Александр Золотько - Прощай, Америка!

– Смогу, – тихо проронил Лукаш. – Ты, Петрович, гомосексуальный контакт в жизни имел?

Степлер пролетел возле самой головы Лукаша и врезался в стену.

– Еще раз… – Петрович потряс указательным пальцем перед лицом Лукаша. – Еще раз попробуешь – в клочья порву. Имей в виду.

– А гомосексуального контакта у тебя не было, – с демонстративным разочарованием сообщил Лукаш. – Но на твоем месте я бы не слишком верил в мои мистические способности. Я тебе по секрету сообщу: я в них ни хрена не верю. С чего ты в них вцепился?

– Не только я, – сказал Петрович. – Ты своего дела не видел, это понятно, а я вот сподобился. Ты в санатории когда восстанавливался, в преф, покер и другие интеллектуальные игры с соседями играл?

– Было дело.

– И сколько раз проиграл?

– Не помню.

– А твой наблюдающий психолог обратил внимание. И написал в отчете. Менее трех процентов. И, как он полагает, только в тех случаях, когда действительно расклад был ну совсем не твой, – Петрович смотрел в глаза Лукаша, не отрываясь. – В нашей системе, брат Лукаш, обращают внимание на всякие мелочи, изучают их, анализируют – как пристегнуть к реальности. В тебя, правда, не поверили. Не то, чтобы совсем не поверили, рекомендовано избегать использовать тебя втемную и дезинформировать напрямую. Там сильно выкрученные научные формулировки, но если вкратце – все равно брехуна спалишь. Интуитивное распознавание, то, се… И к делу не подошьешь, и нужно к сведению принять. А то начнет тебя кто-то инструктировать и на дело выводить, а ты поймешь, что подставляют, и глупостей наделаешь, обидевшись…

– Смешно, – сказал Лукаш.

– Еще как! Но мне даже нравится. Если все здесь у нас завалится, то поедем мы с тобой в турне. Живой детектор лжи!

– Если у нас здесь все завалится, – Лукаш не отводил взгляда от глаз Петровича, – мы отправимся только в одно путешествие…

– Или так, – кивнул Петрович и отвел взгляд. – Значит, что? Значит, нужно не завалить…

Лукаш глянул на часы.

– У меня сейчас встреча с Джонни. Он очень просил. И наверняка будет снова намекать на деньги. Как поступаем?

– Ну, в свете твоих талантов… – Петрович выдвинул ящик стола и достал оттуда три пачки денег в банковских бандеролях. – Вот, получи. За Колоухина.

Пачки одна за другой шлепнулись на стол перед Лукашем. Две пачки двухсотевровых купюр и одна – стоевровых.

– Можешь не пересчитывать – все точно. Это твои, можешь делать с ними, что угодно. Например, что-то отдать Джонни.

Лукаш взял деньги, покрутил их в руках, словно прикидывая на вес.

– Спасибо, барин, – сказал он. – Можно, я руку лобызать не буду?

– Разрешаю, – важно кивнул Петрович. – И что же ты про вечеруху в «Мазафаке» родному начальнику не говоришь?

– Не успел. А родное начальство собралось почтить, так сказать?..

– Родное начальство не исключает, что к вечеру этого насыщенного дня оно очень захочет надраться до свинского состояния и набить кому-нибудь рожу. В «Мазафаке» и то и другое можно организовать без всяких усилий.

Из кармана рубашки Лукаша подал голос телефон.

– Иди уже, – махнул рукой Петрович. – Это твой Джонни небось. Прибыл, ждет.

– А зачем я шмотки генерала и его тело сюда волок – скажешь? – вставая с кресла, спросил Лукаш. – Можешь не отвечать. Скажешь, я вижу.

– До вечера, – буркнул Петрович.

На улице было жарко. У Лукаша давно сложилось впечатление, что в Вашингтоне всегда жара.

Лукаш честно попытался вспомнить хоть какой-нибудь вашингтонский дождь, но не смог. Ясное дело, что это глюки памяти, дожди наверняка были за время пребывания Лукаша в столице Соединенных Штатов, в конце концов, океан рядом, не могло не быть дождей, но вот как-то не отложились в памяти. Всегда жарко, потно, липко, противно. Или просто противно.

– Тебе просто не нравится этот город, – сказал себе Лукаш, выходя из дома под упругие прутья солнечных лучей и надевая солнцезащитные очки. – И, между прочим, город тебе ничего плохого не сделал. Люди – да, люди в Вашингтоне разные. Вот ты сам, например. Какого хрена ты тут делаешь? И какого хрена здесь толкутся парни со всего света? Копаются в дерьме, что-то покупают, что-то продают… Вот взять бы всем понаехавшим договориться, оставить этот гадючник на самосъедение и разъехаться по домам. Дома нет проблем? Еще сколько.

Экономику колотит, денежки прыгают туда-сюда, то обесцениваясь, то снова поднимаясь, а тут еще и ближние соседи ведут себя как попало, пытаясь хоть что-то выгадать на изменившихся раскладах.

Сколько народу сорвалось с катушек, сообразив вдруг, что никто теперь не примчится на авианосцах защищать ракетами демократию? И сколько стран вдруг осознало, что никто за них не подпишется, если что, не станет стучать кулаком по столу, не введет экономических санкций… Хотя какие экономические санкции сейчас может ввести Америка и против кого?

Ни хрена Америка не покупает и не продает. Штаты теперь не продают, а распродают – почувствуйте разницу. Самая мощная экономика мира пришла в негодность всего за пару лет… И, как пообещал Петрович, это еще не предел. Все вроде бы держится, не сыплется пока… ну или почти не сыплется. Внешние приличия соблюдены, а то, что позолота слегка облупилась, так это временно… да и кому сейчас сдалась эта позолота? А стояла Америка и стоять будет… Без позолоты, исконная, посконная и домотканая.

«До первого урагана, – сказал Петрович. – Долбанет что-нибудь серьезное по всему побережью, и сразу станет понятно – справятся Штаты с последствиями, или придется мировому сообществу на полном серьезе гнать сюда медикаменты и одеяла».

А Петрович просто так трепаться не будет, Петрович талант имеет всякие гадости предсказывать. Тоже феномен, мать его так!

Кафе называлось «Кафе». Простенько и со вкусом.

Классическое американское заведение – пять столиков с диванчиками вдоль окон и стойка то ли бара, то ли столовки. По нынешним постным временам «Кафе» имело ряд достоинств. Во-первых, настоящее кофе для своих. Не та ерунда, которую в последнее время стали наливать в забегаловках по всей стране, и даже не та жидкость, что выдавалась за кофе в Америке до кризиса, а настоящий, без дураков. Во-вторых, тут могли и накормить по вполне божеской для иностранцев цене. Ну и, в-третьих, хозяйка.

– Здравствуй, Марта, – сказал Лукаш, остановившись на пороге.

– Привет, милый! – ответила Марта.

Она как раз принесла заказ Джонни, который оказался единственным посетителем.

– Привет, милый! – сказал Джонни и помахал рукой, точь-в-точь, как Марта.

– Рискуешь, между прочим, – сказал Лукаш, усаживаясь за стол напротив федерала. – Марта замечательно прикидывается, что у нее нет чувства юмора. Она тебе кофе уже принесла?