Сергей Алексеев - Карагач. Книга первая. Очаровательная блудница

Рассохин потряс головой:

– Ничего не пойму! Матерая живет с ними как с мужьями?

– Мы живем общиной! А она нарушает устав!

– Теперь ясно, – умиротворенно проговорил он. – Матерая в каких отношениях с Сорокиным?

– Сорокин – проповедник. Он избран самой пророчицей! Чтобы записывать истины!

– То есть он как апостол?

– Напрасно смеешься, – вдруг вполне разумно проговорила отроковица. – Пророчицу искали многие, чтобы получить от нее знания. А она избрала себе единственного проповедника.

– А у пророчицы откуда знания?

– Она последняя женщина огнепального толка. У них наследство передается по женской линии. В юные годы пророчице было откровение – собрать всех отверженных женщин под сенью священного Кедра.

– Так вы отверженные?

– Были отверженными, стали счастливыми.

Рассохина подмывало съязвить, мол, ты от счастья в бега и подалась, но, помня ее обидчивость, промолчал.

– А ваша пророчица живет на Карагаче? – серьезно спросил он.

– В священной кедровой роще. Говорят, уже больше двухсот лет…

– Как же ей это удалось?

– Секрет в пищевом рационе.

– Что же она всю жизнь ела?

– Ядра кедрового ореха и пила лосиное молоко, – с удовольствием сообщила она. – Ты пробовал когда-нибудь эликсир молодости?

– Однажды все лето на нем и жил.

– Зачем ты опять смеешься? Думаешь, я больная, сумасшедшая? Да у меня другое сознание!

– Я понимаю, Зарница, – пошел на сделку Рассохин. – И говорю серьезно. Однажды погорельцы целое лето поили меня лосиным молоком.

Она не поверила и отвернувшись, долго смотрела на воду, видимо, раздумывая, стоит ли вести с ним подобные доверительные беседы.

– Ты знаешь огнепальных людей? – наконец спросила.

– Не знаю.

– А кто поил молоком?

– Это давно было, – отмахнулся Стас. – Я тогда заболел сильно… А ты сама-то пророчицу видела?

– Чтобы увидеть, надо избавиться от пороков прежней жизни.

– Неужели ты веришь, что человек может прожить двести лет? На орехе и молоке?

Блаженная смутилась, и это ее чувство вселило надежду, что рассудок к ней возвращается.

– Виною всему наши пороки. Которые в прошлой жизни таковыми даже не считаются…

– Какие, например?

– Сладострастие, жажда совокупления без задачи деторождения… Ну, ты меня понимаешь.

– То есть как у животных, раз в год?

– За мгновенное удовольствие мы теряем ровно месяц жизни. На что мы растрачиваем энергию? Человек духовно умирает от постоянного полового влечения и поиска сладострастия. Отсюда появляются маньяки, педофилы, гомосексуалисты… Если готовиться целый год к брачным играм, жить в чистоте дел и помыслов… То единственное совокупление приносит космическую радость! И зачатые под кедром дети рождаются гениальными…

– Значит, ты избавилась от пороков, коль поехала искать пророчицу?

– Целый год воздерживалась! – с гордостью сказала Зарница и тут же озлилась: – А меня лишили права зачать и родить!

– Это несправедливо, – заключил Рассохин. – Куда же Сорокин смотрит? Проповедник?

– Он далеко, а Матерая этим пользуется. И хочет его опорочить, придумывает всякие мерзости. Распространяет сплетни! Найду пророчицу – все ей скажу! И если она со мной заговорит! Откроет будущее!.. Но боюсь, она будет молчать. Она всегда молчит…

– Почему?

– Потому что дала обет молчания. И нарушила его всего один раз…

В этот момент они оба враз услышали гул лодочного мотора – кто-то спускался сверху.

– Это она! – определила блаженная дрогнувшим голосом и вскочила. – Меня ищет…

– Ну и что станем делать? – спросил Рассохин.

– Спрячемся! Только нужно сидеть тихо и не думать о ней. Вообще ни о чем не думать!

– Как это – не думать? Почему?

– Она слышит чужие мысли! И может внушать свои!

– Даже так? Любопытно, интересная особа…

– Вот так все отроки! – чуть не заплакала она. – Как увидят, так сразу интересная. И Яросвет тоже…

– Успокойся, у меня траур, – заверил Стас. – Я на женщин не смотрю, на что они мне?

На всякий случай он стащил свою лодку со спальником вниз, к пойме, чтобы было незаметно с реки, а изрезанную душегубку Зарницы скомкал, скрутил вместе с насосом-лягушкой, веслами и швырнул в водоворот. Потом выбрал место среди завалов коряжника, велел блаженной забраться и лежать тихо.

– Оружие у них есть? – спросил шепотом.

– Есть. – Отроковицу начинало колотить по мере того, как вой мотора приближался. – Только я не разбираюсь, ружья какие-то…

– А подумала бы – зачем, если они хотят вписаться в природу? Представляешь сохатого с ружьем?

– Наверное, для самообороны, – слабо попыталась оправдать она. – От тех, кто оскверняет места силы…

– Да они бандиты! – оборвал он. – Только прикрываются общиной! Сама говоришь – лгут и обманывают!

– Не смей так говорить!

– У них в заложниках мой человек, полковник милиции, между прочим. И что с ним сейчас, я не знаю. Голову ему уже задурили, а может, и убили…

– Они не убьют, они только испытают! Он станет надзирающим братом.

– То есть по профессии надзирателем, ментом?

– Мы должны охранять кедровники от китайцев! Рыбу и сохатых от местных браконьеров. Лес от пожаров… Мы все должны здесь охранять!

– Почему ты их все время оправдываешь? Они же преступники. Мошенники так уж точно. От Галицына требуют продать дачу… Потом они совершают насилие. Человек может погибнуть!

– Это испытание.

– Что они сделают с Яросветом? На жерди распнут по сибирскому обычаю? Голого на комарах привяжут? Или как тебя, в мыльный пузырь – и вниз по реке?

– Иначе не заставить переоценить ценности, – горячим шепотом заговорила отроковица. – У мужчин такая природа, физиология. Надо хоть раз в жизни дать возможность человеку остаться наедине с собой и крайней опасностью. Чтобы мог заглянуть за край, а потом испытывать наслаждение и счастье от маленьких радостей. Люди сами об этом догадываются и занимаются экстримом – смотрят фильмы ужасов… Но все извращенно!

От страха к Зарнице вернулся рассудок. Или Рассохин уже начал сходить с ума, ибо со всем, что сейчас сказала блаженная, он был согласен.

Лодочный мотор уже выл где-то за ближайшим поворотом, и отроковицу вновь заколотило.

– Тихо, все хорошо, – попытался привести ее в чувство. – Они проедут мимо, не бойся.

И пожалел об этом: блаженная вцепилась в его запястье, вонзив кошачьи грязные ногти, в глазах стояло абсолютное безумие. Он попробовал отнять руку и понял, что оставит часть кожи в ее когтях, а возможно, и мяса.

Тяжелый, мятый «Прогресс» выскочил из-за пихтового мыса и потянул к противоположному берегу – моторист отлично знал реку и резал углы, минуя фарватер. Свободной рукой Рассохин поднял бинокль – трое мужчин и женщина, группа в старом составе. Мужики в армейском камуфляже, а предводительница в черной блестящей коже, чем-то напоминающей издалека змеиную. На носу лодки лежал перевернутый вверх дном короткий долбленый облас [34] Облас – челн, легкая лодка-долбленка; речное грузовое судно. , видимо, чтобы проходить соры. Лодка вписалась в поворот, потянула за собой пенный кильватерный след, и он ощутил, как блаженная пришла в себя, выпустила запястье и облегченно перевела дух.