Дин Кунц - Самый темный вечер в году

Шебуршание привлекло ее взгляд к крысе, которая поднялась по стволу большой финиковой пальмы и скрылась в желтом венчике сложившихся засохших листьев под зеленой кроной.

Крыса — символ мерзости, разложения, смерти.

На дорожке лежал большой черный жук, на спине, с застывшими в воздухе лапками. Муравьи энергично выедали его внутренности.

Около мусорного бачка с откинутой крышкой (она едва держалась на одной петле, которая поскрипывала при малейшем дуновении ветра) лежала бутылка из-под острого соуса с черепом и костями на этикетке.

С другой стороны, три белых голубя пролетели по небу, семь центов лежали по периметру фонтанчика питьевой воды, а на скамейке кто-то оставил книгу в обложке с названием «ТВОЕ СВЕТЛОЕ БУДУЩЕЕ».

Эми решила довериться инстинктам Никки. Собака все обнюхивала, нигде не задерживалась, не выказывала никакой настороженности. И, беря пример с золотистого ретривера, Эми уже не столь возбужденно реагировала на каждый встреченный ею предмет или тень, а потом и вовсе отказалась от их толкования.

Собственно, ее резко качнуло к скептицизму, и она уже начала сомневаться, что действительно говорила по телефону с сестрой Хасинтой. Может, ей все приснилось?

Она думала, что проснулась, вырвалась из кошмара с хлопаньем крыльев за несколько мгновений до звонка, но, возможно, перешла из сна в Коннектикуте в сон диалога с призраком.

После телефонного разговора она повернулась к Никки, обняла ее рукой и снова заснула. Так они и проснулись, обнявшись. Если говорила она во сне, значит, в какой-то момент просто повернулась к Никки и обняла ее.

К тому времени, когда Эми вернулась в номер мотеля, она уже приняла решение не рассказывать Брайану о сестре Мыши. Во всяком случае, пока не рассказывать. Может, потом, в дороге.

Прежде чем лечь спать прошлым вечером, Брайан отправил Ванессе электронное письмо. И пока Эми прогуливала Никки, Ванесса прислала ответ.

Назвала ресторан в Монтерее [33] Дин Кунц Самый темный вечер в году Посвящаю книгу Герде, которую в следующей жизни когда-нибудь поприветствует золотистая дочь: в этом мире она любила ее так искренне и нежно; и отцу Джереми Молокаю, за его доброту, веселый смех, дружбу и преданность первичному, истинному и бесконечному. , где ему остановиться на ленч.

Завтрак они взяли в кафе быстрого обслуживания, поели на ходу, мчась на север по автостраде 101. Где-то к полудню намеревались добраться до Монтерея.

Первые три часа за рулем сидел Брайан. Говорил мало, главным образом мрачно смотрел на дорогу.

Хотя ему хотелось получить опеку над дочерью, он волновался, в каком состоянии найдет ее, до какой степени она возложит на него ответственность за свои страдания.

Эми не раз пыталась отвлечь его от таких грустных раздумий, иногда даже завязывался разговор, но быстро угасал, и Брайан вновь уходил в себя.

В итоге Эми тоже пришлось заняться самоанализом, и она признала, что не решилась рассказать Брайану о телефонном звонке сестры Хасинты не из-за скептицизма. Конечно же, она полностью отдавала себе отчет, что говорила с умершей монахиней совсем не во сне.

Ее остановило требование сестры Хасинты рассказать Брайану часть истории, о которой она умолчала прошлой ночью (то ли от усталости, эмоциональной и физической, то ли от чувства вины). Эми оборвала повествование смертью Никки в «Mater Misericordia», а теперь вот собиралась с духом, чтобы продолжить.

После того как машину припарковали на полосе для отдыха, чтобы размять ноги и предоставить Никки возможность сделать свои дела, за руль села Эми. Теперь пришла ее очередь не отрывать глаз от дороги. То есть она могла рассказывать свои историю, не глядя на Брайана, и вот это придало ей мужества.

Но все равно у нее была возможность приближаться к самому чудовищному событию своей жизни постепенно, отдельными шажками. Так что начала Эми с маяка.

— Я тебе говорила, что несколько лет жила на маяке?

— Большую часть маяков отличает отменная архитектура. Я бы помнил, если бы ты рассказывала мне о своей жизни на маяке.

По тону чувствовалось: он знает, что и она бы помнила, если б рассказывала ему, и напускная небрежность вопроса указывает на важность затронутой темы.

— С появлением спутниковой навигации большинство маяков не эксплуатируются. Другие автоматизированы — электричество заменило масляные лампы.

— Многие переоборудованы в гостиницы.

— Да. Они располагаются в домике смотрителя, но в некоторых номера есть даже в самом маяке.

Тот маяк высился на скалистом мысе в Коннектикуте. Эми приехала туда в двадцать лет, уехала в двадцать четыре.

Она не объяснила, что привело ее туда, не упомянула, жила ли там одна или с кем-то еще.

Брайан, похоже, чувствовал, что вопросы притормозят ее, а неудачный вопрос, заданный слишком быстро, мог оборвать ее историю.

Она говорила о скалистых берегах, захватывающих видах, которые открывались из комнаты на вершине маяка, где находился фонарь, об архитектурных особенностях домика смотрителя.

Подробно описала и сам маяк, круглый вестибюль, отделанный деревянными панелями, кованое ограждение винтовой лестницы. Наверху в фонарной комнате находились дорогие линзы Френеля [34] Дин Кунц Самый темный вечер в году Посвящаю книгу Герде, которую в следующей жизни когда-нибудь поприветствует золотистая дочь: в этом мире она любила ее так искренне и нежно; и отцу Джереми Молокаю, за его доброту, веселый смех, дружбу и преданность первичному, истинному и бесконечному. , овальные по форме, которые направляли лучи галогеновой лампы мощностью в тысячу ватт в центр линз, усиливая их. А потом сфокусированный луч выходил наружу, светил над черной Атлантикой.

Они прибыли к ресторану в Монтерее, когда она закончила рассказывать о том, что в начале девятнадцатого столетия линзы Френеля были очень тяжелыми и их поворот (чтобы луч мог описывать дугу) обеспечивали, укладывая линзы на основание из жидкой ртути. Очень плотная, ртуть выдерживала вес линзы и уменьшала трение до минимума.

Ртуть — вещество крайне токсичное, поэтому со временем ее заменили системой рычагов и противовесов, которая, в свою очередь, уступила место электромоторам.

А до этого некоторые смотрители маяков сходили с ума в результате ртутного отравления.

Билли Пилгрим был единственным пассажиром чартерного «Лирджета», который летел из Санта- Барбары в Монтерей.

Стюард, в черных брюках, белых смокинге и рубашке с черным галстуком-бабочкой, говорил с английским акцентом.

Едва в десять утра самолет поднялся в воздух, Билли подали поздний завтрак: сливки с клубникой, омлет с лобстером, гренок с маслом.