Владимир Михальчук - Смерть наудачу

Бараки на острове Солнц были аналогом многоквартирных домов. По обе стороны коридора тянулись узенькие клетушки с четырьмя дверями. В таящихся за дверями комнатках и проживали рыбаки. Более зажиточные граждане Солнечного острова могли позволить себе отдельную хибару из тростника, колдетона, глины или кирпича.

Неизвестно отчего, но в тесных бараках острова Солнц очень любили высокие двери. Наверное, это добавляло рыбакам величия. Изобилующее белоснежными дверными створками высотой больше трех метров, вонючее общежитие напоминало дворец темных эльфов. В подземных городах чернокожих карликов имеются такие же длинные залы с высоченными порталами комнат.

Я бережно уложил Баглентайта рядом с выходом. Не позабыв, впрочем, нежно приложить демона затылком о стену.

Прошел примерно четыреста метров, выискивая необходимую мне квартиру. Таблички с выгравированными именами владельцев комнат и порядковыми номерами блестели на каждой двери.

Первым удалось найти Фархаса.

Здоровенный желтокожий парень валялся на низком топчане. К обнаженной потной груди он прижимал длинную курительную трубку. Под потолком, едва освещенным маленьким окошком в противоположной от двери стене, витали густые клубы жженого усладиума. На полу громоздились пустые винные бутылки, хаосапельсиновые корки, грязное белье и сапоги. Рядом с топчаном в буквальном смысле стояли (!) заскорузлые носки.

Ну и конура!

Кроме нехитрой мебели для отдыха, в тесной каморке, напоминавшей скорее сортир, чем жилое помещение, имелся сломанный стул о трех ножках. Садиться на него мне не слишком хотелось.

Трезво оценив обстановку и поразмыслив, что господин Лупка может не внять вопросам о краже, я обнажил «Каратель». Парень даже не повернул голову – валялся в наркотическом бреду.

– Жил-был у бабушки милый русалкин… – тихо напевал Фархас.

Голос у здоровяка оказался на удивление приятным. Песенка тоже мне понравилась: о бедной вдовушке с валибурского материка, приютившей раненного на Двадцать второй войне русалкина. В третьем куплете бабушка и пришелец из моря вовсю «женились» и жили счастливо. В восьмом – в Валибур вернулись демоны, и бравый вояка вновь отправился сражаться за свободу. В девятом куплете он погиб, а безутешная бабушка, в надежде утопиться, пошла к тому месту, где впервые встретила возлюбленного. Десятый стишок вынес ей второго русалкина из пены морской. История повторилась, – но на сей раз новый любовник погиб на Двадцать третьей. И еще несколько невеселых куплетов.

Мне надоело.

– Это ты украл статуэтку вчера на пароме?!

Лупка приоткрыл один глаз, скосил его на сияющий клинок «Карателя».

– Не-а. Уже неделю тут отдыхаю. Украл целую охапку ожерелий. У одной дамочки. Купил себе дюжину доз. Отдыхаю.

Парень выражался столь незатейливо, что я не усомнился в правдивости его слов. Тем более напичканный специальными программами мозгомпьютер подтверждал – Фархас не врет.

– Кто вчера работал на «Смелом рыке»?

Лупка закрыл левый глаз и приподнял правое веко.

– Не помню. На графике. Посмотри.

– Каком графике?

Фархас слабо шевельнул бровью, указывая в самый темный угол.

Я оставил бредящего русалкина и порыскал в углу. Там действительно обнаружилась красиво расчерченная диаграмма. По вертикали: «Громкий вопль», «Меткий визг», «Счастливый крик», «Громкий ор» и «Смелый рык» – названия паромов.

Ну и названьица у судов валибурских мореплавателей!

По горизонтали, образуя ровные ряды, шел Месяц Усталого Слуха: числа от одного до сорока – дни недели.

Каждый день, обозначавший прибытие паромов на остров Грез, был отмечен зеленым, красным или желтым цветом. Снизу, по-видимому, чтобы не перепутать, Фархас приписал: «зеленый – Капрас», «красный – Врас», «желтый – я».

Вчерашний день был помечен ярко-красным. Итак, искомый воришка – Врас Булька.

– Благодарю за помощь следствию.

Лупка не ответил. Здоровяк восторженно пялился в потолок. Наверное, там показывали отменное кино – специально для зрителей под кайфом.

Вышел я в бодрейшем настроении. Преступник находился где-то совсем рядом. Если он дома – нам с графом удастся найти заветную статуэтку и успеть вернуться на паром. В запасе оставалось примерно полтора часа.

Комната Бульки обнаружилась метрах в семидесяти от жилища Лупки. Дверь не отворилась даже после искусного вскрытия замка – мешал засов. Оставалось только постучать.

– Идите к демонам! – радушно ответили мне из комнаты.

– От демонов и пришли, – не менее радушно сообщил я.

– Чего надо? Я занят! И буду занят ближайшую вечность.

Интересно, какую же красавицу мог захомутать Булька, чтобы целую вечность не выходить из комнаты?

– У меня тут небольшой заказ, – заговорщицким тоном прошептал я в замочную скважину.

– Катитесь к демонам с вашими заказами! Я больше не работаю!

Неужели Врасу удалось заработать большие деньги на продаже статуэтки дра’Амора?

– Послушайте, – предложил я, тщательно скрывая лживые интонации, – предлагаю вам тысячу валлов!

– Деньги меня не интересуют. Пшли вон!

За дверью стукнуло – будто на пол спрыгнул кто-то тяжелый. Послышался скрип передвигаемого стула. Вероятно, преступник собирался бежать.

– Не убежишь! – заорал я, грохая ногой под замок (даже одним выверенным ударом под засов можно выбить любую створку).

Впрочем, удар мне не удался. В любом случае, произвел совершенно неожиданный эффект.

Дверь оказалась намного слабее навешенного запора. Трехметровая створка, обеспокоенная моим пинком, нижней частью подалась вперед. Она провернулась на петлях щеколды и, словно трудолюбивый ковш фитильэкскаватора, верхней своей частью подгребла меня в комнату.

– Швы-ы-ых! Бамс!

Я получил оглушающую затрещину и едва опомнился, въезжая на заднице в жилище Враса.

Преступный русалкин, к моему удивлению, не занимался подсчетом барышей за вырученную статуэтку. Он вешался.

С крюка на потолке снял магический светильник. Набросил шершавую пеньковую веревку, соорудил характерный узелок. Подвинул к ней маленький стульчик, влез. Стоял на нем, сунув голову в петлю.

Увлекаемый гостеприимной дверью, я проехал до середины комнаты. И каким-то образом ухитрился зацепить «подставку» висельника.

Стул выскочил из-под босых ног русалкина. Тот с испуганным всхлипом рухнул вниз. Руками вцепился в веревку, пытаясь подтянуться.

– Был бы ты оборотнем, – поучительно сказал я, с трудом поднявшись и почесывая ушибленный затылок, – и слова тебе бы не сказал. Самоубийство в Валибуре не считается чем-то особенным. Но для русалкиных, говорят, это страшнейший из грехов. Зачем полез?