Денис Овсянник - Фантастика и Детективы 2014 № 05

Пальцы заплясали по клавиатуре, оставляя красные пометки на полях файла с сочинением. «Присекать», вот ведь паразит. Но Родину дважды упомянул, да ещё и с большой буквы — это славно. Комиссии понравится.

Далит откинулась в кресле, разминая онемевшие запястья. Вот всем хорош семьдесят третий ярус, только отопительные контуры ни к чёрту. В школу приходишь, как на праздник — погреться… Ладно. Дальше.

«…Жизнь — не дар, а долг, который нужно отдать. Мой отец погиб на Шамморе совсем молодым. И я почему-то уверена: и для меня он не пожелал бы другой судьбы. Умереть в девятнадцать лет — страшно. Но страх нужно убивать. В этом году я решила вступить в Соколиный отряд, чтобы лучше подготовиться к службе в армии. Надеюсь, меня примут…»

Далит беспомощно заморгала. Ровные строчки поплыли перед глазами. Как-то враз навалилось то, забытое — надсадный рёв труб военного оркестра, сладковатый запах ландышей и шамморской пыли, прибитой дождём…

— Яэль!

— Мам? — настороженная скуластая мордашка высунулась из-за полога. — Что, ошибок много?

Да. Одна сплошная ошибка.

— Ты тут написала, что собираешься в Соколиный отряд, — во рту пересохло. — Понимаешь, сочинения читает Комиссия. Они же не поймут, что это всё для красного словца. Внесут тебя в списки — и что потом?

— Так и здорово бы! — заулыбалась Яэль. — Ну, в списки попасть. Не всех же берут!

— Постой. А художественная школа?

— Мам, ну неинтересно мне, понимаешь? Неинтересно и не получается, — Яэль капризно скуксилась.

— А что — интересно? В людей стрелять?

— Так во врагов же! — обиженно заморгала Яэль. — Мам, ну что ты кричишь? Я думала, ты обрадуешься!

— Да, точно, — скривилась Далит. — Мало мне было мужа хоронить, так ещё и тебя… Только не говори мне, что ты уже и заявление написала!

— Вчера отправила, — потупилась дочь.

— Моя ж ты умница! Значит, завтра пойдём в Канцелярию. Отзовёшь своё заявление. Скажешь им, что друзья пошутили.

— Нет. Не буду я ничего отзывать, — тихо и отчётливо проговорила Яэль. Веснушки ярко проступили на побледневших щеках. — Мне уже тринадцать. Имею право.

В стенку раздражённо постучали. Ещё бы — скоро полночь, а перекрытия между жилыми модулями, считай, картонные…

— Иди спать. Ещё поговорим, — проговорила Далит помертвевшими губами.

Откуда это в ней? Ну откуда? Тоже мне, мать. Проморгала, упустила…

Так. Ладно. Надо успокоиться. В конце концов, подростки — они такие. Ветер в голове. Мало ли, может, к утру сама передумает, и…

Далит расправила печально обвисшие края флага. Проверила, крепко ли полотнище держится на стене — а то ещё рухнет на недомытый пол под ноги гостям… Хотя вряд ли будет хуже, чем в прошлом году, когда на глазах у радостно улюлюкающих школьников сцепились представители альтернативной и правящей партии. День политического просвещения, чтоб его.

Сегодня, по счастью, альтернативщик угрозы не представлял. Моложавый, подтянутый, с улыбкой на загорелом лице — даже, кажется, с искренней улыбкой.

— То, о чём я спрошу, прозвучит странно, — он, как бы извиняясь, развёл руками. — И всё-таки, скажите: за что мы воюем уже шестьдесят лет?

— За святую землю Шамморы, — машинально выпалила незнакомая Далит ученица и досадливо скривилась, словно недовольная тем, что и в неучебный день приходится отвечать на всякие там скучные вопросы.

— А что хорошего в этой земле?

— Она была завещана нашим предкам, — девчонка одарила оратора брезгливо-сочувственным взглядом. — Корабль с колонистами должен был сесть на Шаммору. А приземлился тут, на Бейт-Джале. А здесь жить негде и жрать нечего.

— Ну, на Шамморе тоже не рай земной, верно? — лукаво улыбнулся политик. — Смотри сама. Агрессивная флора и фауна — раз. Дурной климат, инфекции — два. Плюс электромагнитные аномалии — слышала ведь про Долину, правда?

Правда, правда. Вот бы Яэль послушала этого… — Далит прищурилась, вглядываясь в мелкие буквы на бейдже, — Лиама. Дело ведь говорит. Так нет же, вьётся наша красавица у стенда с винтовками в окружении друзей-соколят — за уши не оттащишь!

Ладно, — оборвала себя Далит. В конце концов, девочке полезно уметь за себя постоять.

— Нашим дедам освоение Шаморы казалось единственно возможным вариантом развития. Но у нас есть выбор! Девяносто шесть процентов поверхности нашей планеты покрыто водой — и это, на самом деле, благо! Мы можем воспользоваться опытом Апаллакии и развернуть строительство надводных жилых платформ. Обеспечить достойным жильём и работой обитателей нижних ярусов. Наладить экспорт морепродуктов, в конце концов. Но в условиях бюджета, ориентированного на войну, это невозможно! Ведь так, геверет?

Далит вяло кивнула. Школьницы уже убежали, и она осталась единственным слушателем бедолаги-альтернативщика.

То, что он говорил, было логично. Правильно.

И всё же он всухую проигрывал приземистой неопрятной бабище из Партии Отмщения, взахлёб рассказывавшей о чуде.

— И вот, значится, стоит он в двух шажках. Вот прям как вы, — взмах короткопалой, руки в сторону завороженной ребятни. — И говорит «Здравствуй, мама. Вот, навоевался я. Теперь, значится, спасибо Родине, отдыхать буду». А там, в Санктории этом, солнце так и шпарит. Вижу я — припотел он, бедненький…

Солнце. Дети средних ярусов, не видевшие солнца месяцами — когда ещё доведётся накопить денег на поездку наверх, — слушали мать героя с неослабным вниманием.

— А я ему — «Умирать-то страшно, сынок?» А он помолчал. И говорит: «Да. Ты ж, мол, наперёд не знаешь, попадёшь в Санкторий, или как»… А я-то завсегда знала, что он там будет. Уж кто, как не он!

Далит дёрнулась, как от зубной боли. Вот про Элькиного отца тоже говорили — «Кто, как не он». И что? Короткое сообщение от командира по электронной почте. Свинцовая поверхность крышки гроба. А под ней…

Кто-то легко тронул её за плечо.

— Вам плохо, геверет Харэль? Здесь так душно. Может, вас проводить к вентшахте?

Лиам, — имя вспомнилось легко. Надо же, шустрый какой. И плакаты свои успел свернуть, и фамилию слушательницы разузнать.

— А как же агитация?

— Мне здесь, похоже, больше делать нечего, — смущённо улыбнулся он.

Ну а что, в самом деле? Тут к чёрту на рога помчишься, лишь бы не видеть, как Яэль, затаив дыхание, слушает этот дикий, невозможный бред про заповедник героев.

С тех пор, как Далит впервые побывала у Лиама, прошло уже два года. Но каждый раз он открывал сразу, словно часами ждал её под дверью.

— Ой, как хорошо, что ты пришла! Извини, у меня тут не убрано, — радостно затараторил он с порога.

Он каждый раз извинялся за беспорядок — и каждый раз справедливо. По всей комнате были разбросаны детали от громадного макета парусника, в углу грозно высился двигатель катера. Восьмидесятый ярус отделяли от океана триста метров стали, стекла и живой плоти — и всё же здесь, в этом модуле, даже в монотонном гуле вентиляции угадывался шёпот моря.