Тереза Тур - Империя Тигвердов. Танго в пустоте

Завтра главный целитель Ирвин разрешит подняться с коляски Феликсу. И завтра же мы решили отпраздновать победу Паши на чемпионате Европы среди юниоров, к которой – честно говоря – он отнесся более чем спокойно.

К нам должен был прибыть на праздник император Фредерик. Он постановил, что желает провести субботу с нами. «С семьей», – как он охарактеризовал.

Мы с мамой встали к плите еще с вечера. На утро решили оставить только пирожки, чтобы горячими были. Я хохотала, рассказывая ей, как фаршировала перепелов – и как единственная их и ела.

– А все остальное было съедено до нас… И Ричард…

– Ника, – остановила меня мама. – Я могу задать тебе вопрос?

– Решила брать пример с императора? Будешь пытаться нас помирить?

– Они оба – и Ричард, и его отец – плохо тебя знают, – вздохнула мама. – Оставили бы тебя в покое, ты бы уже придумала, почему не злишься, и дело с концом.

– Возможно, – кивнула я. – А вопрос какой?

Мама вздохнула:

– Ты любишь Ричарда?

– Да, мам.

– А злишься потому, что он не оправдал твоих ожиданий?

– Не знаю, – вздохнула я.

– Знаешь мой любимый тест на человеческую совместимость? – улыбнулась мама. – И любовь заодно.

– Какой?

– Ты хочешь от него ребенка?

– Да. – Тут я не задумывалась.

– Тогда прозлись хорошенько – пока не простишь. И иди к нему.

– Да, мам… Далеко императору Фредерику до твоих способностей…

И вот теперь я вертелась и не могла заснуть. Ну, маменька! Ну, удружила! Рассмеялась, посмотрела на подснежники… Закрыла глаза и перенеслась к Ричарду. А что, повод есть: надо же его на завтрашний праздник пригласить. Ну и спасибо сказать за пирожные и цветы…

Почувствовала, как полыхнул огнем указательный палец, с которого я словно бы и не снимала перстень, и очутилась в какой-то непонятной сырой местности. Изумрудно-зеленая растительность, тяжелый, сырой воздух. Туман полз седыми прядями – серебристые волосы Тигвердов. Под ногами хлюпало и пружинило.

Я, честно говоря, рассчитывала на поместье, думала, что Ричард возвратился в империю к своим обязанностям. Можно было бы предположить, что Ричард снова грустит у костра в лесу, погруженный в свои воспоминания. Или спит на шкуре у камина в той самой избушке… Но никак не ожидала, что это будет…

– Болото? – печально сказала я сама себе. Когда я слышала свой голос, становилось не так страшно. И тогда позвала: – Ричард?

Ответа не было. Прислушалась к себе и поняла, что он где-то здесь, неподалеку. Я сделала осторожный шаг, потом еще и еще. И наконец нашла, что искала…

Посреди тумана зеленоватым огнем мерцал полупрозрачный кокон, освещая небольшую поляну. Ричард лежал, раскинув руки, чуть выгнув спину, подавшись вперед навстречу ищущим прикосновения губам той, что ласково склонилась над ним. Обнаженная девушка была прекрасна. Я не могла оторвать глаз от мерцающей изнутри перламутровым блеском зеленоватой кожи. От длинных белоснежных волос. Они, поблескивая россыпью золотистых жемчужин, целиком укрывали и ее саму, и Ричарда. Видела, как светятся любовью и нежностью, меняя цвет, будто само море плещется в них, глаза русалки. Ия!

Ричард проводит время с русалкой… Прекрасно. Тогда зачем таскаться ко мне с веником первоцветов и кондитерской продукцией? Кто-то просил?

Было больно. Нестерпимо больно. Я думала о том, что даже волосы мне отрастил Рэм. Завтра же схожу в парикмахерскую и верну себе каре. Я не принцесса из сказочного мира – я человек, лишенный магии. Не русалка, не фея, эльфийка и кто там еще? Хочешь русалку – бери русалку, кто-то не дает? Зачем… Зачем, зачем, ну зачем он так со мной?

Я уже и не помню, ни как уходила, ни как оказалась в доме у родителей. Не знаю, сколько прошло времени перед тем, как я услышала голоса своего семейства…

– Ника! Ты проснулась? – голос мамы ворвался в мою пустоту. Я все оглядывалась, пытаясь отыскать рядом кошку Нежность. Посмотреть в сапфировые глаза и попытаться понять – зачем? Зачем была эта неделя. Зачем он ходил вокруг меня, оставаясь невидимым. Зачем это: «Хочу понять тебя…»

– Иду, – отозвалась я глухо.

Первыми из империи прибыли мальчишки. Паша сиял как начищенный пятак. А Рэм был хмур.

– Миледи Вероника, – начал он торжественно. Значит, сотворил какую-то глупость.

Я на всякий случай уселась. Сложила руки на коленях и приготовилась слушать.

– Я вызвал принца Тигверда на дуэль.

Тяжело вздохнула. Подумала, что надо бы у Ирвина попросить успокоительного. Бочоночек. А то, если все стрессы заливать крепким алкоголем, как я делаю в последнее время, сопьюсь.

– И что? – поинтересовалась только, проглотив все мыслимые и немыслимые ругательства.

– Он заявил мне, что я – его приемный сын. И драться он со мной не намерен.

– Значит, у принца Тигверда в голове есть мозги, чего нельзя сказать о тебе.

– Но ваша честь…

– Моя честь, – усмехнулась я. – Рэм. Все было с обоюдного согласия. Я разорвала помолвку. Прежде всего потому, что не собираюсь в империю Тигвердов. Мне и здесь, дома, хорошо. Поэтому…

Юный герцог коротко поклонился мне и ушел. Недовольный.

Император прибыл всего на полчаса. И выглядел он как-то издерганно. Но он улыбался, поздравлял Пашу. Дал отмашку Ирвину, и тот разрешил Феликсу подняться.

– Только нагрузки увеличивайте постепенно! – порекомендовал главный целитель и недовольно посмотрел на Пашу и Рэма.

Мы всем семейством закивали.

Когда Феликс сделал свои первые шаги – неуверенные, робкие, неуклюжие – у меня на глаза навернулись слезы. Я почувствовала себя счастливой. И какая разница, что там с моим разбитым сердцем! Вот оно – счастье! Здоровье моих детей. И пусть весь мир подождет, как в рекламе…

Да здравствует магия, да здравствует империя Тигвердов, аве Ирвин! Я согласна на огромную белую кошку с глазами-сапфирами вместо мужского внимания навсегда, только пусть Феликс будет здоров…

– Вот видишь – все получится, – шептала я ему. И в какой-то момент поняла, что он тоже плачет.

– Можно я буду называть вас мама, а не миледи Вероника? – тихо спросил он.

– Конечно, сынок, – обняла я его.

Император и Ирвин удалились быстро. Мальчишки убежали во двор.

– Ненадолго! – крикнула я.

Вернулись они быстро и еще и притащили Грея в дом.

– Что за новости? – поднялся отец. – Это с чего бы?

– Мам, – обеспокоенно спросил Паша, – ты не чувствуешь?

Из-за восторгов и нахлынувших чувств я действительно ничего не почувствовала. Описать это сложно – что-то было не так… В воздухе, внутри каждого из нас. Грей выл. Выл и трясся.

Вдруг воздух глухо завибрировал, протестующе загудел, словно сопротивляясь вторжению извне.

– Быстро ко мне! – скомандовал Рэм.