелок с шоколадом.

Ковш медный, а ручка у него из красного дерева, как у моей любимой турки в "Старом гнезде". Чашка - фарфоровая, тонкая, белая; снаружи она расписана голубым и золотым. Шоколад не льётся из ковша - тягуче перетекает бархатно-коричневым языком.

На вкус - горьковато-пряный. Милдред любит добавлять в напитки перец и мускатный орех. Но сейчас это сочетание отчего-то меня не греет.

- Мир - бесконечная зимняя ночь, Гинни, - задумчиво произносит она. - Те, кого мы любим и кто любит нас - дар тепла и света. Без них жизнь становится борьбою и мукой... Но те, кто никогда не знал тепла и света, страдают без них куда меньше тех, кто знал, но утратил...

Заставляю себя улыбнуться.

- Со временем к морозу привыкаешь и перестаешь ощущать его укусы. А глаза начинают видеть в темноте.

Милдред качает головой. Зыбкие тени колеблются.

- Самообман, Гинни. Не мороз перестает кусать тебя - нет, это ты немеешь, а онемение - первый знак смерти. Глаза начинают видеть в темноте, верно; однако цветов они не различают. Мир становится унылым и тусклым.

- И что же делать? - раздраженно отставляю чашку - слишком резко, и горячий шоколад выплескивается мне на пальцы. - Ох...

- Конечно, искать другой источник тепла и света, Гинни. Сначала тебе покажется, что ты предаёшь память о своих близких самой любовью к другим людям; но потом осознаёшь, что эти другие нуждаются в тебе не менее, чем ты в них.

- Ты говоришь о Дугласе Шилдсе? - Голос мой звенит от волнения.

Она улыбается. Я не вижу, но чувствую.

- Нет, Гинни. О тебе.

Эллис придержал свою лошадь и с интересом развернулся ко мне.

- Итак, Виржиния. А теперь поведайте мне, что это за люди - Пауэллы? Что в них необычного? Материалы из архива в Бромли придут только завтра, а сейчас я целиком и полностью зависим от вас.

На сей раз Эвани осталась дома; Пауэллы - старинные друзья Эверсанов, и рядом с ними можно оставить некоторые светские условности, вроде компаньонки или подруги. Детектив только обрадовался такому повороту. Да и Эвани, кажется, была счастлива, что может выгадать несколько часов и провести их за непринужденной беседой с Оуэном.

А я тоже наслаждалась прогулкой, несмотря на то, что спина уже начала побаливать от напряжения. Шелестели бумажно выгоревшие на исходе лета высокие травы; сухо трещали цикады, выводя бесконечную свою песню; темнела вдалеке громада леса - дуб, вяз, граб, ясень... Поговаривали, что хоть Бромли и подобрался уже совсем близко, дикие звери ещё не перевелись в округе, и встречались тут не только зайцы и косули, но даже и лисы, и волки, а особенно невезучий путник мог столкнуться и с медведем.

Впрочем, как показали последние дни, в здешних местах водились хищники и пострашнее.

- Что необычного? - с некоторым трудом вернулась я из сумрачных мыслей к действительности. - Пожалуй, что и ничего. Обыкновенная семья. Эрик Пауэлл - сын древнего рода. Титул и земли первый барон Пауэлл получил за сражение при замке Рок, когда спас жизнь Георгу Второму Счастливчику. С тех пор, правда, Пауэллы не воевали. Что же до Черити, то её отец - богатый промышленник, и ныне здравствующий, к слову. Девичья фамилия у нее Дэвис, приданное к свадьбе давали очень щедрое. Брак был совершен по уговору, однако вскоре супруги с удивлением обнаружили, что "терпеть" друг друга им вовсе не нужно - они, оказывается, успели влюбиться, взаимно и накрепко. Черити до сих пор обожает своего "драгоценного Эрика", хоть он и облысел, а он и рад бы носить супругу на руках, да вот беда - она после рождения трёх сыновей изрядно пополнела, - улыбнулась я, вспомнив забавную пару.