Анастасия Евлахова - Красавица [litres]

Мора слабо улыбнулась. Неужели она нашла в себе что-то хорошее?

– Уже смеешься? – с сарказмом уточнила Хенна. – Отлично. Тогда пойдем.

Мора дернула плечом. Улыбка увяла. Она может себе воображать что угодно. Другие-то видят в ее отметине уродство.

– Прилипла? – спросила Хенна, глядя на ее отражение. – Теперь не налюбуешься?

Где-то в отдалении грохнул гонг. От этого пол завибрировал, а вода, собравшаяся на бортике раковины, мелко задрожала. Перерыв заканчивался. Мора выдохнула и снова съежилась. Быстрая, незлая насмешка уколола ее.

– Ты чего такая хрустальная? – поджала губы Хенна. – Ну? Спину выпрями. Голову обратно подними.

И сжала ее плечо – так крепко, что Мора вздрогнула.

– А можно без этого? Без рукоприкладства?

– О, опять зубки! Вот и не убирай. Злись! Не будь ты вяленой рыбиной. Возьми себя в руки!

Мора хотела было возразить, что никакая она не рыбина и брать себя в руки ей совершенно незачем, но тут дверь ванной снова отъехала. Из коридора пахнуло теплом и шумом, к кабинкам, не торопясь, прошла высокая незнакомая девушка, и Мора машинально опустила глаза.

– Опять! – возмутилась Хенна. – Ты же все можешь, я видела!

– Да зачем это тебе?

– А ты как думаешь? С серыми мышками я не дружу.

– Вот и не дружи, в чем проблема?

– В том, что ты точно не мышка. Я знаю!

По лицу у Хенны пробежала какая-то тень. Значит, ей и правда так важно внимание окружающих, которые смотрят на Мору, а заодно и на нее? Только вот Мора ей не нравится, и она пытается ее переделать под свой вкус…

Мора потянулась к заколке и распустила волосы.

– Иди-ка ты своих подружек строить, – буркнула она. – Из меня тут ничего лепить не надо.

Она вернулась к диванчику и заглянула под сиденье. Туфля забилась к дальней ножке, и, чтобы достать ее, пришлось опуститься на пол. Когда она распрямилась, Хенна стояла над ней, сложив руки на груди.

– А я-то думала, что такую, как ты, будет бояться весь универ. Что мы тут все по струнке ходить начнем. Что ты всех на колени поставишь. А ты сама вон… на коленях. Трусиха. Этот шрам у тебя, наверное, не только на лице, но и поперек мозгов.

И Хенна, вздернув нос, удалилась из ванной комнаты. Когда незнакомая девушка вышла из кабинки и бросила на Мору любопытный взгляд, она так и сидела на коленях, сжимая в руке пыльную туфлю.

На занятие она опоздала. Предмет был, как назло, один из незнакомых, Мора даже название успела забыть. Кажется, он встречался в расписании всего один раз, но это не насторожило ее.

Когда Мора вошла в темную аудиторию, она подумала, что не туда попала.

– Ну что ж. Проходите же, проходите, – мягко поторопил ее голос преподавателя.

В потемках Мора не сразу различила его фигуру. Не сразу разобрала, в какой стороне места для студентов. По коротким отдельным смешкам она догадалась, что все-таки не ошиблась и зал полон.

Мора еще злилась на Хенну, повторяя про себя ее последние слова. Мучительно хотелось придумать что-нибудь обидное в ответ, что-нибудь позаковыристее и погрубее, но в голову ничего не приходило. Да еще голос внутри так и шептал: Хенна может быть права. Что, если не все готовы кричать ей в спину оскорбления? И что, если проблема вовсе не в шраме, а в том, как Мора себя держит? Она всегда думала, что единственный способ обрести нормальную жизнь – исправить себе лицо. А если есть другой путь?..

Она ведь и вправду трусиха. Молчаливая, безответная трусиха, которая только и делает, что жалеет сама себя. И выходит, что самомнение у нее и правда огромное.

Глаза наконец привыкли к полумраку, амфитеатр с сидячими местами проступил из темноты, и Мора присела сбоку, на первый свободный стул.

– Если других опоздавших больше нет…

По воздуху брызгами разлетелась голограмма, и зал осветился. Если раньше Мора могла различить только неясный силуэт преподавателя, то теперь она рассмотрела его как следует. Высокий, худощавый, он отличался от тех учителей, которых Мора уже успела здесь увидеть. Одетый в черный костюм с таким же черным щеголеватым платком на шее, он словно всем своим видом утверждал, что правила, принятые в университете имени Его Святейшества Коддо, его не касаются.

Вытянув повыше ладонь, над которой зависли неоформленные частицы голограммы, преподаватель кивнул, и частицы стали собираться в шар. А затем безо всякого предупреждения этот шар вспыхнул, и Мора зажмурилась.

Когда она открыла глаза, вокруг все плыло. Она не сразу осознала, что стены аудитории растворились, пропали ряды столов и стулья, но и студенты, и преподаватель не исчезли. Их фигуры колыхались в воздухе и излучали странное свечение, как будто все они превратились в призраков, а обстановка вокруг проступала прямо на глазах, как будто ее кто-то отрисовывал.

У Моры перехватило дыхание. Прямо под ногами зияло темно-фиолетовое, бесконечное, жуткое дно Бездны. Мора просто висела в воздухе. Перед ней мелькнули какие-то канаты, и она потянулась, чтобы за них схватиться, но пальцы ее прошли сквозь бечевку, встретив только легкое сопротивление, от которого кожу покалывало жаром. Равновесия, впрочем, Мора не потеряла. Ни в какую Бездну она падать не собиралась.

Мора вскинула взгляд: остров нависал над ее головой жуткой свинцовой массой. Голую скалу облепляли бурые, залатанные глиной домишки – бесформенные, больше похожие на гнезда каменных стрижей. Помельче и покрупнее – явно жилые постройки и большие, чадящие дымом исполины производственных цехов, уродливые, как горы оплывшего воска. И у всех округлые окна затянуты кусками полиэтилена, а двери – листами металла.

От постройки к постройке тянулись навесные мостки: свисая с укрепленных прямо в скальной породе опор, они составляли такую запутанную систему дорожек, что больше напоминали паутину. Если магистралями и улочками на Втором служили крыши-террасы, то здесь их функцию выполняли вот эти неустойчивые, зависшие прямо над чернотой Бездны тропки, сколоченные из металлических обрезков. Несколько мостков вело выше, к самой кайме острова, где, вероятно, стоял заслон и начиналось Второе кольцо. Но отсюда знакомых террас разглядеть не удавалось.

Пахло горелым. На зубах скрипело, в легких першило, и нестерпимо хотелось откашляться. По мосткам мимо Моры прошел человек в засаленной куртке, но тут же остановился, глядя прямо на нее; от него резко пахнуло немытым телом и чем-то кислым. С перехода чуть выше засвистели, ловко балансируя по самому краю, два чумазых пацаненка – они тоже кого-то заметили. Дородная женщина в потрепанном платке выглянула на крыльцо рядом и замерла.

Очевидно, все эти люди видели их – всю аудиторию – призрачными копиями, у которых едва ли можно было разобрать лица. Интересно, что жители Третьего сейчас думали? Как они объяснят друг другу появление прямо в воздухе всех этих «призраков»?