Денис Овсянник - Фантастика и Детективы 2014 № 05

— Представляешь, проект платформы наконец-то утвердили! Уже в следующем году…

Он осёкся, увидев её лицо.

— Яэль? — только и спросил он.

— Уезжает на Шаммору, — Далит бессильно опустилась в кресло. — На две недели, с Соколятами…

Лиам ободрительно улыбнулся.

— Не волнуйся ты так. Это же дети, Далит. За ними там следить будут.

Тёплый умный взгляд карих глаз. Не понимает. Хотя, что тут странного? Ему, мужчине — статистика. А ей — кошмарные сны.

— А мы уже набрали добровольцев! — Лиам, похоже, принял её молчание за признак спокойствия. — Две сотни человек. Даже инженеры есть!

— А молодых много?

— Не очень. В основном ветераны и пенсионеры. Но…

— Ну так у тебя на стройке смертность будет выше, чем на Шамморе, — ядовито усмехнулась Далит. — Хороша альтернатива!

Лиам обиженно — совсем по-детски — прикусил губу.

— Ты же сам видишь, не работает ваша пропаганда, — Далит упёрлась невидящим взглядом в шероховатый борт парусника. — Кому есть дело до плавучих домов, когда на Шамморе можно умереть понарошку? А за что умереть — об этом думать как-то не принято. Детей спрашиваешь — в ответ стеклянные глаза и «деды умирали, значит и мы должны»… Получается, вся эта война — ради мертвецов? Чтобы им не было обидно, что их потомки, сволочи, умирают в своей постели, а не кишки по чернозёму размазывают? Так они же — мёртвые! Им же — всё равно!

— Тише, тише. Ты с Яэль говорила?

— Конечно, — из горла Далит вырвался прерывистый, похожий на кашель, смех. — Ну, что… Пригрозила переехать в общежитие. Стыдно ей, видите ли… А, забудь. — Она скрипнула зубами. — Дальше. Санкторий. Лиам, ну ты же взрослый, ты-то хоть понимаешь, что это бред? Если бы на самом деле существовал некий заповедник героев — туда бы водили экскурсии, организовали бы круглосуточную трансляцию, как минимум.

— Но есть видео… — осторожно возразил Лиам.

— Загримировали пару дурачков, родственникам заплатили — вот и вся недолга, — зло отмахнулась Далит. — Ты бы видел, как дети в октябре на Чёрный парад лица раскрасили. От мёртвых нипочём не отличишь! Боже мой, ну ведь видно, что белыми нитками…

— Он есть, — тихо отозвался Лиам. — Это такой очень стыдный рай. Но он есть.

— Ты там был? — взвилась Далит.

— Нет. Но отец говорил, что это правда, — Лиам нахмурился. — Говорил, что в Санкторий лучше просто верить, чем быть там. А в его словах я сомневаться не могу.

Ох, как хорошо Далит знала этот взгляд. Верую, ибо абсурдно. Верую, ибо сказали.

Тут уж или ругаться — вдрызг, может, и навсегда, — или…

— А где вы собираетесь строить платформу? — спросила она, неловко улыбнувшись.

— На Западном шельфе, — просиял Лиам. — Хочешь, чертежи покажу?

— Ты ведь не спишь. Притворяешься. А я вот возьму и не буду ругаться, — пружины кровати заскрипели. — Так, расскажу тебе немного про папу. У тебя весь вечер песня играла про красивую смерть — так вот. Не бывает она красивой, Элька.

Ровное, размеренное дыхание дочери — может, и вправду спит? На изголовье кровати — алый, дрожащий отблеск света аварийной лампочки.

— Нам по семнадцать было, когда мы познакомились. На военных сборах, где же ещё. Я тогда ещё не знала, кем хочу быть и хочу ли быть вообще. А Нир собирался в инженерный институт — это я настояла, чтобы он в действующую армию записался. Ныла, что тебе будет стыдно за отца-гражданского, что мы так двадцать лет жилого модуля не дождёмся…

Ну и улетел. Я радовалась чуть ли не больше, чем на свадьбе. Знаешь, тогда все с ума сходили с фильма про Тельму и Якира. Ты этот бред не видела, наверное… Там про то, как к суровой красавице-санитарке сватался тунеядец-художник, а она его на смех подняла. Он быстренько слетал на войну, стал сержантом, вернулся домой — а она его у дверей космопорта ждала в белом платье. Что? Это про Мару и Эйрана? Пересняли, значит. Всё равно — бред.

Молчание. Чьи-то торопливые шаги за стеной — пять минут до комендантского часа.

— Когда я получила сообщение о смерти — даже не особо расстроилась. Ну, поплакала, конечно… Значит, Санкторий. Значит, будем видеться раз в год. Я в белом платье — а то! — буду под ручку с Ниром разгуливать, а потом тебя выращу и отправлюсь на войну. Быстренько там сдохну — и мы опять будем вместе.

Только не взяли его в Санкторий. Там, на Шамморе, и закопали. Да, в землю, по старинке. Это у нас кремируют, потому что хоронить негде, а там земли много…

Я до последнего думала, что это ошибка. Думала, прилечу на Шаммору, а там мне скажут, что командир всё перепутал, и Нир в Санкторий загорает. Чёрта с два. Суперинтендант меня провёл в морг, показал закрытый гроб, сказал, чтобы к завтрашнему вечеру его здесь не было — мол, договаривайся сама с местными, как заплатишь, так и закопают. И ушёл.

А я в белом платье.

Нет, конечно, растерялась. Потом поняла — раз не вышло как у Тельмы и Якира, значит, будет, как у Леи и Давида. Хоть попрощаюсь. Знаешь, эти гробы очень хорошо закрывают. Полночи провозилась, ногти в кровь содрала. Но — открыла. Хотела поцеловать в холодные губы… Губ-то, зараза, и не было. Сказали же — прямое попадание. И я таращилась на это гнилое месиво, и понимала, слишком медленно и слишком поздно: вот это и есть смерть. Это насовсем. Это не таинство, не жертва, а корм для чернозёма. И Святой Матери-Родины, конечно, ей-то всегда мало.

А квартиру дали, да. Мёртвые — надёжная валюта.

Глаза Яэль напряжённо всматривались в темноту.

— Ты подумай, дочка. Просто подумай. Жить хорошо, правда.

Весна здесь, на средних ярусах Бейт-Джалы, не особо отличалась от зимы — тот же ровный электрический свет, то же расписание занятий. Но что-то такое, видимо, витало в воздухе — матери Яэлькиных одноклассников чуть ли не каждый день поджидали Далит на выходе из школы. Жаловались на своих жутких, невозможных детей. Не хотят учиться. Грубят. Прокалывают уши, носы и бог знает, что ещё. Дни напролёт пропадают на заброшенном сорок шестом ярусе. Вот вам, геверет Харэль, повезло с дочерью…

Далит кивала, улыбалась. А хотелось волком выть.

Яэль прилежно училась. Не тратила время на гулянки. Не воровала деньги, не курила, не устраивала подростковые истерики.

Просто считала дни до собственной смерти во имя Родины.

Далит плакала, глядя на руки дочери — нежная кожа в ожогах и ссадинах, тонкие пальцы со сбитыми костяшками, с обломанными ногтями. А Яэль только улыбалась со снисходительной жалостью взрослого — ну что же ты, мама, никак не поймёшь?

Лиама доводилось видеть редко. Там, на строительстве платформы, не было выходных и отпусков. Но всякий раз, когда Далит уже укреплялась в мысли о том, что Лиам наконец-то нашёл себе загорелую деву морскую вместо вечно заплаканной, полуседой бледной немочи — он возвращался.