Юлия Федорченко - Малах ха-Мавет

— Знаешь, — ее потянуло на откровенность, — я никогда не думала, что мы можем вот так с тобой сидеть и спокойно общаться. Как… — и Трис долго не могла подобрать слово, все они казались какими-то неправильными, и в итоге пришлось пойти на компромисс, — подруги.

— Но мы не подруги, — автоматически откликнулась Хлоя.

— Я не то хотела сказать. — Трис закусила губу. Ее осадили. Отвергли. — Ты странная. То есть… Вы все странные. Но ты особенно. Выделяешься даже среди своих.

— Моих?

— Не придирайся.

— О’кей, — согласилась Хлоя. — Тогда это взаимно.

— Не поняла?

— Ты водишься с гулями и пытаешься им подражать, а я после этого странная?

Трис раскрыла было рот, чтобы возразить, однако не нашлась с ответом. Спасаясь от ее болтовни, Хлоя повернула ключ в замке зажигания. Включилось радио, низко зарокотал двигатель.

— Давай подброшу. Куда тебя отвезти? Домой?

— Нет, — испугалась Трис, машинально вцепившись пальцами в водительское кресло, — только не туда. Я не могу появиться перед мамой в таком виде. Сначала мне надо привести себя в порядок. Я не знаю, что делать… — Все ее синяки и ссадины внезапно дали о себе знать, и она чуть не расплакалась. — Завтра лицо опухнет… Как я пойду на пары?

— Не пойдешь, и все.

Трис так измучилась, что столь простое решение даже не пришло ей в голову.

— Перекантуешься где-нибудь пару дней, — непринужденно предложила Хлоя, — потом вернешься. Скажешь, что сбегала из дому.

— Я не сбегаю из дому. И меня будут искать.

— Тогда позвони и предупреди, что поживешь у подруги.

— Но я никогда раньше ни у кого не жила… — пробормотала девушка, — и даже на ночь не оставалась.

Хлоя раздраженно прищелкнула языком.

— Слушай, ну тебя все не устраивает.

— Но…

— Еще ты можешь рассказать про два трупа в клубе и сесть в тюрьму. За убийство. Как тебе такой вариант?

— Я никого не убивала, — вскипела от возмущения Трис.

— Но ведь собиралась? — Этот разговор вел в никуда. Не давая ей шанса оправдаться, Хлоя осведомилась: — Допивать будешь?

Трис безропотно протянула ей бутылку.

— Давай я отвезу тебя в штаб, а там ты сама решишь, что делать. Идет?

Других идей у Трис все равно не было. Она кивнула:

— Угу.

— Тогда пристегивайся. И, будь добра… — И Хлоя демонстративно прибавила громкость радио, — хоть немного помолчи.

Спустя минут двадцать Хлоя высадила пассажирку возле нужного дома и укатила по своим делам. Трис смотрела вслед уезжающему джипу, пока он не скрылся из виду. На улице было зябко и пахло дождем. Она оглянулась на многоэтажку: в некоторых окнах еще горел свет, кое-где комнаты озарялись синим мерцанием телеэкранов. Ее тоже ждут дома… Прежде чем нырнуть в парадное, Трис достала мобильный и проверила входящие звонки. Так и есть: дюжина пропущенных от мамы и еще четыре — от Эбби. Она специально снимала звук, чтобы телефон не зазвонил в неподходящий момент. Чуть поразмыслив над тем, что говорить, Трис набрала номер подруги. Было два часа ночи.

Трубку сняли почти мгновенно.

— Ты где?

— На улице, — ответила Трис.

— Где на улице?

— Эбби, — она очень старалась звучать убедительно, — со мной все нормально.

Но подругу оказалось не так-то легко обмануть.

— Тогда зачем ты звонишь? — подозрительно осведомилась она.

— Чтобы сказать тебе… — смешавшись, Трис замолчала. Чтобы сказать, что с ней ничего не случилось? Недостаточная причина, чтобы беспокоить человека посреди ночи, особенно если учесть, что они всего лишь университетские приятельницы. К тому же она бессовестно лгала. — Эбби, у меня проблемы. Ты не могла бы меня прикрыть?

— Сказать, что ты ночуешь у меня или что-то в этом роде?

— Вроде того, да.

В трубке помолчали.

— Ты с ним?

Трис помедлила.

— Да.

— Пусть скажет что-нибудь.

— М-м… — вновь замялась Трис, — он, э-э, в ванной.

На том конце линии раздался тяжелый вздох.

— Пока ты на улице? Хотя бы продумай свое вранье заранее, — пробурчала Эбби. — Ты ушла с этой готкой, — ее тон сделался прокурорским, — а она втянула тебя в неприятности. Ты в опасности? Кто-то заставляет тебя делать это? — Она не упускала случая подраматизировать. — Погоди, не отвечай… Они подслушивают?

— Нет, никто не подслушивает, — сказала Трис. — Да, Сида здесь нет, и я одна… Но я не могу сейчас вернуться домой.

— Почему?

Потому что я выгляжу как жертва изнасилования, мрачно подумала Трис, и к ее горлу подступил комок. Потому что я в чужой одежде и не могу переодеться в свою. Потому что мои учебники и тетради остались в другом месте, хоть это и самая меньшая из бед…

— Просто не могу. — Придерживая телефон ухом, Трис вытащила кошелек и заглянула в отделение для купюр. По крайней мере, ей было на что позавтракать. — Сначала мне надо хотя бы принять душ и немного прийти в себя…

Она закрыла кошелек на кнопку и тотчас же открыла вновь. По телу разливался холод. Эбби что-то ответила, но Трис ее не слышала. Положив телефон на тротуар, она лихорадочно обыскивала сумку.

Полароидный снимок.

Его не было.

В последнее время Лотти пристрастилась к сну. В отличие от обычных людей, гули не испытывали потребности в ночном отдыхе, однако на первых порах, когда они только-только вернулись из Бээр-Шахат, они по привычке ложились спать и точно так же, по старой памяти, поглощали пищу. Это казалось вполне естественным, хоть и причиняло некоторые неудобства. Поэтому вскоре им пришлось отказаться от завтраков, обедов и ужинов. Потом наступила и очередь сна. И если человек совершенно точно нуждается в еде, чтобы функционировать, то до сих пор никто не знает, зачем ему спать. От депривации сна умирают раньше, чем от голода: то ли мозг слишком переутомляется, то ли вступает в действие пресловутый сонный яд. Так или иначе, гули прекрасно обходились без него.

Но для Лотти сон стал тихой пристанью, безопасным убежищем, куда она пряталась от самой себя. Там исчезали все заботы. Исчезали смирительная рубашка, железный ошейник и тяжелая цепь. И, что самое главное, исчезала эта вечно ухмыляющаяся сука, Хлоя, которая сделала ее своим домашним животным. Сон был избавлением. Лотти ныряла в этот глубокий черный колодец, и никакие видения ее не тревожили. Каждый раз, как ее доставали со дна, он хотела лишь одного: побыстрее вернуться обратно.

К реальности Лотти вернула боль: впрочем, как и всегда. Чтобы привести ее в чувство, Хлоя делала карательнице укол: в ягодицу или в наружную часть бедра. Лотти не оказывала ни малейшего сопротивления, она была слишком слаба. Ей даже глаза открывать не хотелось. Хлоя легонько пошлепала ее по щекам.

— Соня.

Ее голос прозвучал очень мягко. Лотти поглядела на Хлою из-под полуприкрытых век, чтобы не выдать себя. Принюхалась. Хлоя приносила в подвал запахи улицы. Иногда травки. Иногда спиртного. Иногда ужасно вонючих духов. Сегодня от нее разило пивом.