Денис Овсянник - Фантастика и Детективы 2014 № 05

Короткий писк сигнала электронной почты. Ровные строчки таблицы. Рядовая Яэль Леви, 17 лет. В/ч 2319. Награждена Орденом Отваги. Посмертно.

Откинуться на подушки. Задержать дыхание — так, чтобы перед глазами поплыли красные круги. И — провалиться в тяжёлый, мутный сон без сновидений на шесть часов. Впервые за три месяца.

Потом — наверное, что-то было в этом красном мареве. Тихий, растерянный голос Лиама. Его торопливые звонки кому-то. Металлическая обшивка трюма транспортника — пассажирский рейс на Шаммору должен был отправиться только через десять дней. Случайно увиденное в зеркале лицо — незнакомое, словно из камня высеченное, окружённое свалявшимися белыми прядями…

…Только на Шамморе мир снова стал осязаемым. Прорвался сквозь мутную пелену безразличия — запахом гари, бьющими в глаза лучами солнца, чёрной бахромой копоти на оплавленной обшивке стен медблока. И раздражённым голосом сутулого верзилы в штабной форме:

— …нет, Лиам, ты, конечно, очень вовремя. Сорок три года здесь был курорт. Сорок три! И вот, пожалуйста, в моё дежурство… Да я сам не знаю, что здесь творится! У какого-то урода из обслуги крышу сорвало. Спалил весь старый медблок к чертям вместе с моргом… Ты чего хотел-то? Девчонку похоронить? Друг, там полторы сотни копчёных трупов. И без экспертизы хрен разберёшь, кто где.

Лиам что-то тихо сказал ему.

— Нет, я соболезную, и всё такое, — раздражённо повысил голос штабист. — Но чего ты от меня-то хочешь? Чтобы я тебе выкинул первого попавшегося жмура? Так это пожалуйста!

— Её здесь нет, — Далит напряжённо вглядывалась в чёрные проёмы окон.

— Геверет, как вас там, у нас на опознании сто пятьдесят шесть…

— Её. Здесь. Нет.

Опять неразборчивый шёпот Лиама.

— Ну да, в принципе, кого-то могли увезти на Объект, — нехотя протянул штабист. — Машина вчера ушла. Но связи с ними нет. Списки? Ты издеваешься? Лиам, я не Господь Бог. Максимум, что я могу — выделить вам койку в казарме. Подождёте пару дней, пока тут всё уляжется. Вам, извиняюсь, в любом случае спешить уже некуда…

— Нет, внутри я, ясное дело, не был. Но дорогу знаю, как не знать, — водитель настороженно оглянулся. — Только тут вот какое дело. Машин нормальных нет, все в разъездах. Лишь одна и осталась, кабриолет хренов. Ну, грузовая, с открытым кузовом. Мы на ней жрачку по казармам развозим. Вдруг что случится по дороге — нас всех одной очередью скосят… Не, вы не подумайте. Я не отказываюсь, — он беспокойно переминался с ноги на ногу. — Отвезу, без проблем. Деньги-то нужны. Только, может, до завтра подождём? У меня друг в мехколонне, броневик подгонит — поедем, как генералы…

— Нет. Сейчас, — отрезал Лиам, глядя на лицо Далит.

Она улыбнулась.

Ехали молча.

Джунгли начались как-то вдруг. Ещё минуту назад машина мчалась по пыльной бетонке пригорода — и вдруг с обеих сторон потянулись извилистые, словно смятые исполинской рукой, стволы деревьев. С каждой минутой становилось всё темнее — солнечный свет с трудом пробивался сквозь перекрестья ветвей.

— Маски, — коротко бросил водитель. — Въедем в настоящий лес — дышать будет нечем.

Далит привычным, с детства усвоенным движением застегнула ремешки гермомаски. Посмотрела на Лиама сквозь мутное, залапанное стекло. Здесь, на Шамморе, он казался гораздо старше. Нечего ему здесь делать…

Иллюстрация к рассказу Макс Олин

По спине пробежал холодок. Сердце задёргалось в рваном, неровном ритме.

Наверное, страшно.

Лиам отрешённо смотрел на дорогу. Или просто спал с открытыми глазами.

— Тебе не обязательно со мной ехать, — Далит осторожно дотронулась до его плеча. — Правда.

Он не ответил.

…И всё-таки. Страшно. Страшно прислушиваться к надсадному хрипу двигателя, к влажному чавканью земли под колёсами. Да, вот оно что. Слишком много земли — рыхлой, недоброй, пряно пахнущей.

Эта земля была живой.

И… голодной?

Пальцы впились в запястье Лиама.

— Не надо, — вырвалось у Далит. — Не надо дальше.

Водитель обернулся.

— Что…

— Стой, говорю! Остано…

Короткая резкая вспышка. Пыльная лента дороги рванулась навстречу лицу. Что-то хрустнуло выше локтя. И стало темно.

Далит выдернула из щеки осколок гермомаски. Костяшками пальцев дотронулась до лица. С минуту, наверное, бессмысленно таращилась на окровавленные пальцы, смаргивая набегающие слёзы. Не от боли и не от горя — слишком много было того и другого, чтобы плакать. Шамморский воздух, чтоб его.

Придерживая безвольно обвисшую руку, Далит побрела к дымящемуся, искорёженному остову машины. Каждый шаг отдавался болью в сломанной руке. И это было хорошо. Правильно.

— Лиам, — прошептала она. Надо же было что-то сказать.

Имя ничем не отозвалось в душе. Набор звуков, растворившийся в полуденном мареве.

Подрывника взрывом отбросило на обочину дороги. Совсем ещё мальчишка. Заложил мину, подобрался поближе — посмотреть, как рванёт…

Из-под треснувшей гермомаски глядели знакомые серые глаза. Далит вздрогнула. Нет, показалось, конечно, показалось. Видно, это такое особенное материнское проклятие — видеть её черты в тысяче лиц…

Трясущимися пальцами Далит подцепила застёжку поясной сумки мальчишки. На землю посыпались шприцы с антигистамином, патроны, монетки. Что ещё? Бутыль с водой. Карта — затёртая до прорех на местах сгибов, испещрённая непонятными пометами. Навигаторы-то здесь, в Долине, не работают…

Осталось самое главное.

Далит закрыла глаза, собираясь с духом. Вытащила из нагрудного кармана чёрный цилиндрик камеры. Пару секунд подержала его в ладони, потом, наконец, отважилась взглянуть.

Надо же, не разбилась. А значит, всё ещё не закончилось.

Цифры. Только цифры.

Семьдесят шесть часов — заряд камеры.

Сорок километров — если не лжёт затрёпанная карта.

Полтора — уже чуть меньше — литра воды.

Три шприца с антигистамином.

И уже троих её близких поглотила эта прожорливая земля.

Она нажала на кнопку записи.

— Моё имя Далит Харэль. Я иду искать Санкторий. Чем бы он ни был.

Слово было сказано. И стало легче.

Он был здесь от начала времён. До поры дремал, ожидая своего часа — от века неживой, незрячий. Истинный хозяин проклятой земли.

Первые люди были смешны. Они верили в науку. Устанавливали границы аномальных зон, не щадили техники, и собственные жизни отдавали без жалости — лишь бы доказать себе, что всё постижимо. Их потомки — одичавшие, но, спасибо запасливым праотцам, вооружённые до зубов — были мудрее: они верили в ненависть. Эти нравились Хозяину больше. Он даже подготовил для них скромный подарок — жаль, его сумели по достоинству оценить лишь другие…