Дмитрий Шидловский - Мастер

– Ай, хорошо, – крякнул князь. – Как зовут?

– Федор Колычев, – после минутного колебания произнес Басов.

В зале повисла тишина.

– Это что, Иванова воеводы родственник? – удивленно поднял брови князь.

– Совершенно верно, ваше высочество, – отчеканил Басов. – Сын. Бежал от гнева Ивана, когда отец его, Борис, был казнен по навету, а вся семья вырезана в родовой вотчине. Ныне мой ученик и слуга.

Князь в задумчивости прошелся по залу, потом повернулся:

– Смел ты, Басов. Иван союзник мне… пока. Затребуй его Ивановы люди по обвинению в измене, я бы должен был выдать, а тебя за укрывательство преступника покарать.

– Сын за отца не отвечает, – быстро произнес Басов.

– Это ты Ивану расскажи, – буркнул князь. – Сколько лет, молодец?

– Пятнадцать, – мгновенно ответил Федор. – Шестнадцать в августе.

– Дашевский! – гаркнул князь.

– Я здесь, – выступил из толпы придворных командир конной гвардии.

– Припишешь Федора Колычева к своему полку. Ингрийский дворянин на службе князя выдан чужому правителю быть не может.

– Слушаюсь, – отчеканил граф.

По толпе придворных пронесся ропот.

– Послушай, Басов, – глядя куда-то в потолок, произнес князь. – Мне мои шотландцы все уши прожужжали про блюдо чудное, которым ты их в имении Маклая потчевал. Как бишь его?..

– Шешлайк, – морща лоб, выговорил Макторг.

– Шашлык, – автоматически поправил Басов.

– Так что же, – загудел князь, – блюдо чудное заморское подданные едят, а князь и не нюхивал? Непорядок. Изволь угостить, Басов.

– Время нужно… – начал было Басов.

– А мы не торопимся, – прервал князь. – Я нынче на охоту в Гатчинский замок еду. Неделю там с двором зверье гонять будем. Собирайся с нами. Час тебе на сборы. Бери кого надо. Повара мои – тебе все в помощь, любые твои приказы выполнят. Нагонишь нас в порту.

Князь повернулся и вышел. За ним потянулись придворные. Макторг, прежде чем последовать за повелителем, озорно подмигнул Басову.

Когда гости удалились, Басов произнес:

– Петр, Федька, собирайтесь со мной. А вас, господа, – обратился он к остальным присутствующим, – покорнейше прошу простить. Князь зовет.

Молодые дворяне, как один, выполнили галантный поклон.

Часом позже Басов, Федор и Петр, одетые в добротные европейские костюмы и при оружии, выехали верхом с территории школы. Это был классический двор русского купца, стоящий во Внешнем городе. Место было не слишком престижное, зато позволяло держать солидный комплекс бревенчатых зданий – просторные жилые палаты, большой амбар, переоборудованный под фехтовальный зал, и даже «гостевую избу», где Басов принимал гостей, беседовал с учениками, а иногда и сам скрывался от людских глаз. Все знали: если хозяин в «гостевой избе» – пока не позвал, лучше не заходи. Школа пользовалась все большим успехом, и для содержания такого большого двора требовался приличный штат слуг (слава богу, Петр неплохо справлялся с работой эконома).

Внешний город представлял собой новую застройку, возведение стены вокруг которой лишь недавно закончилось. Большинство строений были деревянными, хотя с его северной стороны, на берегу Охты, строился внушительный комплекс новых каменных корпусов Университета: старое здание стало тесным, и сейчас в нем остались только архивы и библиотека. Здания строились по европейской моде, немецким архитектором, с большим числом проходов под арочными перекрытиями.

От более старых районов Внешний город отделялся еще одной крепостной стеной, возведенной еще крестоносцами во второй половине четырнадцатого века, – расположенная внутри этого оборонительного пояса часть называлась Новым городом. Она отличалась смешанной застройкой из русских деревянных дворов и немецких фахверковых домов, выкрашенных в черный и коричневый цвета.

От Старого города Новый отделяла еще одна стена, возведенная рыцарями еще при закладке города. Теперь это был наиболее престижный и дорогой район: там располагались ратуша с главной торговой площадью, здания купеческих гильдий, дома вельмож и крупнейших купцов. Эта часть Петербурга больше всего напоминала классический средневековый город с его узкими улочками и теснящимися стена к стене домами. Отсюда через ворота в мощной Надвратной башне можно было попасть в порт, шумевший на берегу Невы. А на севере текла Охта, частично заменявшая для Старого города ров. К ней же примыкал княжеский замок, другой стеной выходивший на Неву и в свое время служивший резиденцией гроссмейстеру Ингерманландского ордена.

Подъехав ко въезду в Новый город, Басов взглянул на солнце и бросил:

– Федька, быстро сгоняй в лавку Ахмета за пряностями. Все как в прошлый раз, только втрое больше. Нагонишь в порту.

– Я мигом, – крикнул мальчик и пришпорил коня.

Когда он скрылся за поворотом, Басов обернулся к Петру:

– Ну, что скажешь по поводу приглашения на великокняжеский шашлык?

Чтобы не вызывать подозрений у окружающих, говорили они теперь только на местном варианте русского языка. Впрочем, каждые два дня они посвящали час занятиям немецким языком с одним из университетских филологов.

– Мне кажется, это большая честь, – подумав, ответил Петр.

– А мне кажется, в предстоящем пикнике князя меньше всего интересует шашлык, – передразнил его Басов.

– Не могу представить, что еще ему от тебя может быть нужно, – пожал плечами Петр.

– А я, кажется, догадываюсь, – ответил Басов. – Но, боюсь, буду вынужден разочаровать его высочество.

Некоторое время они ехали молча, потом Петр заговорил:

– Я тут копался в Университете в бумагах, попавших туда из княжеского архива, и наткнулся на интересную вещь…

– Какую? – рассеянно буркнул Басов.

– Знаешь, меня с самого начала удивляло кое-что. Возникла Северороссия в итоге захвата крестоносцами новгородских и псковских земель. Ладно, возможный вариант. Но вот когда распадается орден и на престол – сначала в Ингрии, а потом и в Новгороде, и во Пскове – восходит русский князь Андрей, начинаются странности. Буквально за полтора года создается система, на формирование которой должны были уйти столетия. Федеративное построение государства; двухпалатный парламент; уложение – фактически конституция; зафиксированные в ней права местного самоуправления; банковское законодательство; даже бумажные деньги – под видом долговых расписок казначейства; они, между прочим, до сих пор в ходу. Иммиграционный закон – вообще на уровне двадцатого века. И все – за полтора года. Потом, через несколько лет, – остановка и даже небольшой регресс.

– Ну и что? – пожал плечами Басов.

– Так вот, – продолжал Петр, все активнее стремясь привлечь внимание собеседника, – работая в архивах, я пришел к выводу, что все эти реформы связаны с первым премьер-министром Северороссии неким Генрихом фон Рункелем. К сожалению, он умер в мае тысяча триста восьмидесятого года. Похоже, его отравили. И через несколько месяцев после этого все реформы встали. Сейчас его забыли. Первым соратником легендарного князя Андрея считают боярина Алексея, предка графов Тихвинских. А он, как я понял, был просто хорошим рубакой, может быть, небесталанным полководцем – и все. А вот Рункель…