Анастасия Евлахова - Красавица [litres]

Лучше всего Мора себя чувствовала, уходя в пустые и тихие ванные комнаты. Тут она могла перевести дух и набраться сил перед новым занятием. Могла ополоснуть лицо, просто посидеть в тишине или взяться наконец за файлы из архива. Но все, что она успела сделать до того, как ее нашла Хенна, – это открыть уже просмотренную запись отмеченного.

Зашуршала, отъезжая, дверь, Мора смахнула голограмму и затаилась. За фонтаном ее видно не было, и она надеялась, что вошедшая – кем бы она ни оказалась – скоро уйдет. В умывальнике зашумела вода, и запахло цветочным мылом. Мора крутила в пальцах карту доступа и смотрела, как колышутся на зеркальном полу пятнистые тени из сада.

– Опять прячешься?

Шум воды стих.

– Решила сделать вид, что тебя нет?

Хенна обогнула диванчик и, стряхивая с ладоней воду, присела рядом. Туго завитые локоны лежали на плечах так ровно, что казалось, будто это голограмма. На форменном платье ни единой складки. Мора расправила свою измятую юбку и выдохнула. Объяснять Хенне, что она занята изучением записей о богах, в которых никогда не верила, она не хотела. А уж рассказывать о безумных видениях, которые заставили ее сомневаться во всем, что она знала о Бездне, – и подавно.

Хенна села поудобнее, и Мора невольно вжалась в спинку дивана.

– Ты чего такая пуганая?

Мора подумала, что Хенне повезло, раз у нее нет подобного рефлекса. Для Моры любое резкое движение означало переход от пассивной агрессии к активной.

– Я тебя все утро не видела, – сказала Хенна. – На перерывах мы обычно собираемся в переднем холле.

– Кто это «мы»?

– Все. Ну или почти все. Тебя вот не было.

Мора хотела возразить, что другие новички тоже в основном толпились перед аудиториями, но Хенна не дала ей даже рта раскрыть. Она вдруг помрачнела.

– Не могу я на это смотреть, – вдруг выпалила она. – Ну не могу, и все. Ты же помешалась на этой своей… штуке. Ты себя в зеркало-то видела?

Мора бросила на Хенну косой взгляд. Не могла она сейчас говорить всерьез… только не про отметину. Хотя Хенна прерывала своих подруг, когда те лезли к Море с расспросами, заступилась за Мору перед Пар-ром… Или она не про лицо?..

– Думаешь, сможешь все три оборота вот так в туалете просидеть? – спросила Хенна.

– Может, и просижу, – буркнула Мора.

– Ладно, твое право. Если тебе здесь нравится. Тебе, кстати, нравится?

– Нормально.

Поскорее бы она ушла…

– «Нормально» не равно «здорово». Это же не ты. Не ты настоящая.

– А тебе откуда знать, какая я? – начала раздражаться Мора.

Она не забыла, как легко Хенна оставила ее в толпе на вечеринке. Подруги так не поступают, а это значит, что отчитывать Мору она тоже не имеет права.

– А я вчера все видела. Ты Парру чуть глаза не выцарапала. Мысленно, конечно.

Мора пожала плечами:

– Над тобой бы все смеялись – ты бы и не такое себе представила.

– Все?

– Твои друзья. Не слышала?

– А, так ты решила, что смеялись над тобой! Ну правильно, над чем еще можно смеяться, когда в комнате есть такая, как ты. Слушай, подруга, мне бы твое самомнение, я прямо завидую…

Мора вспыхнула.

– Ты им зубки показывай, а не мне, – кивнула на дверь Хенна. – Ну-ка пойдем.

Еще только забравшись на диванчик, Мора скинула туфли – она подсмотрела эту маленькую вольность у госпожи Тааре, и, пока не пришла Хенна, Мора чувствовала себя легко и непринужденно.

Теперь левая туфля куда-то запропастилась, но Хенна ждать не стала. Она ухватила Мору за локоть, рывком подняла на ноги и подтолкнула к раковинам:

– Ну!

У зеркала над умывальниками все еще витал цветочный аромат. Хенна встала позади и взяла Мору за плечи.

– Выпрямляйся.

Мора неохотно повиновалась, но смотрела по-прежнему себе под ноги. Она так и стояла в одной туфле. Босую ступню обжигало холодом, и Мора чувствовала себя жалкой.

Хенна дернула ее за волосы:

– Смотри вперед. Вперед и вверх. Вот так.

– Больно вообще-то!

– Врешь. А теперь стой и не дергайся.

Мора замерла. Хенна в зеркале хмурилась.

– Стоишь?

– Ну стою…

Пряди снова упали Море на лицо, но Хенна тут же подцепила их, бесстрашно пробежав пальцами по отметине, собрала на макушке, завернула в пучок и, выхватив из собственных волос заколку, закрепила.

– Вот так.

Она отступила. Мора замерла. Нечасто она себя рассматривала, а уж тем более так пристально. Никогда не поднимала волосы наверх. Никогда даже не заправляла их за уши. Она боялась – но не только половины собственного лица. Больше она боялась собственного страха.

А теперь лицо было безжалостно оголено, и от внезапного отвращения Мору передернуло. Уродство глядело на нее из зеркала – нагло, бесстыдно, вызывающе. Она сглотнула.

– Стой и смотри, – приказала Хенна.

– Зачем?

– Смотри! И голову выше. Спину держи.

Хенна нажала ей между лопаток, и Мора выпрямилась.

– Я не понимаю…

– Смотри, говорю!

Мора опустила босую ногу на гладкий ледяной камень, но холода больше не замечала. Подняв голову, она смотрела на свое отражение. Ванную комнату заливал яркий, беспощадный свет, и отметину было не спрятать.

Сначала хотелось зажмуриться. Как в архиве, когда она смотрела запись отмеченного. Но тогда можно было поиграть в игру, представив, что есть только голос, а лица будто и не существует. Но себя-то не обманешь. Вдруг захотелось сбросить собственную кожу, как хассри из подземных садов Второго кольца. Вылезти и сбросить ненужную, испорченную шкуру, чтобы потом нарастить новую. В конце концов, не так уж это и невозможно. Она мечтала об операции много оборотов.

Мора скривилась и хотела уже отвести взгляд, но Хенна снова ткнула ее в спину:

– Смотри, я сказала!

Мора перевела взгляд на отражение Хенны. Меж бровей у нее залегла глубокая складка, губы сужены, но лицо это нисколько не портило. Покупала ли ей семья операции? Уж конечно. Глаза увеличены, уголки их заострены и углублены, а еще эти ямочки на щеках, которых сейчас, конечно, не видно…

– Не на меня! – одернула ее Хенна.

Мора закусила губу. Снова взглянула на себя. Сначала хотелось смотреть только на чистую сторону лица. Поверх отметины взгляд скользил быстро, неохотно – Мора не понимала, зачем ей это все, зачем мучиться и рассматривать то, что с ней и без того каждый день.

– Да стой же! – угрожающе повторила Хенна.

И Мора стояла. А потом поняла, что у нее больше не дрожат руки, не хочется горбиться, не хочется отвести глаза. Чем больше она смотрела, тем меньше отметина пугала ее. Она тускнела, теряла потихоньку свою жуть, и теперь все, что Мора видела в зеркале, – это странное лицо, такое человеческое и красивое с одной стороны и такое чужое – с другой. Оно даже не казалось уродливым. Да, кожа смятая и потемневшая, а глаз неестественного, красного оттенка. Но… уродливое? Да что такое вообще эта красота?.. Ну а форменное платье университета имени Его Святейшества Коддо ей очень даже к лицу. Подчеркивает цвет правого глаза.