Роберт Беннетт - Город лестниц

– Значит, тот, другой. И кто он?

Ловкий кувырок – и мховост начинает шлепать по кругу на руках, раскачивая ножищами в воздухе.

– Кто он?

Свет в комнате мерцает – огоньки свечей вздрагивают и дергаются. И тут Шара замечает: а ведь пламя всегда отклоняется в одну и ту же сторону…

Значит, тут есть сквозняк?

Она оглядывает стены. В дальнем углу, залитом янтарной тенью, ей видится что-то вроде щели в стене. Там дверь? Или стенная панель?

Так, теперь смотрим на пол. Соляной круг занимает почти всю площадь комнаты: до тайной дверки не дойдешь, не ступив внутрь, к мховосту. Он сидит здесь, как сторожевой пес…

– Что за той дверью? – спрашивает Шара.

Мховост смотрит на нее, снова кувыркается и приземляется на ноги. Наклоняет по-собачьи голову и картинно почесывает лысую макушку длинным пальцем с четырьмя фалангами.

«Божеств, – припоминает она, – можно убить только оружием каджа. А вот младшие существа – более уязвимы, и у каждого были свои слабости».

Так, пора решаться.

– Скольких ты съел, пока был заточен здесь?

И снова тварь перегибается пополам в издевательском хохоте. И танцующим шагом подходит к Сигруду – придирчиво осматривает его, прикидывая, каков он в бедрах, большой ли у него живот. Насмешничает. Вот я тебя сожру – влезешь в меня?

– Я так понимаю, многих, – говорит Шара. – И тебе они пришлись по вкусу, держу пари.

Мховост мгновенно перетекает к ней, смотрит в лицо и проводит пальцем вдоль рта – надо же, как сексуально у него получается, бррр…

Шара оборачивается к стоящему за спиной канделябру.

– Такие штуки, между прочим, под запретом.

И она вынимает свечу и переворачивает ее. Естественно, основание помечено символом Олвос – язык пламени между двумя параллельными линиями. «Огонь в лесу».

– Такие свечи никогда не гаснут и дают яркий белый свет.

И она подносит ладонь к огоньку:

– А вот жар от них… о, жар от них – вполне настоящий. Это никакая не иллюзия.

Мховост застывает и медленно убирает палец ото рта.

– А ведь эти канделябры поставили сюда специально, правда? – улыбается Шара. – На случай, если тебе вдруг удастся выбраться из круга, верно я говорю? Ты тварь, созданная из пыли и тряпок, тебе придется очень аккуратно пробираться между ними, чтобы случайно не задеть пламя – и не загореться.

Мховост быстро опускает руку и отступает на шаг.

– Госпожа Торская – она ведь как увидела тебя, так и бросилась на помощь, правда? – тихо говорит Шара. – Бросилась на помощь маленькой девочке.

Шара вспоминает, как Ирина сидела над чашкой кофе: «Я пыталась выучиться. Хотела жить праведно. Хотела знать. А вышло только притворяться».

Мховост злобно щелкает на нее клювом: фапфапфапфап…

Шара размахивается и запускает в него свечкой.

Тварь мгновенно вспыхивает: ффух – и из груди у нее вырывается ярко-оранжевый язык пламени. Миг спустя творение Жугова окутывается оранжево-белым с головы до ног. Машет руками, извивается.

Где-то на задворках разума Шары истошно визжат дети.

Тут она снова вспоминает мальчишку в тюремной камере. Надо же, опять огонь, и опять по ее вине.

Пылающее существо бьется в соляном круге, налетая на невидимые стены. Искры и ошметки одежды разлетаются, как горящий вишневый цвет. Тварь обхватывает руками голову, жуткая пасть разевается в безмолвном крике.

А потом фигура истаивает, пламя потухает. Между канделябрами завивается пепел. Вскоре и он исчезает, и только черные отметины на полу напоминают о произошедшем.

Книга Красного Лотоса, часть IV. 13.51–13.59

Шара идет к потайной двери через комнату. Шагнув в соляной круг, она внутренне сжимается: а ну как тварь воскреснет и бросится? Но ничего не происходит.

Она ощупывает щель в стене, поддевает ее пальцами – бесполезно, та не поддается.

– Подойди, посмотри сам, – зовет она. – Ты видишь здесь ручку? Или кнопку? Или рычаг?

Сигруд осторожно отодвигает ее в сторону тыльной стороной ладони. Потом отходит на шаг и со всей силы бьет ногой в стену.

Тишина взрывается оглушительным треском. Половина двери проваливается, а вторая половина, исходя белесой пылью, вдруг покрывается трещинами и рассыпается на части, как битое зеркало. Над кусочками стены вьются белые, остро пахнущие облачка.

Шара дотрагивается до обломков – на пальцах остаются белые следы.

– Ах, вот оно что, – бормочет она. – Штукатурка.

И она засовывает голову в дыру, вглядываясь в темноту.

Вниз под крутым углом уходят земляные ступени.

Сигруд подхватывает один из шкворчащих канделябров:

– Мне кажется, нам пригодится такая штука.

Ступени все не кончаются: нескончаемая лестница ведет вниз, под ногами мокро и мягко, потому что они ступают по темной черной глине. Шара и Сигруд спускаются молча. Они не обсуждают тварь, которую только что повстречали, и он не спрашивает, откуда она узнала, как с ней расправиться: восемь или десять лет назад спросил бы, а сейчас – нет. Оба слишком долго проработали вместе, и их теперь мало что может удивить: ну подумаешь, чудесное существо. Увидел, поступил с ним как должно, пошел работать дальше. Хотя вот таких волшебных существ они, конечно, еще не видали. Вот же гадость.

– Как ты думаешь, в каком направлении мы движемся? – спрашивает Шара.

– На запад.

– К колокольне?

Сигруд кивает после некоторого раздумья.

– Значит, скоро мы окажемся… прямо под ней.

– Да. Более или менее.

Шара припоминает, как газовая компания отказалась от подряда в этом квартале, решив не тревожить то, что похоронено под Мирградом.

– У меня вот вопрос, – замечает Сигруд. – А как они это все сделали, и никто даже не заметил?

Шара осматривает стены туннеля:

– Похоже, этим ходом довольно долго пользовались. Смотри, как стены обтерлись. Но все равно, похоже, что прокладывали они его… огнем. Они его выжгли.

– Что?

Она показывает на черные отметины на стенах. И на песчаные выступы, спекшиеся в стекло.

– Это что же, кто-то взял и выжег в земле такую дырищу? – удивляется Сигруд.

– Похоже на то, – кивает Шара. – Как паяльником в металлической пластине.

– Ты такое раньше видела?

– По правде говоря… нет. И то, что я вижу, мне определенно не нравится.