Лев Гурский - Есть, господин президент!

— Боже упаси препятствовать вам в еде! — Внутренне я содрогнулся. Ни декабристов, ни Герцена, ни лиха у нас в стране лучше не будить. С нашим пещерным уровнем пожарной безопасности даже синичка способна море зажечь. Мы еле-еле убереглись от «цветочных» революций, нам только «революции пирожных» не хватает до полного счастья. — Пожалуйста, кушайте на здоровье. Можете хоть сейчас приступать, я и звука против не издам…

К этим словам сейчас же, как по заказу, прибавился посторонний звук — стрекотанье внутреннего телефона. Ага, труба зовет. Я наскоро состроил из своих щек, губ и носа извиняющуюся гримаску, поднял трубку, приложил ее поплотнее к уху и сказал:

— Да, Софья Андреевна, да. Кто-то меня очень хочет?

— Крысолов полчаса уже висит на линии, — сообщила Худякова. — Это все из-за тех двух альпинистов, Шалина с Болтаевым. Он говорит, что «Любимая страна» имела виды на обоих. Им почти уж выписали партбилеты, ждали только подходящего момента. И тут вдруг погодинцы увели героев из-под самого носа…

— Постойте, вы же сказали, что их еще не спасли! — удивился я.

— В том-то и дело, что не спасли, — подтвердила секретарша. — Может, им вообще не удастся помочь. Час назад по «Эху» сказали, что ветер внезапно усилился, и расчистка завала приостановлена.

— Так чего же ему, чудаку, неймется? — Я побарабанил пальцами по крышке стола. — Ладно, переключите его на мой аппарат. Но перед этим скажите, что у меня важный гость. Пусть он покороче.

За те пару секунд, пока Софья Андреевна соединяла меня с лидером «Любимой страны», я успел бросить взгляд на важную гостью. И увидел, что она зря времени не теряет: уже распаковала на своем краю стола пакет с пирожными и затеяла смотр сладкого богатства.

Были здесь эклеры с кремом цвета брусники и брусничные корзинки с мармеладом и цукатами. Было нечто круглое апельсинового цвета и что-то треугольное, явно шоколадного происхождения, опять-таки с целой горой крема. Особняком лежали коричнево-желтые кубики типа «наполеона», но с разноцветной желеобразной начинкой. А еще были снежные комья взбитых сливок, обнимаемых хрупкими бежевыми вафельными рожками. Не знаю, каково это на вкус, однако смотрится крайне завлекательно. Слепцы Черкашины, пострадавшие от большевиков, и вправду, похоже, знатные кулинарные мастера…

— Иван, так нельзя! — возник в трубке обиженный бас Сени Крысолова. — Скажи этому голодающему Поволжья, ну Погодину, чтоб не борзел. Те два горных козла, Шалин и Болтаев, — наш креатив. У нас и оба варианта для них были проработаны: первый — радостная встреча, а второй — церемония прощания, если не откопают. Мы уже оплатили воздушные шарики, серпантин, духовой оркестр, венки и митрополита, и тут — такая подляна от «Почвы»… Ты же куратор проекта, вели им все отыграть назад!

— И как это ты себе практически представляешь? — развеселился я. — Чтобы они их так же заочно исключили, что ли? И с какой, мил человек, формулировочкой? «Ввиду неучастия в делах партии»?

— Сами они заварили кашу самим и придумывать, — угрюмо сказал Крысолов. Сеня не был расположен шутить над своей же глупостью.

— Ну а дальше будет что? — продолжал я допытываться у него. — Представь, они свободны, и что потом? Вы их сразу примете, чтобы через день похоронить? А вдруг они уже сейчас — того-с, а? Лежат в снегу, холодные и дохлые? Ты же, Сенечка, с этими альпинистами опасный прецедент создашь: партия власти растет за счет мертвецов! Мы и глазом моргнуть не успеем, как все прочие партии кинутся записывать к себе покойных тетушек и дядюшек. А там и до избирательных участков на кладбищах недалеко…

— Стало быть, помогать ты отказываешься, — надулся Крысолов на другом конце провода. Я прямо наяву увидел, как обиженно топорщатся его белогвардейские усы. — Имей в виду я могу и выше постучаться. Ты, в конце концов, не последняя инстанция.

— Стучись, Сеня, стучись, — посоветовал я этому умнику. — Лучше сразу в патриархию. Если они не врут, у них там прямая телефонная связь с самой высокой инстанцией на свете. Можешь, кстати, и Христа принять в партию. Но поторопись: левые тоже давно точат зубы на этот брэнд… Чао! — И я повесил трубку.

Ни в какие инстанции по такому смешному поводу он, конечно, не сунется. В медвежонке-коале с лицом генерала Деникина все же осталась кроха понимания, на каком уровне еще можно показывать дурь, а на каком лучше козырять, кивать и рта не открывать.

Тем временем Старосельская, налюбовавшись пирожными, аккуратно сложила девять из них обратно в пакет, а последнее, самое маленькое, в момент уговорила на месте. Я смекнул, почему она лишь на десять процентов реализовала право есть где вздумается. У меня в кабинете любое лакомство встанет демократке поперек горла. Ну что еще за крем — с привкусом Кремля?

— Симпатичные пирожные, — похвалил я работу слепых кондитеров. И, желая слегка позлить гостью, продолжил: — Но и при советской власти, я помню, тоже были сласти, вкусные и разные. Заварные, трубочки, ромовые бабки, «картошка», торт «Аленка»…

— Да откуда вам помнить советскую власть? — презрительно отмахнулась бабушка Лера. — По «Старым песням о главном»? Весь ваш гитлерюгенд по-настоящему не жил при тоталитаризме, не знал цензуры, не нюхал подлинного совка! А «бульдозерные выставки», а ворованный воздух, а «рыбный день» в столовых? А как студентов посылали на базы, на эти факультеты ненужных овощей? Вы хоть видели в жизни гарнир из тушеной капусты? Тьфу на вас!

— Уже третий раз вы меня упоминаете в одной компании с нацистами, — укорил я Старосельскую. — То у вас был Гиммлер, то Геббельс, теперь вот гитлерюгенд выскочил… Не понимаю, к чему такие обидные сравнения. Разве наша власть не борется с фашизмом и экстремизмом, разве мы не сажаем всяких там бритоголовых? Ваш «ДемАльянс» — антифашистская партия, а раз так, мы с вами хоть в каких-то вещах стратегические союзники.

— И ваша кремлевская «Почва» вместе с вашим Погодиным — она тоже борется с фашизмом? — ядовитым тоном поинтересовалась у меня гостья, старательно выделяя слово «ваш». — Сами с собой, выходит? Как та унтер-офицерская вдова?

— Вовсе «Почва» не «моя» и не «кремлевская», — открестился я. — С чего вы взяли? Главная наша партия — сами знаете, «Любимая страна». Я, конечно, провожу консультации с представителями разных политических сил, и с Погодиным в том числе… но ведь общаемся мы и с вами, Валерия Брониславовна! Плюрализм.

— Нуда, конечно, щас, — ухмыльнулась Старосельская. — Уши вянут от такой туфты. Со мной вы встречаетесь впервые в жизни, а Погодин-то к вам постоянно бегает, это всем известно. У его песенок теперь один и тот же припев: «Я вчера был в Кремле…»