Василий Попов - Из животворящей капли крови

– В каком смысле? – Он снова закурил.

– Ну многие люди, будучи гетеросексуальными, сами того не подозревая, подсознательно хотят иметь однополого партнера…

– И?

– И выпивая «знание», сотворенное из крови гомосексуалиста, они пробуждают свое подсознание, скрытые чувства и стремятся к этому… И так во всём! Убийства, маниакальные расстройства, жажда к подчинению…

– Ты что, серьёзно? – Александр развернулся к идущей к нему Вере.

– Более чем… – Она, прижимаясь, принялась «расстегивать» вельвет его рубашки. – Сейчас мы узнаем, кто ты на самом деле… Соседка призналась мне, что не дождалась подругу на прошлый уикенд…

За спиной Александра носились троица летучих мышей. Казалось, они играли: две из них гоняли одну. Теплый ветер доносил аромат цветов, растущих в клумбах. Звуки открытого ресторана кемпингов вмешивались в диалог двух разгоряченных тел.

Одна из мышей, залетев во время игры, выскочила обратно, оставшись незамеченной.

Глядя на бриллианты капель утренней росы, что выделялись, «зажженные» лунным светом, на ровных нитях паутины окна, Вера прижималась к Александру. Они наблюдали, как паук перебегает от одной капли росы к другой.

– Это похоже на меня… – грустно произнесла Вера.

– Чем? – Он потерся головой о женскую шею, как преданный кот о хозяйку.

– Вся жизнь… от одной капли крови животворящей до другой, – Вера усмехнулась. – Не бойся…

– Ты о чем?

– То, что ты спрашивал вчера… – Их глаза были близки. – Ты сам научишься отфильтровывать ненужные тебе эмоции жертвы.

– Все так просто?

– Да, – ее голос спал до шепота. – Я открою тебе формулу «знания», она тоже проста, и ее надо спасать. Мне самой уже не спастись…

С ветки цитрусового дерева сорвалась маленькая стая летучих мышей. Они летели в сторону восходящей звезды. Они летели на восток, выделяясь черными точками в ярком свете солнца.

– Неееет! – в зале кельтского замка раздался рёв дикого зверя. Эхо, сотрясая стены, вырвалось через окна наружу.

Летучие мыши до последнего сидели на плечах и голове хозяина. Но повторный крик согнал их.

– Нет, Вера!

Кулак Владимира, разбрасывая посуду, опустился на стол. Его бледное лицо «разрезала» зловещая улыбка.

В дверях появилась услужливая фигура Адриана.

– Князь?

– Мне нужны лучшие люди, самые лучшие! – Широко шагая, он подошёл к военной карте вековой давности. – Здесь, на юго-западе, в летних домиках находятся мужчина и женщина… Мне нужны их тела, живые или мертвые – мне все равно.

– А синдикат, князь? – Адриан собирал разбросанную по полу посуду.

Владимир расхаживал возле карты. На секунду он замер, закрыв глаза. Улыбка на лице. Открытие глаз. В них блеск азарта.

– А синдикат, Адриан, под контролем, ждём сигнала… – Он достал пузырек, ловя на себе жадный взгляд. – Ждём сигнала.

Адриан, собирая склянки, подполз к ногам Владимира.

– Князь…

Владимир вставил горлышко пузырька в рот пресмыкающегося возле его ног когда-то человеческого существа. Он едва оторвал пузырек, прерывая сосущие звуки.

– Хватит!

Адриан, разгибаясь как пружина, встал перед Владимиром.

– Мне нужна свежая кровь: молодой человек – лаборант или аспирант, занимающийся химическими опытами, не злоупотребляющий, желательно спортсмен…

– О князь, неужели? – Посвежевшее лицо Адриана выражало верхнюю степень преданности. – Вы узнали…

– Нет ещё! – Владимир буквально взвыл. – Но я на пороге. Занимайтесь делами, Адриан!

Едва дверь закрылась, Владимир сел возле окна, на его оголенные руки села небольшая стая летучих мышей. Часть из них присосалась к плоти человека, несколько прыгнули ему на лицо, вслушиваясь в шепот, срывающийся с его губ. Несколько минут – и стая, взлетая, растворилась во мраке окна.

Несколько глотков «знания» – и новая стая мышей облепила Владимира. Одна из мышей сунула голову в рот человеку, коснувшись языка. Улыбка князя.

Срываясь, стая улетает в окно. Владимир провожает взглядом их, ставших черными точками в небе, до полного исчезновения.

Надя с измученным бледным лицом переходила из одной нарисованной мелом пентаграммы в другую. Она раскладывала карты, не выходя за их пределы.

Ее лицо осунулось, губы потрескались. Лицо в тон постельным простыням, на нем темнеют впалые глаза. Оголенная грудь провисла. Кожа тела местами покрывалась «апельсиновой коркой».

Она забыла о «знании». Она искала ответ в картах. Расклад за раскладом.

– Нет, нет… – голос ее повышался до визга. – Этого не может быть!

Надя не верила картам. Это случилось впервые. За прошедшие сутки она неоднократно бросала их в стену. Затем, снова собрав колоду, читала расклад за раскладом.

Предательство окружало ее. Владимир. Мать, слепо доверяющая незнакомцу. Это не укладывалось в ее голове.

– Нет! – Надя села возле зеркала. Оглядев себя в отражении, усмехнулась нахлынувшей на нее старости. Она делала так и раньше. Из отражения смотрела старуха.

– Бабушка? – Надя улыбнулась. – Поговори со мной…

Она тянула морщинистые руки к отражающемуся в зеркале не менее морщинистому лицу. Прародительница привила ей способность гадать на картах.

– Скажи, карты не врут? – ее голос сорвался.

В ответ по щеке морщинистого лица в отражении потекла слеза, засыхая на ходу.

– Почему? – Надя качнула головой вбок.

Старушечье лицо напротив тоже качнулось, размножая отражение. Надя увидела качающие головами лица жертв, каждое лицо освобождало следующий образ на доли секунд. И так друг за другом. Сотни, тысячи…

– Это расплата?

«Бабушкина» голова склонилась, из обоих глаз потекли слезы. Лицо, застывая, превратилось в маску.

Надя ощутила, как ей стало трудно дышать. Она судорожно искала среди косметики пузырек на зеркальном столе. Страх затмил разум. Рука нашла искомое. Несколько глотков. Еще и ещё. Пузырек летит в сторону.

Перед глазами ее морщинистая рука. Морщины разглаживаются, кожа принимает приятный кофейный оттенок. Легкие наполняются. Она улыбается молодеющему отражению.

Мокрой простыней она стирает пентаграммы. Рисует на высохшем мраморе пола одну большую. Каждый скрип мела, каждая черта рисунка вселяет ужас. Но бодрящий ее ужас. Надя зловеще улыбается, шепотом повторяя слова древних ацтекских жрецов.

Повисшие на занавесках мыши срываются, с криком улетая прочь. Надя ухмыляется, слыша это. Заканчивает, соединяя начерченные мелом линии. Лунный свет, проникший в окно «зажигает» половину пентаграммы.

Овальный кабинет живет ожиданием. Члены синдиката перешептываются, рассказывая друг другу странные истории. Все связано с продлением жизни. Все разговоры об одном. Уже не слышно речей о бизнесе, приумножении капитала. Всех интересует одно. Особенно после того, как знание формулы «знания» было фактически в их руках.