Константин Образцов - Антропный принцип, продолжение [litres]

Мы отправились обратной дорогой: я впереди, за мной Айдын с пулеметом, Заур замыкающим. На одной из перебежек через неширокую площадь с колодцем нас накрыли-таки из ДШК – загрохотало так, что сердце подпрыгнуло, и мне под ноги из-за спины вылетели какие-то обрывки и погнутый автоматный рожок: это пуля попала одному из бойцов в спину и прошла насквозь, разорвав нагрудные карманы разгрузки. Но это было самое опасное место маршрута, и мы бы дошли до места сбора, скорее всего, не потеряв никого больше, если бы «духи» не спустились в кишлак.

Они вошли, крича и завывая, в лабиринты дувалов сразу со всех сторон; сначала наперебой застучали автоматы по правую руку – там приняли бой ребята Сереги Лесного и Лёхи Никифорова; потом где-то сзади ухнули гранаты, а через пару минут «духи» выскочили на нас – сверху, спереди, сбоку из тесных проемов меж стен. Пошел дикий, беспорядочный бой на короткой дистанции, с рычанием, кинжальным огнем, как драка, когда и не вспомнишь толком, как и что было, только мелькали бешеные белые глаза на потных бородатых физиономиях под надвинутыми «пуштунками», да еще билась мысль, что ни в коем случае нельзя врукопашную, чтобы не взяли живым. Мы потеряли одного из ребят: он не стрелял совсем, стоял, как контуженный, закрыв голову руками, и так и упал, не опустив рук – но кое-как отбились, протиснулись дальше, и вдруг совсем рядом из-за низкой стены повалил оранжевый дым. Смотрю – там боец из взвода Никифорова, глаза дикие, совсем ошалел от страха, в бронежилете – единственный, наверное, кто его на себя нацепил, а не на БТР оставил, чтобы тяжесть не таскать по жаре. Я ору ему: ты что делаешь! – а он отвечает: вызываю, говорит, помощь, чтобы вертолеты прилетели. Я сигнальный патрон у него выхватил, бросил в сторону, самого – за шиворот и с нами. Двух метров не отошли – на место, откуда он дымы пускал, прилетела граната, хорошо, что за стеной разорвалась. Снова отовсюду полезли «духи». Отходим, отстреливаясь, дошли до того места, где мы прапорщика Зулю оставили, из-за угла выглядываю – и только успел встретиться с ним глазами на секунду, а у него лицо уже такое было, нездешнее, просветленное словно, потому что как раз в тот момент он разжал пальцы на «феньке» [9] «Фенька» (жарг.) – граната Ф-1 , и через миг громыхнуло, и полетели рваным тряпьем в разные стороны несколько окруживших его моджахедов.

Бегом и ползком вышли на открытое место. Смотрим – из-за стены дымит, с десяток «духов» лежат ничком, еще двое укрылись за невысоким таким валуном и по ним наши колотят короткими очередями. Те увидели нас, один заорал что-то, вскинул автомат, но тут Айдын вдарил по ним из пулемета метров с пятнадцати, только полетело каменное крошево и кровавые клочья. Едва мы перевалили через стену, за нами следом – Серега Лесной, с ним Олег Шугаев, раненный в голову, Лёха Никифоров и еще два срочника. У меня две пули застряли в автоматном рожке, что был в нагрудном кармане «лифчика», и еще одна – самым неблагородным образом в жопе, причем где-то рядом с седалищным нервом: пока стреляли и отбивались, не замечал, а сейчас так схватило, что пришлось четыре куба промедола колоть. За стеной тоже не все гладко: пока мы шарились по дувалам, ротный с бойцами отбил две атаки: у самого пуля в плече, АГС искорежен попаданием из гранатомета, у Васи Потапова нет глаз – выжгло взрывом, сквозь повязку красные мокрые пятна проступили, будто кровавые слезы, сам он сидит, привалившись к стене, и то матерится, то молится, и слышать эти молитвы было страшнее, чем матюги. Хуже всего, что с помощью полная неразбериха: на «вертушки» в штабе приказ дать боялись, потому что у наших «духов» есть ДШК, которым вертолет завалить – плевое дело, а артиллеристы говорили, что район не пристрелян, да и риск накрыть снарядами нас вместе с моджахедами слишком велик. Есть надежда на третью роту, но им до нас еще не меньше трех часов ходу, так что надежда эта призрачная, как пустынный мираж. Нас пятнадцать человек, четверо из которых в шоке и не то что стрелять, разговаривать не в состоянии, а из оставшихся почти все ранены. Воды и перевязочных мало, патронов тоже негусто, а «духи» уже перегруппировались, постреливают из-за дувалов и совершенно ясно, что с минуты на минуту пойдут в атаку. Нужно уходить, надеясь, что ущелье моджахеды не перекрыли и что гребни скал непроходимы и для них тоже, но с контуженными и ранеными быстро идти не получится, так что погоня точно накроет, полдороги пройти не удастся, да что там полдороги – и на километр не успеешь отойти по скальным осыпям. Я посмотрел на ротного, потом на Серегу Лесного, в том смысле, что помоги товарищу капитану принять верное решение. Ну он и говорит, мол, товарищ капитан, берите раненых, срочников и уходите ущельем, а мы прикроем отход. Капитан отвечает: я роту не брошу. Мы сидим, со стороны кишлака стреляют уже погуще, и я говорю, что еще немного, и уже никто не уйдет, так что хорошо бы решить, а я, если что, вызываюсь прикрывать отход. В общем, решили: я, Заур, Олег Шугаев, Лёха Никифоров и Серега Лесной остаемся и удерживаем, сколько можем, позицию у входа в ущелье, а капитан Ляхов с остальными уходит как можно дальше, пока не встретит идущую к нам на выручку третью роту. Нам оставили рацию и два пулемета. Паренек, которого я вытащил из дувалов, отдал бронежилет Олегу Шугаеву – тот за пулеметчика встал. Мы впятером укрепили как могли стену, распределили сектора и стали ждать. Иллюзий у нас особых не было. Героические фанфары в ушах тоже не звучали: просто кто-то ведь должен был остаться, чтобы прикрыть ребят, и так уж вышло, что мы для этого подходили лучше других.

Первым убили лейтенанта Никифорова: пуля попала ему в глаз и вышла за ухом, когда он пополз за стену собирать рожки с автоматов убитых «духов». До этого я и Серега уже выбирались вот так за патронами – и ничего, не зацепили даже, а Лёхе не повезло. Это было после двух часов почти непрерывных атак, когда у меня от постоянной стрельбы распухло плечо и кровоточили пальцы. «Духи» атаковали группами, волна за волной, идя вперед с каким-то жуть наводящим бесстрашием: на пространстве между кишлаком и нашим дувалом не было почти никаких укрытий, только полсотни метров голой каменистой земли, а они все равно лезли и лезли, перебежками, падая, поднимаясь, потом поднимаясь все реже, пока не оставались лежать на земле, и тогда в атаку шла еще одна группа, и еще, и еще. Майор Лащенов на связь выходить перестал, вместо него заговорили из штаба дивизии. Мы продолжали просить артиллерийской поддержки или вертолетов; нам говорили, что требуется время, а когда оно вышло, то все, что мы получили, это отдаленный грохот в горах. Говорят, в отчетных документах потом написали, что выпустили несколько сотен снарядов, только не написали куда. Вертолетов тоже так и не было, зато мы узнали, что капитан Ляхов и ребята добрались до своих. Мы выдохнули было и собрались уйти, но моджахеды пристреляли вход в котловину, и, когда мы только попробовали туда сунуться, открыли шквальный огонь. Но и «духам» тоже было не выйти: в их планы явно не входило оставаться в собственной западне до тех пор, пока рано или поздно к нам не подтянется подкрепление и не прилетят «крокодилы» [10]; наверное, собирались перебить нашу роту по-быстрому и уйти мелкими группами по ущельям, да вот только теперь мы закрывали им выход и пропускать не собирались – так и вцепились друг другу в глотку, ни нам не выйти, ни им.