Анна Орехова - Осторожно, Врата закрываются

Дишелл с готовностью подняла ушки, и Художник кивнул, позволяя ей ответить.

– Когда возникли-появились Врата.

– Верно. Забавный факт, не находите? Врата появляются – донтокчане бунтуют, Врата исчезают – и снова бунт. В тот раз восстание подавили, что будет на этот – мы ещё посмотрим.

Расэк почувствовал, как напряглась Алиса.

– Вы хотите развязать войну?

Художник перекатил ягоду во рту и снова глянул на Дишелл, предлагая ей ответить. Та тряхнула косичками и с гордостью произнесла:

– Донты будут сражаться с коротышами, как было в Великую войну. Только на этот раз мы отменим-уберём перераспределение Долга.

Пальцы Алисы сжали серебряный домик, она недовольно покосилась на Художника и процедила сквозь зубы:

– Заставите донтов воевать, а потом обложите новой данью?

Расэк понимал, почему она злится. Если уж ломать и строить заново, так может, сразу дать донтам свободу? К чему эти полумеры?

– Всему своё время, мы начнём с малого, а придём к великому, – лидера террористов, похоже, не смутил выпад Алисы, он по-прежнему лежал на диване и с улыбкой посасывал грюх. – Знаете, почему я выбрал имя «Художник»? Я рисую новый мир. Не только для донтокчан, но и для донтов. Мир, в котором все будут жить достойно, – он посмотрел на Дишелл и с сожалением добавил: – Мир, в котором в школах будут рассказывать правду. В Великой войне донты сражались не с донтокчанами, а за донтокчан.

Дишелл уставилась на него, ушки её подскочили, да так и остались стоять. Художник улыбнулся, он явно остался доволен произведенным эффектом.

– Существует две версии Великой войны. Одна – для донтов, вторая – правдивая. Донты считают, что их предки восстали против высшей расы, и в наказание получили Долг.

Дишелл кивнула, похоже, эта версия была ей знакома.

– На самом же деле, Великую войну развязали донтокчане. Те, кто требовал свободы для младшей расы, воевали с теми, кто хотел учредить Долг. А донты в этой войне являлись лишь оружием.

– Кто бы сомневался, – хмыкнула Алиса.

Художник пожал плечами.

– Если ты умён, манипулируй тем, кто силён, – он снова посмотрел на Дишелл. – Долг возник после Великой войны, а что было раньше, мы вряд ли узнаем.

Дишелл неуверенно кивнула, а вот Вомгшу война не заботила, да и с общим она, похоже, не дружила: смотрела в окно, поглаживая бусы и что-то негромко напевала.

– Почему вы не узнаете, что было раньше? – Алиса озвучила повисший в воздухе вопрос.

Художник выкатил губу, будто размышляя, стоит ли рассказывать. Но Расэк не сомневался, что ему хочется поболтать. То ли действовал грюх, от которого глаза донтокчанина уже помутнели, то ли он давно искал свободные уши.

– Великая война закончилась двести пятьдесят лет назад, – Художник перевёл взгляд на Алису. – Сколько это в земных единицах? Лет семьсот?

Алиса кивнула, и донтокчанин продолжил:

– Думаю, ваша планета тогда была на уровне развития современной Миваны, – он сделал вид, что не замечает, как Алиса недовольно сдвинула брови, – а на Донтоке уже вовсю летали кошкшры. Мы управляли материей с помощью ассистентов и шшрипов, а кое-кто даже считает, что донтокчане осваивали космос.

– Что-то не сильно вы с тех пор продвинулись, – буркнул Расэк, за что получил улыбку Алисы.

Но Художника замечание не смутило.

– Вы правы, Донток давно уже топчется на месте, а всё потому, что в Великой войне погибли все наши базы данных. После история переписывалась и менялась, поэтому никто толком не знает, что было до войны. А та версия, которой нас пичкает власть, крайне противоречива.

«Вот уж вряд ли», – подумал Расэк. Он допускал, что базы данных на самом деле погибли, но всегда можно восстановить ход событий. Археология, палеонтология… в конце концов, когда-то и здесь существовали аналоговые источники данных. Не может быть, чтобы на планете хранилась история только за последние семьсот лет.

Алиса, похоже, придерживалась того же мнения.

– Бред какой-то, – хмыкнула она, – никогда не поверю, что ваши учёные не смогли восстановить хотя бы часть данных.

– Я тоже не понимаю, – вставила доселе молчавшая Дишелл. – Нам в школе говорили-объясняли совсем другое…

Даже Вомгша заинтересованно повернула голову. Вряд ли она понимала, о чём речь, но, похоже, чувствовала, что без неё обсуждают что-то важное.

Художник вздохнул, как бы говоря «Куда от вас денешься?», и продолжил:

– На Донтоке свои законы, многие сохранились ещё со времен, предшествующих Великой войне. Мы следуем пути, который определили наши предки. Но я родился не на Донтоке и видел, что общество может жить иначе.

«Да уж, – угрюмо думал Расэк. – По сравнению со здешними порядками даже тотальный госковчанский надзор покажется раем» 9 .

– Донтокчанам запрещено обсуждать нашу историю с представителями других рас. Но я никогда не любил правила. Хотя, нет, я всегда эти правила презирал. Когда мы с мамой переехали на Донток, мне запретили общаться с друзьями с Госки. Нас поселили среди донтов, как изгоев. Не разрешали пользоваться телеграфом и проходить Вратами – лишили всех тех мелочей или, как говорят донты, «соблазнов», которые дарили радость. Но ещё на Госке я усвоил важный урок: хочешь добиться успеха – выбирай сложный путь. Вот почему я боролся за признание общества: изнутри его сломать гораздо проще.

Кошкшр вылетел из города и прибавил ход. Высотные здания исчезли, уступая место полям, в темноте угадывались силуэты камней.

Художник плюнул, отправляя коричневую косточку в угол салона.

– Спрашиваете, почему учёные не восстанавливают данные? Это запрещено. Я сам сослал на остров с десяток смельчаков, пытавшихся во всём разобраться, – он улыбнулся и с явным удовольствием добавил: – Но прежде я их допросил. И знаете, что они твердили в один голос? История Донтока фальшива. Раскопки не подтверждают легенды, которыми нас пичкают с детства. Наши предки похоронили факты, а текущая власть по привычке бросает на могилу новые комья земли. Зачем пытаться что-то изменить, если безопасней жить по продиктованным законам?

Повисла пауза. Вомгша снова уставилась в окно, Дишелл хмурила брови, похоже, пытаясь понять, что за тираду выдал Художник, Алиса задумчиво поглаживала серебряный домик.

Расэк гнал прочь мысли о том, что в какой-то мере понимает лидера террористов. Не так давно он тоже сделал сложный выбор – нарушил приказ и потерял работу, а вместе с ней – частичку жизни, ту, что дарила радость и наполняла существование смыслом. Расэк искал преступников, чтобы вершить справедливость, вот только из-за этой самой справедливости лишился любимого дела. Но разве мог он поступить иначе?

Ради чего-то стоящего приходится жертвовать чем-то ценным – это он усвоил ещё в детстве, когда узнал, что мама нарушила закон и спасла его, маленького мальчика, родившегося на Торноре, от опеки искусственного разума 10 10 Расэк родился на Торноре, по законам Ирбуга запрещено выводить детей с этой планеты. Подробнее об этом читайте в предыдущих книгах серии «Первый межпланетный детектив» и «Эффект Врат». . Да, такой выбор всегда самый сложный, ведь куда проще закрыть глаза на то, чего требует сердце, и следовать навязанным правилам. Расэк предпочёл справедливость приказу, и в схожей ситуации, не задумываясь, поступил бы так же.