агланолн

Дешевый шантаж не вписывался в строгую картину учебного процесса, столь успешно налаженного.

Ладно, сейчас не время нарываться. Но можно попробовать думать в двух местах одновременно. В темноте и на свету. Два независимых мыслителя. Как это назвать? Может, личность в личности?

Задавайте свои вопросы, Учитель.

Расин вышел из закоулка. Поток преображения увлекал его дальше. Теперь Вадим читал Балмара, как открытую книгу.

История Кантарата, какой её видел главный хомун. Сознание довлеет над третьей частью вселенной. А разве не так должно быть? Рачительный отец (или мать?) всегда печется о чаде. Обдумывает правила, по которым ребенок пройдет путь взросления. Следит за тем, чтобы чадо не вышло из-под контроля. А заодно поглядывает и на соседских детей: не окажут ли дурного влияния.

А липовое самоуправление?

Да пусть даже и липовое… Зачем тебе переживать, если ты сидишь в одном из лучших кресел мироздания? Во всей вселенной лишь двенадцать таких кресел. Ты официальный наместник. Понятно, за эти годы все вещественные ценности утратили для тебя всякий смысл. Но их благополучно заменяет понимание того, что ты – бог.

Твой жизненный путь. Ты шел, как и все, сквозь миры, и тебя вели проводники. Это было давным-давно. На тебя не сразу обратили внимание. Но солидный вид – рано наметившаяся лысина и очки – сыграли не последнюю роль. Долгие годы ты работал помощником управителя излучателями, потом тебя повысили. Ты стал главой по найму, а позже твою должность переименовали в помощника начальника охраны Хомофара по найму. Ты работал до седьмого пота. Уходя в отставку, предшественник порекомендовал персоназам тебя. Вот как было.

Установка сознания? Это она предписывает сущностям проживать в оболочке. Правда, персоназам пришлось её расслоить, чтобы было куда девать мертвых. Глубина Мегафара слишком богата возможностями. Дать ей наполниться жизнью в полной мере – значит увеличить шансы утратить над ней контроль. Это одинаково понимают и персоназы, и вримы-дааны, и шадры-хариты.

Совет стихий одобряет установки всех васт. А службы охраны фаров, формально обладающие самоуправлением, обязаны эти установки исполнять.

Однако наибольшие трудности у четырех фаров сознания. Их обитатели втиснуты в жесткие костно-материальные тела – малоподвижные и крайне болезненные.

Само собой, Кантарат тоже имеет определенное воззрение. Он может вполне открыто заявлять о своем неприятии некоторых сторон установки сознания. Может ли? Только формально. Но Балмар не допустит непорядков до тех пор, пока он здесь правит. Он – бог, и ему решать судьбу туманностей.

Непонятно, почему персоназы не оповестили его о появлении Захватчика? До сих пор лаборатория не дает четкого ответа: кто он и где находится. Может, сами персоназы и есть Захватчик? Точка на поверхности подложна? Да и точка пропадает. Сто раз проверяли это место: кирпичное здание – будка подстанции…

Криброк может кое-что знать, и надо постараться его вернуть. Но Харт, единственное существо, которое ему может помочь, отказался даже обсуждать этот вопрос.

Остается во всем полагаться на персоназ.

Возможно, скоро ему предстоит обосновывать перед своими людьми необходимость перестройки Вселенной, которую проводит Захватчик. Что, дескать, все это делается во имя справедливого порядка. И вовсе не насилие то, что фары сознания используют некоторую часть силы восьми партнерских фаров для укрепления своих территорий. Негласно все знают: пространство проще времени, и оба всегда в дураках у сознания. Оттого и взаимное отрицание. Это и есть то, что называют несправедливым порядком. Сколько не кричи о равноправии – его нет.

Но раньше все было по-другому. Прежде царил век справедливости. Расы получали из Мегафара равные доходы, никто не нарушал ничьих территорий и воровал чужую силу.

И вот однажды великий Харт – независимый посторонний наблюдатель, свидетель создания Мегафара и гарант его равновесия – объявил в совете стихий, что скоро явится его посланец – Мастер Справедливости. Он восстановит в Мегафаре справедливость – такую, какая была раньше, но утратилась со временем, и создаст новый порядок. И вримы, и шадры, и полукровки сознания этобу обрадовались, но Харт предупредил: Мастер придет, если успеет пройти путь становления до того, как равновесие в мире сместится окончательно. И вот, с появлением Захватчика, безусловно, шанс упущен: Харт объявил, что реформы допустимы лишь в том случае, если фары придут к согласию, и во вселенной воцарится временное примирение.

Теперь мысли Балмара вертелись вокруг фигуры гонца, пришедшего с поверхности. Кто он? Разведчик или избранный? Враг или всего лишь выскочка? До сих пор допрос не приносил результатов. Приходилось изобретать все более хитроумные вопросы.

– Ты – частица в частице?

Ответы были размытыми – великолепная игра! Так сыграть может только весьма опытный кашатер.

Ни разу ещё не приходилось Балмару встречать частицу в частице, хотя он имел досье на всех ведущих кашатеров одиннадцати фаров.

…Однажды, оставшись в одиночестве, Вадим попробовал оценить собственное положение: кто он и куда идет? Понимание не укладывалось ни в какие языковые рамки. «Велик он более всех человеков» – это все, что он видел в себе глазами собственного прошлого. Настоящее не давало оценки. Он превратился в побуждение и причину будущего.

Расин диву давался. Силы непрестанно росли, как тогда, когда он был на пятом уровне. При желании он мог бы выйти из карцера, освободить себя от затянувшегося допроса. Но стоит ли сейчас?

Балмар питал его силой и знаниями. Это происходило непроизвольно, каждый вопрос подсказывал путь к ответу. Находясь рядом с главным хомуном в состоянии активного противостояния, Вадим обучался быстро.

Балмар тоже имел в себе terra incognita, видимо, на случай, что кто-нибудь сумеет заглянуть в его разум. Но те страницы, что лежали на поверхности, Вадим уже дочитывал.

У бога Хомофара была куча недостатков. Он одевался, как провинциальный учитель, имел плохое зрение, был плешив. В его сердце отсутствовало умиротворение. Манерами главный хомун тоже похвастаться не мог, хотя с кого бы ему пример брать? – его должность уникальна.

Но этот дядька умудрялся править громадной корпорацией, охраняющей вселенную от проникновения в нее жизни.

Чем дольше длилось их общение, тем сильнее проявлялся интерес к соправителям Хомофара – его серым кардиналам Кробиорусу и Крапсу. Первый был вримом, второй – шадрой.

Кробиоруса Вадим увидел не сразу, а лишь на третий день после выхода из карцера, когда открылись временны́е глаза – этакие внутренние штуки, ничего общего не имеющие с физиологией. Крапс, сущность Пространства, стал доступен раньше – в тот самый день, когда Расина выпустили. Но сперва он встретился с членами «Кружка Аманды».