Лев Гурский - Есть, господин президент!

— Почему бы и нет? Вещь вкусная, — согласилась я. — Я не религиозна, кашрут не соблюдаю, да и вы, по-моему, — не иудей, не мусульманин. Так что свинина нам не противопоказана… да-да, свинина. А вы думали, кто-то вам будет жарить медведя? Я боюсь напутать в датах, но, по-моему, этого «мишку» с пятачком и копытцами научились так готовить лет за сто до пришествия в Москву Парацельса. Добротная классика, не экзотичнее эскалопа или пельменей. Адам Васильевич сам модернизировал тот рецепт — добавил к свиной отбивной зелень и фри, а еще разрезанные пополам маслины, чтобы те изображали медвежьи когти…

Мой учитель, подумала я, сильно постарался, чтобы и в «Старом замке», и в «Эльсиноре», и в «Граале», и в «Марии Стюарт», и в подобных им заведениях с закосом под древность были нормальные вторые блюда — правдоподобные, в смысле эпохи, и вкусные одновременно. По-настоящему в средние века ели не слишком-то изобретательно. Крестьяне изо дня в день впихивали в себя постную перловую кашу, аристократы — жесткую битую дичь. На сластях, правда, тогдашние кулинары слегка отрывались, да и там возможности были скромны, не чета нынешним. Сахар дороговат, а с медом не больно развернешься. Все изыски в основном крутились вокруг фруктов и ягод. На кухнях измельчали финики, мололи вишни, шинковали сливы, сушили землянику, мочили бруснику, парили груши, а писком средневековой моды считались какие-нибудь медовые тосты с кедровыми орешками… Ужасно любопытно: что ж такого необычного мог сварганить Парацельс из «mel», «saccaharum», «ceroma», «uva passa», «pasta» и так далее? Мне не терпится попробовать. Кунце-то наверняка уже пробовал!

— Ну хватит гаданий, — сказала я Максу и обеими руками взялась за фолиант меню, чтобы искать целенаправленно. — Алгоритм, вижу, вы поняли, прочее — детали. Переходите к десертам. Надо пролистать меню дальше, еще дальше, еще… все самое сладкое — после двенадцатой страницы. Тут и цветные картинки есть, типа раскрашенных гравюр… И покажите мне наконец, на что похожа та штука из того рецепта, хотя бы грубо-приблизительно. Вот на такой изюмный кобблер? На эти корзинки с суфле? Или просто на трубочки с баварским кремом? В чем гениальность вашего алхимика?

Кунце потупился. У него был вид первого ученика, по необъяснимой причине забывшего вдруг таблицу умножения.

— Не знаю, — в смущении проговорил он. — Понимаете, Яна, я… у меня… как бы это точно сказать по-русски… проще говоря, я ничего не приготовил по этому рецепту… пока не вышло…

Так всегда и бывает в жизни, огорчилась я. Стоит только поверить в приятное, чуть расслабиться — и к тебе тут же с юркостью ушлых родичей из провинции втирается облом. Здра-асте, приехали!

— Выходит, вы не расшифровали текст до конца? — затеребила я Макса. — Вы запутались в почерке Парацельса? В его латыни? Признавайтесь, не сумели перевести в современные граммы все эти фунты, золотники… в чем они взвешивали… да? Или каких-то компонентов сегодня уже не достать?

— Нет, что вы! — возразил Макс. — С теорией как раз порядок. И рецепт весь переведен с латинского языка, и компоненты самые простые, и вес каждого пересчитан в метрической системе. У Парацельса там не фунты, к слову сказать, это для него слишком крупно. Там все в более мелких дозах, в гранах и скрупулах: каждая скрупула — это двадцать аптекарских гран, а каждый гран — одна и четыре десятых доли, а каждая доля…

— Верю, вы все сосчитали, — поспешно сказала я. — Не терзайте меня, в чем же загвоздка? А-а, кажется, догадываюсь. Дело не в рецепте, а в вас? Колитесь, Макс! У вас мало кулинарного опыта?

— Не то чтобы мало, — с застенчивым видом признался Кунце. — Скорее, его нет вовсе. Мне очень стыдно, но в готовке я профан, Яна. Могу сделать бутерброды, пожарить омлет, разогреть пиццу… и это максимум. К тому же устройство обычной домашней кухни не дает дозволения… не позволяет следовать этому рецепту без ошибки. Там довольно сложный, капризный температурный режим. Я пробовал шесть раз, но оно пригорало… четыре раза подряд…

— А остальные два раза? Был хоть какой-то результат?

— Пятый и шестой разы оно вообще сгорело, — с грустью поведал мне Макс. — Повезло, что я огнетушитель в кухне держу. На занавески огонь не перекинулся, но стол немного пострадал… Сами видите, с этим рецептом — одни проблемы.

— На самом деле, проблема всего одна, — решительно объявила я ему. — Надо выпустить муху. Или, если хотите, прихлопнуть ее.

— Какую муху? — вытаращился на меня ариец.

— Обычную, маленькую. — Я отмерила четверть фаланги на своем указательном пальце. — Не пугайтесь, я не сошла с ума. Есть такое популярное русское выражение «делать из мухи слона». А еще говорят — «огород городить», «чесать левое ухо правой рукой»… Не понимаете идиом? Ладно, тогда еще проще. Я хочу сказать, что не надо создавать проблем на пустом месте. Если с теорией заморочек нет, практика — не ваша забота… Слушайте, Макс, а давайте не будем заказывать свиных отбивных. Здесь еще часа два будут нас мурыжить ради куска мяса, знаю я темпы этих рыцарей. Они свой Гроб Господень отвоюют быстрее, чем исполнят наш заказ. Предлагаю не тратить времени зря и вернуться туда, откуда мы вчера начали, — на улицу Шаболовку. Мне по-любому надо там быть, я обещала своим подопечным новый сладкий рецепт. Думаю, этот как раз и пригодится. Надо же какую-нибудь пользу поиметь от вашего алхимика… Когда, напомните мне, Парацельс умер?

— В тысяча пятьсот сорок первом, — отрапортовал ариец.

— Замечательно. — Я произвела в уме нехитрый подсчет. — Стало быть, авторские права мы не нарушаем. Уже лет эдак четыреста с лишним интеллектуальная собственность гражданина Швейцарии Ф. А. Т. Б. фон Гогенгейма перешла в общенародное достояние и без каких-либо дополнительных условий может быть использована любым из жителей планеты в коммерческих целях. Едем к Юре и Тоне!

По пути от Солянки до Шаболовки я еще раз убедилась: Москва подземная и Москва надземная — два разных города. Три коротких остановки на метро обратились наверху в два десятка перекрестков со светофорами-психопатами, мигавшими недружно и невпопад. Один раз я была уверена, что мы куда-нибудь врежемся. Второй — что протаранят нас. В обоих случаях нам, однако, везло. На третий раз, обреченно подумала я, аварии не миновать. Но тут мы приехали.

На вывеске «Пирожные Черкашиных» название фирмы сопровождалось цветной стрелкой, указывающей вбок: пирожники могли арендовать у хозяев только треть особняка, и в их части фасада места хватало лишь для окон с видом на улицу; пройти же внутрь самого магазина покупатель мог сквозь длинную каменную арку и внутренний дворик.

Штат заведения состоял всего из четырех человек. Кроме Юрия и Антонины, хозяев и кондитеров в двух лицах, здесь еще работала двоюродная племянница Антонины — молоденькая продавщица Света. Суровому Глебу Евгеньевичу, деду с атаманской фамилией Дахно, поручалось исполнение всех прочих служебных обязанностей — экспедитора, грузчика, бухгалтера, уборщика и охранника.