Олег Дивов - Великий Дракон

— Немного. Прекрасная девушка.

— О, я тоже так думаю. Жаль, что пока я не знакома с ней.

Даже интересно, что такого сделал Август, если девица обозвала его бесплодным. Впрочем, мог и сам сказать… если его фобия вернулась, например. Да, когда я ходила беременной, он чувствовал себя хорошо. Но нельзя исключать, что причиной тому была некоторая наша отдаленность друг от друга.

— А ваш ребеночек… Ведь его настоящий отец — это Август?

Хороший вопросик. После рассуждений о том, кому достанется наследство, — вдвойне подозрительный.

— С чего вы взяли?

— Ну… — Анна отвела глаза. — Мне сказали. Точнее, мне дали понять.

— Вы же сами говорите — Август бесплоден. Как он может быть отцом моего ребенка?

— Я поэтому и спрашиваю! — У Анны вспыхнули глаза. — Как вы не понимаете? Ведь если ваш ребенок на самом деле его… Я понимаю, вы умная женщина. Вы выдали ребенка за сына своего бывшего мужа, чтобы получить княжество…

— Анна. — В моем голосе зазвучал металл. — Это княжество нельзя получить без доказательств, что претендент — биологический потомок прежнего владельца.

— Ой, ну разве это так сложно? Тем более вы же сами сказали, что ваш бывший муж и Август — близкие родственники.

— Вам не кажется, что вы суете нос не в свое дело?

— Нет-нет, что вы! Я буду молчать как рыба! Не беспокойтесь, леди Берг. Просто я подумала… если у вас есть ребеночек от Августа, то вовсе он не бесплодный, как сам думает. Он, наверное, ошибся. И у меня тогда тоже может родиться малыш!

Я молча смотрела на нее. Вот что тут сказать? Все отрицать и загадочно улыбаться? Номер пройдет с мужчиной, но не с женщиной. А может, ничего не отрицать? Пусть думает, что мы с Августом под видом работы много лет были любовниками.

— Вы для этого поджидали меня?

Она немного растерялась.

— Что? Ой, нет. Я хотела спросить: вы что-нибудь выяснили о судьбе Мэдлин Рассел-Грей?

— Да, но вам это не понравится. Даже и не знаю, нужно ли вас разочаровывать.

— Она жива? — В голосе Анны послышались неприятные скрежещущие нотки.

— Да, но…

— Если жива, все можно поправить.

— Не все. Бывают такие случаи… У меня в голове не укладывается, что подобное произошло с Мэдлин. С кем угодно, только не с ней. Я даже подумала: вдруг ошибка? Но нет, это она. Анна, мужайтесь: Мэдлин в тюрьме.

Анна застыла, широко распахнув карие глаза. Стыдно признаться, каждый раз это зрелище меня радовало, я получала от него невинное садистское наслаждение. Опять зависла, сучка, так тебе и надо.

— Где? — переспросила она, дернув губой.

— В тюрьме. И вовсе не за кражу…

— Да-да, я понимаю. Относительно той кражи ничего быть не может, владелец не заявлял в полицию, он хочет только вернуть вещь.

— Анна, погодите. Ее арестовали не за кражу, а за диверсию. За попытку установить взрывное устройство на территории военной базы.

Приврала я без колебаний, решив, что хуже не будет.

— Чушь какая-то, — едва ли не впервые искренне сказала Анна. — Она на это не способна. То есть я хотела сказать, если она аутистка, то это немыслимо.

— Она аутистка. И она это сделала. Сейчас она в военной тюрьме, на базе, ведется следствие.

— У нее есть адвокат?

— Думаю, да, федеральный.

— Это все глупости. Я найду ей хорошего адвоката.

— Анна, — я подалась вперед, — вы понимаете, что вы говорите? Ее вина неоспорима. Ее взяли с поличным. Сейчас ищут сообщников. К любому, кто интересуется Мэдлин, относятся с предубеждением.

— Ну и что…

— А то, что все это еще и бессмысленно. При аресте проводят полный обыск. Что бы у нее при себе ни было — все лежит в архиве вещественных доказательств. Даже адвокату в лучшем случае покажут эту вещь, но не отдадут. А если будут делать экспертизу, то владельца определят и без вас.

— Нет. Это… это маленький чип. И он не на теле, не в карманах. Он вшит под шунт, его не покажет никакое сканирование. Его нельзя найти, если не знаешь, где искать.

О, какие ценные сведения. Спасибо, дорогая, теперь я-то, если что, буду знать, где искать.

— Как хотите, — я сделала вид, что сдалась. — Тюрьма на Ситоне. Почти на границе с Эльдорадо.

— О, леди Берг! — Анна вскочила, прижата руки к груди. — Спасибо!

И живенько ускакала из гостиной.

— Да не за что, — пробормотала я, глядя вслед девушке, — обращайся еще…

Алистер через стол бросил мне письмо. Одно лишь письмо, без тонны упаковок, просто свернутый в конверт лист пластиковой бумаги.

— Читай.

— Значит, не обманул Тан, оригинальное?

— Оригинальней не бывает. Можешь даже ответить. Только не вскрывайся, пиши от имени Долорес. Переправим через того же Тана.

— Вот как? Алистер, ты к чему меня подталкиваешь?

— Делла, во-первых, прямого запрета на личную переписку нет. Даже для разведчиков. Ты не вправе называть свое имя и разглашать задание. А во-вторых, это письмо странствует уже год. Да, год назад никто не видел смысла разрабатывать тему. Сейчас все изменилось. Мало того, продолжает меняться. И очень быстро. Посему — не вижу греха, если ты напишешь своему давнему доброжелателю из Эльдорадо.

Ну понятно. С тяжелым сердцем я развернула конверт и едва не засмеялась от облегчения. Писал не Энрике, а его мать.

«Здравствуй, Долорес. Много дней я не могла простить тебя. Мы ведь отнеслись к тебе не так, как ты заслуживала. Мы были добры с тобой. А ты змеей вползла в наш дом. Так я думала. И думала, какой же испорченной девчонкой надо быть, чтобы поступить с нами так, как поступила ты. Я ведь даже смирилась с тем, что Энрике женится на тебе. Я готовилась искать для тебя учителей, компаньонку, которая советовала бы тебе, как себя вести. И я каждый день ходила в церковь, умоляя Пресвятую Деву, чтобы Она даровала мне силы принять тебя и полюбить. Я жертвовала собой ради сына, ради того, чтобы он не страдал. Я мать, Долорес, и нет для меня боли горше, чем боль моего ребенка.

Энрике страдал целых полгода. Тогда генерал Вальдес все-таки сказал ему, что ты жива. Но сказал и то, кем ты была. Энрике переменился. Мне показалось, он выбросил тебя из головы, узнав, что ты грязная шпионка. Скоро он представил нам свою невесту. Она очень красива. Ее зовут Мария, она идеальная жена — умная, скромная, знает свое место, и очень набожная. Она родила первенца через десять месяцев после свадьбы, а еще через год — второго сына. Такой женой можно только гордиться. Жаль, что Энрике не ценит ее. А всему виной ты.

Генерал Вальдес умер. Во сне. Мария ждала ребенка, и я думала, что опять будет сын. Тогда мы назвали бы его в честь генерала Вальдеса. Но родилась девочка. Энрике назвал ее Долорес. Я спросила его — зачем ты это сделал? Зачем ты оскорбил свою жену? А он ответил мне: затем, что если бы не Долорес, не было бы ни этой девочки, ни ее братьев. И я прозрела.