Юлия Федорченко - Малах ха-Мавет

— Проснулся материнский инстинкт? — потешалась Хетт. — А кто же будет папочкой? Сидни? То-то он обрадуется! — От смеха она согнулась пополам. Шена сжала губы в тонкую ниточку. Ребенок переводил взгляд с одной девушки на другую. — Нет, ты серьезно? — Хетт с трудом подавила новый порыв хохота и снисходительно улыбнулась. — Слушай, заинька, не дури. Ты хоть на миг представь, сколько с ним возни! Это же чертов младенец! В отличие от нас, ему регулярно надо жрать, а еще он орет как резаный двадцать четыре часа в сутки, и кто поменяет ему памперс, когда тебя не будет рядом? Дроу? — Живо представив эту сцену, Хетт опять прыснула со смеху. — Да она пошлет тебя к дьяволу!

Шена продолжала молчать и глядеть куда-то вдаль, и Хетт тронула ее за руку.

— Шена, Шеночка, драгоценная ты моя. Посмотри сюда.

Медленно и нехотя Шена обратила на нее взгляд.

— Мы. Не можем. Взять. Ребенка.

Хетт не знала, как еще аргументировать свою позицию, и ей оставалось только ждать. Малыш успел задремать и мирно посапывал у Шены на коленях, не подозревая, что решается его судьба. Чуть погодя Шена ответила:

— Да, наверное.

Хетт еще больше озадачилась.

— Тогда в чем дело? — осведомилась она.

— Отнесем его в больницу.

— С ума сошла? Там повсюду камеры слежения!

— Нам не надо заходить внутрь. Мы положим его в бэби-бокс.

— Куда? — не поняла Хетт.

— Это специальный отсек для подкидышей, — пояснила Шена. — Со стороны улицы есть открытая дверца. Кладешь туда ребенка, и сразу срабатывает сигнал… — Она поймала на себе подозрительный взгляд Хетт и, опережая поток вопросов, сбивчиво добавила: — Я… я видела такие. Над ними висят плакаты и… там все написано. Это ведь далеко не единичный случай, так что… Мы просто положим туда мальчика и уйдем.

— Не мы.

— Что?

— Не мы, — повторила Хетт. — А ты одна. Пойдешь и засунешь этого орущего засранца в приемник, если тебе так хочется. — Она встала и отряхнулась. — А я в это время куплю себе сигарет.

Убедившись, что в штаб-квартире больше никого нет, а на лестнице не слышно шагов, Шена постучалась к Дроу. Видящая крайне редко покидала свое убогое логово, даже если это означало перейти в соседнюю комнату. А еще ей приносило удовольствие заставлять себя ждать.

Из-под двери чулана лился призрачный свет. Видящая превосходно ладила с Сидни и другими членами команды. Кроме Шены. Они так и не нашли общий язык. Возможно, Дроу до сих пор не простила девушке того путешествия по Могильной яме, когда ее поместили в разбитую пудреницу и надолго упрятали в темный карман. Или же они просто не сошлись характерами.

Тишина. Какое-то время Шена мерила шагами гостиную. Выглянет Дроу или нет? Да сколько можно? Не выдержав, она постучала вновь. Мучимая страшными подозрениями, она не находила себе места. Нет ответа. Шена надавила на дверную ручку.

Они одновременно повернули к ней головы: та, что сидела на куске дерюги в центре комнаты, и другая, зеркальная. Обе уставились на вошедшую своим потусторонним зеленым взглядом.

— Зачем ты послала меня туда? — без предисловий спросила Шена. — Ты же прекрасно знаешь, что я не гожусь для таких заданий. Так почему? Чего ты этим добивалась? Что хотела показать? Ты меня предупреждала?

— Да, — ответили обе Дроу.

И отвернулись. Шена опешила. Ее бросило сначала в жар, потом в холод.

— Да?.. — Десятки мрачных предположений, одно хуже другого, пронеслись у девушки в голове, и она не сразу подобрала слова. — И в чем же заключалось это предупреждение?

Лишь на миг Видящая поглядела в ее сторону. Потом она сказала своему отражению:

— Что бы ты ни задумала…

Остановись.

— Твой старый адрес? — опешила Хетт. — Не может быть.

— Я же говорил, что ты не поверишь, — с горькой улыбкой произнес Райс. — Я бы и сам не поверил на твоем месте. А хочешь, я отведу тебя туда? Когда меня выпишут?

— Подожди… ты хочешь сказать… — его заявление перевернуло все верх дном, и мысли Хетт закружились безумным вихрем, — что этот дом все еще стоит? Что ты… умер не так уж и давно?

— Да. Я был там. И видел своего старика.

От изумления Хетт разинула рот.

— Ты говорил кому-то об этом?

— Я попросил Шену пойти со мной. По пути она пыталась меня переубедить. Говорила, что мы теперь совсем другие и не можем вернуться в прежнюю жизнь… что мир считает нас мертвыми и я сведу с ума своих родных, если они меня увидят.

— Шену?..

— Но я не отступил. А ты бы отвернулась от своего прошлого?

Вместо ответа Хетт показала ему уродливые шрамы у себя на руках.

— А ты как думаешь?

Он промолчал.

До того переломного момента остальные члены команды не были ему ни друзьями, ни товарищами, он без колебаний поворачивался к ним спиной и поступал по-своему. С Шеной они почти не общались и контактировали лишь по необходимости, но тогда она чуть ли не за рукав его тянула. Умоляла не торопиться, хорошо подумать и не принимать опрометчивых решений. За кого она волновалась больше? За самого Райса или за его дряхлого полуслепого отца?

Шена последовала за ним неизвестно куда, хоть и очень удивилась, когда он попросил уделить ему немного времени и даже предупредил: с работой это не связано. И впоследствии она не выдала его Сидни. А ведь репутация у карателя была еще та… Райс не просто любил избивать других парней, он от этого балдел, пусть и никогда не позволял себе зайти слишком далеко.

— Он узнал тебя?

— Отец? Нет. Он очень плохо видит.

— Но потом ты сказал ему?

Райс опять помотал головой.

— Нет.

— Почему?

— Он смирился с потерей. Его боль притупилась. Зачем бы я стал ворошить его память? Ради чего? Чтобы он обнял меня, как сына, и окончательно сбрендил? Чтобы вновь заставить его страдать?

А еще он расценивал свое молчание как любезность по отношению к Шене. Но этого каратель никому не говорил, как и того, что знал о ней больше остальных. В свете последних событий Райс опасался навлечь на себя подозрения, а тогда предпочитал держаться подальше от их глупых перебранок и амурных дрязг. Меньше всего он хотел встревать в их любовный треугольник и превращать его в квадрат.

— Мы преступники и убийцы, — продолжил Райс. — А если бы меня схватили? Если бы он увидел меня в новостях?

— Но ты же пошел туда…

— И я хотел прийти еще раз. Очень хотел.

— Он еще жив?

— Да.

— И ты до сих пор к нему ходишь?

— Иногда. Он старый и одинокий человек. Я помогаю ему по хозяйству. Иногда даже остаюсь на ночь и лежу в кровати его сына… Его звали Джаспером.

— Значит… — медленно произнесла Хетт, — и наши имена… тоже лживы. Это случайный продукт сознания… как сны.

— Нет, — возразил он. — Я не Джаспер. Я Райс. Тот парень никогда мною не был, я его не помню. Я совсем другой человек. Может, он и выглядел, как я, но это единственное, что нас связывает.