Джонатан Страуд - Кричащая лестница

Я глубоко дышала, успокаивая себя и не позволяя думать о плохом. Я вновь закрыла глаза, тем самым поддразнивая темноту, и слушала.

Слушала…

Холл, комнаты, различные площадки, лестницы были артериями и дыхательными путями любого здания. Все было пронизано каналами. Можно уловить эхо мыслей в настоящий момент, наладив контакт с комнатами. Бывают случаи, становятся слышными иные шумы, голоса, которых не должно здесь быть.

И это как раз такой случай.

Я открыла глаза, подняла свою сумку и медленно пошла к лестнице. Локвуд уже стоял у полированного столика под изгибом перил. Его лицо тускло сияло в свете, проникавшем через дверное окошко.

— Слышишь что-нибудь? — спросил он.

— Ага.

— Что?

— Тихий стук. Появляется и исчезает. Очень слабый. Я не могу сказать, откуда он идет. Но он усилится, как стемнеет. Что у тебя?

Он указал вниз на ступени.

— Ты, конечно, помнишь, что случилось с мистером Хоупом?

— Упал с лестницы и разбил голову.

— Именно. Вот тут сильное остаточное свечение смерти. Держится спустя три месяца, как он умер. Оно такое яркое, что впору солнечные очки надевать. Миссис Хоуп рассказала Джорджу, что ее муж споткнулся и упал, сильно ударившись об пол.

Локвуд взглянул на темную лестничную клетку.

— Долгий полет… Противный способ спуститься.

Я низко склонилась над полом, пытаясь что-то рассмотреть в сумраке.

— Да, видно, как растрескалась плитка. Он должен был упасть с огромной…

Два резких падающих звука на лестнице. Воздух пришел в яростное движение совсем рядом с моим лицом. Прежде, чем я среагировала, нечто здоровенное, мягкое и жутко тяжелое приземлилось точно там, где я стояла. От этого у меня свело зубы.

Я отпрыгнула назад, выхватила с пояса рапиру. Я стояла напротив стены, бешено озираясь по сторонам, подняв свое оружие, готовая в любой миг нанести удар, сердце дико колотилось в груди.

Ничего. Никого на ступенях. Нет и переломанного тела, безжизненно развалившегося на полу.

Локвуд небрежно прислонился к перилам. Было слишком темно, чтобы сказать наверняка, но я готова поклясться, он и бровью не повел. Он не слышал падения.

— Ты в порядке, Люси?

Я тяжело дышала.

— Нет, я только что слышала эхо падения мистера Хоупа. Это было очень громко и очень реально, как если бы он упал прямо мне на голову. Не смейся. Веселого здесь нечего.

— Прости. Итак, нечто уже показалось, а ведь еще ранний вечер. Дальше будет гораздо интересней. Который час?

Иметь часы с люминесцентным циферблатом было моим третьим непреложным правилом. Еще бы весьма кстати, выдерживай они резкие перепады температуры или удары эктоплазмой.

— Нет пяти, — ответила я.

— Чудно.

Зубы Локвуда не были покрыты светящимся составом, в отличие от моих часов, но когда он усмехнулся, то вполне мог бы заменить фонарик.

— Самое время для кружечки чая. Потом займемся привидением.

Когда вы ведете охоту на злобных духов, простые вещи становятся более значимыми. Рапира в темноте отливает серебром, железная стружка рассыпана на полу, запечатанные фляги с лучшим греческим огнем под рукой — полная боевая готовность… Но чайные пакетики, свежие и ароматные, сделанные (как мы предпочитаем) в магазине «Братья Питкины» на Бонд-стрит, возможно простейшая и самая чудесная из маленьких радостей, о значении которых в обычной жизни даже не думаешь. Допустим, они не смогут спасти вас, как острие меча или железный круг, и у них нет защитной силы от внезапного удара огня. Однако они действительно дают нечто жизненное, помогая вам сохранить рассудок.

Не бывает приятным время, проведенное в одном доме с привидениями, которые поджидают во тьме. Ночь давит на вас, окружает, а мертвая тишина бьет по ушам. В такие моменты, если потерять осторожность, начинаешь видеть и слышать то, чего на самом деле нет, что существует лишь в собственном воображении. Каждый из «Локвуда» пользуется своими средствами, чтобы отвлечься. Я, к примеру, немного рисую карандашом, у Джорджа всегда с собой его комиксы, сам Локвуд читает желтую прессу. Но все мы не обходимся без чая с печеньем, и эта ночь в доме семьи Хоуп не была исключением.

Мы обнаружили кухню в дальнем конце холла, прямо за лестницей. Это была достаточно просторная, ухоженная комната, чистая и современная, совсем замечательно, что в ней было куда теплее, чем в холле. Я не заметила никаких сверхъестественных следов или чего-то вроде того. Все было спокойно. Тихий стук, который я слышала, здесь не раздавался. А так же не повторилось ничего наподобие мерзкого удара, что я получила на лестнице.

Я поставила греться чайник, Локвуд посветил мне масляной лампой, которую затем поставил на стол. Благодаря свету нам можно было снять рапиры, рабочие ремни и положить их рядом. К ремням были пристегнуты семь сумочек и мешочков; несмотря на тишину, мы периодически исследовали их содержимое, пока чайник раздраженно не захрипел, свидетельствуя о своей готовности. Мы, конечно, уже проверили все еще в офисе, но считали нелишним сделать это еще раз, к общему спокойствию. В памяти был свежий пример — девушка из «Ротвелла» погибла на прошлой неделе, потому что забыла пополнить запас магния для вспышек.

Солнце за окном давно село. Легкие облачка плыли по иссиня-черному небу, плотный туман поглотил весь сад. За темнеющими изгородями светились окна соседних домов. Они были так близко и в то же время так далеко, словно корабли, плывущие в океане. Сейчас мы были отрезаны от всех, а расстояние непреодолимо, как глубины вод.

Мы надели ремни и проверили липучку, которой были обвязаны рапиры. Я налила нам чай и поставила кружки на стол. Локвуд вытащил печенье. Мы сели рядом. Масляная лампа своим мерцанием разгоняла тени, поэтому они принялись обиженно танцевать в углах кухни.

Локвуд наконец-то опустил высокий воротник пальто, который возвышался над его шеей.

— Давай посмотрим, что миссис Хоуп решила рассказать о себе, — предложил Локвуд.

Он своей худой рукой потянулся к папке, лежащей на столе. Свет лампы загадочно сверкал, путаясь в копне его волос.

Пока Локвуд читал, я проверяла термометр, пристегнутый к моему ремню. Десять градусов. Отнюдь не тепло. Хотя чего еще можно ждать от неотапливаемого дома в это время года. Я вытащила мой блокнот из мешочка на ремне и набросала рисунок комнаты, заодно записав услышанное в холле.

Локвуд отбросил папку в сторону.

— Неплохо и весьма полезно.

— Неужели?

— Нет. Это ирония. Или, быть может, сарказм. Не могу запомнить разницу.

— Ирония зачастую показатель ума, поэтому у тебя, должно быть, сарказм. Что она рассказала?

— Абсолютно ничего, что могло бы нам помочь. То, что она написала это на латинице, единственное, чему можно радоваться. По ее словам, началось все летом. Семья Хоуп жила здесь два года, они приехали сюда откуда-то из Кента. Она поделилась кучей бессмысленных деталей о том, как они были счастливы. Никакого комендантского часа, призрачных огней. Как можно идти гулять поздним вечером и встречать только добрых соседей. Это невозможно. Не верю не единому слову. Джордж говорил, что в Кенте самая большая активность привидений, какой нет нигде за пределами Лондона.