Павел Марушкин - Дело серых зомби

Слегка подправив в свою пользу сальдо мирового Зла, я вдруг ощутил легкий приступ голода. Поймав рикшу, я велел ехать к ближайшему приличному ресторану. Фрог оказался понятливым и не высадил меня возле первой же попавшейся харчевни, а честно отвез до вполне пристойного заведения – небольшого, но очень уютного. Позволив себе плотный второй завтрак (такое бывает нечасто – обычно по утрам мой аппетит оставляет желать лучшего), я решил малость размяться и отправился дальше пешком. Амфитрита, как я уже говорил, выстроена посреди системы обширных, но неглубоких озер. В некоторые пригороды можно попасть лишь по воде – ведь это, по сути, не что иное, как острова. Вскоре городские кварталы закончились, и передо мной раскинулась водная гладь. Возле пристани покачивались на волнах несколько лодок; но я выбрал пиасс. В отличие от валких городских лодчонок, с их каркасом из прутьев, обтянутым просмоленной тканью, это было довольно солидное судно – по крайней мере, ему не грозила опасность перевернуться кверху килем от любого неосторожного движения. Будучи довольно широким в низкой центральной части, пиасс имел вытянутые нос и корму, круто загибающиеся друг навстречу другу и принайтовленные к короткой центральной мачте – так что конструкция в целом сильно смахивала на полумесяц. От мачты справа и слева отходило несколько тонких рей, соединенных парусом-перепонкой: раскрывая и складывая этот веер, лодочник управлял движением судна.

Под ногами, как водится, было мокровато: фроги редко утруждают себя вычерпыванием воды. Им она не мешает, даже наоборот, а удобства иммигрантов городских перевозчиков заботят мало. Немного поторговавшись со шкипером, я решительно прошлепал на нос и уселся по-турецки среди груды каких-то тюков – не знаю уж, что там было, но на ощупь оно оказалось довольно мягким. Шкип тут же принялся ворчать и ругаться на матросов. Их было двое: заторможенный верзила с мечтательным взглядом и постоянно хихикающий коротышка. Я про себя обозвал эту парочку Пат и Паташон. Живописности их лохмотьев позавидовал бы любой пират. У меня создалось впечатление, что оба фрога пребывают под действием наркоты – по крайней мере, команды шкипера исполнялись далеко не сразу и в весьма вольной интерпретации. Наконец пиасс отвалил от пристани под аккомпанемент проклятий. Я откинулся на тюки и прикрыл глаза.

Рассказ Алисы не шел у меня из головы. Разумеется, девчонка могла ошибаться: собственно, и террориста на «Эксцельсиоре», и вчерашних мертвецов она видела лишь мельком. Но все же – сходство меж ними оказалось достаточным, чтобы обратить на это внимание. Мертвые… Мертвые редко вмешиваются в дела живых. Да, зомби у нас обладают гражданскими правами; но это граждане особого сорта. Они не хуже и не лучше живых… Они просто есть . Любой малыш-фрогги знает об этом; некоторые семьи имеют покойных родственников, не ушедших из этого мира окончательно, они как-то общаются… Зачем? Хм… Я вдруг осознал, что негласное табу на обсуждение подобных вопросов в полной мере коснулось и меня. Ну хорошо, а что же все-таки известно? Зомби избегают живых. Они малоподвижны, молчаливы и таинственны – как и положено потусторонним силам… И в то же время исподволь влияют на городскую жизнь – не действиями, нет, одним лишь своим существованием. Они… Приглядывают за нами? Пожалуй, да – в определенном смысле. Мы ходим по городу, выстроенному их руками, беспечно играем под сенью их былой славы и величия – и раз в год они возвращаются, чтобы не дать нам позабыть об этом. Нам, горожанам, что же тогда говорить об обитателях болот? О тех, кто живет на огромных, раскинувшихся на тысячи миль территориях, формально принадлежащих Его Величеству, а на деле не управляемых никем и ничем, кроме древних обычаев и традиций? Ведь, говоря по совести, власть Джаги I сильна только в Амфитрите и нескольких крупных городах, здесь средоточие всего лучшего, что есть в королевстве… Додумать эту важную мысль не удалось.

– Засранцы! Обдолбыши! Да будет проклят тот день, когда я взял вас обоих на борт! Убери весло, тебе говорят, ходячее недоразумение! Положи его, откуда взял! – разгневанные вопли шкипера оторвали меня от раздумий. Я с неудовольствием открыл глаза.

– Что за шум, а драки нету?

– Сейчас будет! – возопил шкипер. – Я откручу кому-то его проклятую пустую башку! Этот болван чуть не посадил нас на мель – а ведь мы ходим здесь ежедневно! Запомнить фарватер проще простого!

– Кстати, о фарватере… – густо заросший зеленью берег был всего в нескольких метрах от нас. – Почему бы вам не высадить меня здесь?

– Не положено! – отрубил шкипер. – В «Спящие лилии» можно попасть только из гавани, по-другому никак.

Вот это и есть то, о чем я говорил: традиции. Их чтут все, от мала до велика.

Мы обогнули лесистый мыс, и взгляду открылась гавань. Вход в обитель мертвых перегораживала изящная кованая решетка – покрытые ржавчиной прутья уходили прямо в воду. Похоже, лак время от времени подновляли – но атмосфера запустения царила здесь повсюду… Весьма стильная атмосфера, смею заметить: решетку кое-где увивали лианы, на мелководье раскинулись широченные листья местных водяных растений, чем-то напоминающие Victoria Regia. Вывеска «Спящие лилии» над воротами почти осыпалась, но прочесть название еще было можно. И – цветы, цветы, как везде в Амфитрите: на деревьях, на лианах, в воде и даже под водой… Наверное, именно они очаровывают легковерных туристов – между тем как за красивым фасадом прячутся все те же старые язвы, что и в других больших городах: преступность, пороки и одиночество…

Погруженный в размышления, я дождался, покуда пиасс пройдет под аркой ворот, и соскочил на доски пристани… То есть почти соскочил: как раз в этот момент Пату и Паташону пришло в голову произвести некий маневр с парусом, и судно слегка развернулось. Стремясь сохранить равновесие, я взмахнул руками – и теплые воды гавани приняли меня в свои объятия. Когда я вынырнул на поверхность, пиасс уже находился в нескольких метрах – и продолжал удаляться. Шкипер ругался, но как-то вяло, больше для порядка: что ему случайный пассажир! Тяжело вздохнув, я вылез на причал, подождал, покуда стечет вода, – и двинулся вперед. Идти пришлось недолго: вскоре сквозь увитые ползучими растениями ветви деревьев передо мной проступили стены приземистого строения. Как и большинство городских зданий, оно было выстроено из буро-красного кирпича, причем лет эдак двести назад, если судить по густо заросшим лишайниками стенам. Я даже решил, что вижу руины, но нет: стоило подойти ближе, и сделалось понятно, что за домом ухаживают. Дверь была свежеокрашена, выросшие возле самых стен шипастые кусты – аккуратно подстрижены. Я постучал – сперва деликатно, затем настойчиво. Никакого отклика. Тишина. Лишь чуть слышно шуршит ветер в кронах деревьев, да покачиваются изъеденные гусеницами листья плюща. Колотить со всей мочи и ломиться в эту грустную обитель мне почему-то очень не хотелось. Я был здесь лишним. Думаю, любой на моем месте чувствовал бы себя так же. Кому придет в голову буянить на кладбище?