Айван Зорн - Гнев [litres]

Впереди слышались музыка, громкая речь, звон бокалов. Ей навстречу выбежало несколько масок. Они громко смеялись, цепляясь друг за друга, едва не падая от хохота. И вдруг окружили Долорес, погружая в фантасмагорию смотрящих на нее через дырочки глаз. Ей стало нехорошо. Она с силой оттолкнула от себя приблизившуюся маску. Хохот прекратился, и они все вдруг присмирели.

– Простите, простите, мадам…

Она начала узнавать их. Это были младший Де Бюсси, балбес и оторва, девочка Валентайн, а вот близнецы-внучки Базиля, золотая молодежь, пустышки. Все с ног до головы запечатанные брендами на одежде, обуви, огромные буквы «шанель», «баленсиага», «диор»… Она окинула их презрительным взглядом, не удостоив ответом, и они молча, бесшумно и быстро, как ветер, скользнули вон, только у входа снова начав хохотать.

Долорес вошла в огромный круглый зал, сощурилась от яркого света, и толпа разодетого народа вобрала ее в себя. Шелк, бархат, стразы, километры дорогущей наноткани, трансформирующейся, что ни секунда, в новые иллюзии. Костюмы гостей распускались, как цветы, разлетались тропическими птицами, блестели мелкой чешуей, делали части тел невидимыми, развоплощались и возрождались заново. Долорес тут было нечем удивить.

Она всматривалась в лица гостей в поисках Карла и столкнулась с молодой женщиной и едва удержалась, чтобы не вскрикнуть от изумления. Это была ее невестка Лора. На голове у нее было что-то движущееся, как ожившие волосы, но присмотревшись Долорес поняла, что это клубок змей, которые ежесекундно то разворачивались, шипя, то опять засыпали, сворачиваясь. Лицо Лоры, всегда такое блеклое и скромное, сейчас было ярко накрашено: подведенные черным глаза, накрашенные губы, немного кроваво-красной помады попало на передние зубы. «Медуза Горгона», – узнала Долорес греческую убийцу. Неприятно удивилась: Лора? Что она о себе вообразила. Все как с ума сошли.

– Лора?

– Здесь где-то и Тамерлан, мадам. – кивнула та, продолжая улыбаться. Это была, заметила Долорес с изумлением, улыбка торжества.

И она вдруг на секунду потеряла равновесие, ей пришлось опереться на край столика с напитками. Стекло зазвенело, ей стало страшно. Надо найти Карла и уходить. Еще не хватало, чтобы он встретил Тамерлана раньше, чем она.

Долорес продиралась сквозь толпу, которая казалась нескончаемой. Ей здесь не место, в этом вертепе. Все сильнее начинала болеть голова. Она поднялась на второй ярус и пошла по кругу, поместье было словно захвачено табором цыган, несколько комнат подряд было закрыто, в досаде она начала толкать одну дверь за другой, Карла нигде не было. Долорес поднялась еще на этаж и продолжила поиски. И везде ей встречались охотники с саммита. Повсюду мелькали их костюмы цвета хаки, лисьи хвосты на шапках и острые высушенные лисьи мордочки. Кто их вообще пригласил, зачем они здесь? И где, черт возьми, Карл?

И вдруг Долорес пронзила догадка. Ну, конечно, это же они и есть – его прихвостни. Но как их много… Надо успокоиться, взять себя в руки. Они знают, где Карл. Подошла к одному из них, высокому тощему юнцу в приталенном костюме с меховым отложным воротником:

– Где твой хозяин? – спросила она, с усилием перекрикивая музыку. Взяла его за локоть. Мальчик заулыбался, обнажив острые мелкие зубки, медленно высвободил руку и посмотрел на часы:

– Пожалуй, уже в склепе. Через час время обнулится.

– В склепе?

– Вы и сами не хуже меня знаете. Там, где никто не похоронен.

– Откуда мне знать? – рассердилась Долорес и под его насмешливым взглядом повернула к выходу.

Надо торопиться. Она не могла поверить, что он в склепе, в этом чертовом склепе, про который она и думать забыла за столько лет. Время обнулится. И все, мертвые и живые – станут одновременны друг другу.

Она поспешила к лестнице, торопливо и неловко начала спускаться по ступеням, кто-то засмеялся ей в спину.

Спустившись, она свернула под лестницу. В темном углу здесь была почти слившаяся со стеной дверь, как она и помнила. И дверь открылась, повинуясь легкому нажатию руки в месте секретного замка.

Из открывшейся тьмы потянуло сыростью. Долорес оглянулась – никого не было рядом, никто ее не видел. Она шагнула через порог. В темноте оперлась о шероховатую стену, провела рукой, чувствуя, как острый неровный камень царапает кожу. Вниз вели ступени, пять, как она помнила. Нашарила в стене выключатель, над головой и дальше в тоннеле зажегся тусклый зеленоватый свет. И она пошла вперед по узкому коридору. За спиной где-то с силой хлопнула дверь.

Долорес уже почти бежала, неловко подбирая подол, не разбирая дороги под ногами.

Тем временем Зорн и Мэй, взойдя по ступеням, стояли у той же самой черной двери, где была Долорес получасом ранее. Когда привратник открыл, Зорн показал ему приглашение, и он распахнул перед ними дверь. Зорн и Мэй вошли внутрь, потянуло сквозняком, и входная дверь с грохотом захлопнулась. В гардеробной никого не было, и они просто скинули пальто на стойку. Быстро прошли через пустой холл со следами брошенного ремонта и попали в зал.

Вот где было не протолкнуться. Яркий свет, куча народу, как на шарнирах двигающийся диджей в женском плаще и на каблуках крутил пластинки за пультом. На долю секунды Зорну показалось, что он на одной из модных, беспредельно отвязных вечеринок на Манхэттене.

– Думаешь, он пришел?

– Давай немного осмотримся. Надо разделиться. Ты проверь здесь, а я поднимусь на второй этаж. Будь осторожна.

Зорн пробирался по лестнице через толпу, всматривался в лица, вернее, в маски. Большинство гостей и впрямь пришли в самых невероятных обличьях. Вряд ли в таком карнавале можно кого-то опознать. Если Гай в маске, то кем он может быть? Ева бы знала. Зорн попробовал расслабиться, даже удачным движением снял бокал с шампанским с подноса несущегося, не разбирая дороги, официанта. Он шел через толпу, не без труда уворачиваясь от чьих-то объятий и тянущихся рук:

– Иди-ка к нам, красавчик, ты не танцуешь?

Грузная женщина в черной толстовке преградила ему путь:

– Торопимся, торопимся! Не так много времени осталось до полуночи! Вы все еще можете отдать в ящик забвенья личную вещь, если есть желание что-то навеки забыть.

У нее был хриплый голос, маленькие усики над верхней губой двигались в такт, когда она говорила. В руках она держала картонную коробку из-под обуви. Кто-то и вправду начал срывать часы, браслет, шарф, сережку. Руки со всех сторон тянулись к картонной коробке. Женщина в упор смотрела на него:

– А вы что же теряетесь? Поделитесь своей болью, и она вас оставит.

Зорн улыбнулся:

– А если я не хочу избавляться от своей боли?

– Неужели? Какой шутник!