Дмитрий Шидловский - Мастер

Зал освещало несколько массивных люстр со множеством свечей. Паркет сиял до блеска. Оркестр на хорах еще настраивал инструменты, и в ожидании танцев публика неспешно беседовала обо всякой всячине.

Из толпы, придерживая длинную шпагу, выскользнул одетый по европейской моде Макторг.

– Здравствуйте, господин Басов, – широко улыбнулся он. – Рад вас видеть! Идемте, я познакомлю вас с нашим маленьким шотландским сообществом.

Рыцарь подвел своего гостя к двум стоящим в сторонке лощеным господам, одетым, как и он, в европейские костюмы и обладающим, что сразу отметил Басов, идеальной осанкой.

– Господа, позвольте представить Игоря Басова, латышского дворянина и непревзойденного мастера клинка.

Басов щелкнул каблуками, мужчины галантно поклонились в ответ.

– Перед вами барон Маклай и рыцарь Макдор, – представил соотечественников командир гвардии.

– Очень приятно, господин Басов, – произнес Маклай по-русски, хотя и с заметным акцентом; владея местным русским далеко не в совершенстве, эти нюансы Басов уже начал улавливать. – Как вы находите Петербург?

– О, он великолепен! И, как я вижу, в этом городе бок о бок живут представители многих народов.

– Вы совершенно правы, – вступил Макторг. – Благодаря уложению великого князя Андрея, выпущенному без малого двести лет назад, на североросских землях не только могут свободно селиться представители любых народов, но и может свободно исповедоваться любая вера. Притом ни одна религия не имеет приоритета. Любые проявления религиозной или национальной нетерпимости караются жесточайшим образом. Таков закон. Оттого-то здесь, особенно в Ингерманландии, где традиционно обитали и немецкие поселенцы, и русские, живут выходцы изо всех стран Европы – как католики, так и протестанты. И даже татары и прочие мусульмане, по каким-либо причинам покинувшие родину.

– Интересно, – поднял бровь Басов. – Не далее как позавчера моему мальчишке-слуге какие-то немецкие подмастерья наговорили кучу дерзостей о русских.

– Чем же закончилось дело? – поинтересовался Макторг.

– Как водится у мальчишек, дракой, – пожал плечами Басов.

– Жаль, – протянул командир гвардии. – Если бы ваш слуга вызвал патруль, этим подмастерьям пришлось бы несладко. Отведали бы палок, а их хозяевам пришлось бы выплатить солидный штраф.

– Совершенно верно, – вступил в разговор Макдор. – Закон здесь суров. Каждый должен служить князю. Или занимайся ремеслами и торгуй, плати налоги – и никаких войн за веру, никаких оскорблений за твой язык или твой народ. Дозволены только религиозные и научные диспуты – и то лишь между священниками и учеными.

– Неужели нет никакой розни? – изумился Басов.

– Как могли убедиться вы, а вернее ваш слуга, – ответил Макторг, – увы, не совсем так. Но законы здесь суровы, как нигде. А великий князь всегда суров, когда дело касается нарушения этих законов. Кроме того, он всегда приближает к себе преданных и отважных, не глядя на веру и происхождение.

– Возможно, в государстве, где совместно проживают несколько народов, иначе и нельзя, – заметил Басов.

– Может быть, – улыбнулся Макторг. – Но нам, маленькой колонии шотландцев, это очень нравится.

– А, это тот самый учитель фехтования, что задал гвардейцам жару, – послышался со стороны презрительный голос.

Басов резко повернулся: в нескольких шагах стояли двое. На вид им было около тридцати. Один был одет по европейской моде, второй – по русской, с кривой саблей на боку. Оба откровенно работали на публику. Фразу, которая привлекла к ним внимание окружающих, произнес одетый по-европейски, но его товарищ тут же громко подхватил:

– Да чего с этими гвардейцами возиться! – загоготал он. – Они же и шпагу в руках держать не умеют. Тут как раз учитель из ливонского леса нужен. В самый раз.

– Правильно, – захихикал первый. – У ливонцев им только и учиться. Мы этих ливонцев три года били как хотели, а теперь они нас еще и учить лезут. Ни одного стоящего фехтовальщика за Наровой я так и не встретил.

– Может, вам просто не повезло? – спокойно предположил Басов.

– Вряд ли, – выпятил губу «европеец». – Я, барон Штарц, утверждаю: тот, кто заявился из ливонского леса и называет себя учителем фехтования, не может научить никого, даже криворуких гвардейцев, потому что сам ничего не умеет. Или вы хотите опровергнуть это с оружием в руках?

– Это вызов? – холодно осведомился Басов.

– Разумеется, – расплылся в самодовольной улыбке Штарц. – Я жду, когда вы назовете место и оружие.

– Где у вас принято дуэлировать? – обратился Басов к Макторгу.

– Вообще-то княжеский указ запрещает дуэли, – возвел тот очи горе. – Но лично я предпочитаю площадку за церковью Святого Михаила, после полудня. Место тихое и удобное. Если угодно, вашим секундантом может стать мой адъютант.

– Буду чрезвычайно признателен, – поклонился Басов.

«Вот и начинается жизнь средневекового дворянина», – подумал он.

Когда рядом – как всегда без предупреждения – возник Генрих, Артем любовался кустом роз.

– Рад тебя видеть! Посмотри, какое совершенство.

– Действительно прекрасен, – отозвался Генрих.

С четверть часа они любовались кустом, потом, не сговариваясь, повернулись и пошли по залитой солнцем садовой дорожке. Артем невольно улыбнулся при мысли, что, пока они предавались созерцанию, на Земле пронеслось около суток.

– В Северороссии скоро начнется смута, – произнес Генрих.

– Увы, – вздохнул Артем.

– Вмешиваться будешь?

– Постараюсь этого избежать. Думаю, все опять ограничится парой отравлений и небольшой резней среди придворных.

– Сомневаюсь, – покачал головой Генрих. – Будет большая война.

– Будет обязательно, – подтвердил Артем. – В ней примут участие Москва, Стокгольм, Краков, Вильнюс и конечно Санкт-Петербург. Но ты ведь знаешь: бойня в любом случае неизбежна. Ты сам предрекал ее, еще при князе Андрее.

– У меня к тебе просьба, – сказал Генрих. – Постарайся, чтобы не пострадал Университет. Все-таки это и мое детище.

– Разумеется.

– А что с теми людьми, которые были заброшены в этот мир? – неожиданно спросил Генрих.

– Обжились. Причем на удивление быстро, – усмехнулся Артем.

Они вышли на берег моря. Прибой с тихим шелестом накатывал на песок пляжа. Генрих с удовольствием втянул морской воздух.

– Не все, – коротко сказал он.

– А, ты про этого. Знаешь, я как раз на него и надеюсь. В Северороссии он многое может изменить к лучшему. Живой ум, многое понимает…

– Может, – пожал плечами Генрих. – Воля твоя. Но я бы вернул его домой.

Май, наверное, лучшее время в приволжской степи. Под ласковым солнцем источают неповторимый аромат травы. Кузнечики, птицы и зверьки наполняют пространство тысячами звуков, которые, несмотря на всю несогласованность, сливаются в неповторимую симфонию и вселяют в слушателя ощущение покоя и радости.