Борис Сапожников - Noir

Однако эта версия оказалась под сомнением — и занёс его архивариус.

— В эту клинику проще ездить другим маршрутом, — заявил он, когда я спросил его совета. — Смотрите. Он короче, и вагон подходит к главному входу, а не к задам.

Второй аргумент был так себе, по крайней мере, в той ситуации, что сложилась у меня в голове. Дюссо вполне могла заходить в клинику с чёрного хода, чтобы не показываться на глаза лишний раз. Но всё равно туда бы она каталась одним и тем же трамваем, в одно и то же время. Всё же клинику я сбрасывать со счетов не стал, хотя в приоритете был именно квартал с коттеджами.

Я попрощался с архивариусом и отправился туда. Ради интереса сел на трамвай, на котором ездила убитая, благо на остановке рядом с депо почти не было пассажиров, и я расположился в вагоне с комфортом. Уселся у окна и глядел на дома и улицы урба — они медленно проплывали передо мной. Вожатый никуда не торопился — в дневной час трамвай ехал со скоростью улитки, кое-где он тащился так медленно, что идущие по тротуару люди шагали с ним почти вровень. Постепенно вагон заполнялся и комфорта стало куда меньше, меня сильно потеснили на лавке, да и начали напирать стоящие.

Мимо медленно проплыли зады частной клиники, и я окончательно отмёл версию о том, что здесь могут держать ребёнка. Выходя из трамвая и направляясь к чёрному ходу, Дюссо привлекла бы к себе слишком много внимания. Остановка была не из самых популярных, да и дверей я не увидел — сплошная стена и занавешенные окна палат. Проще было бы ходить через приёмное отделение всё-таки — не так подозрительно.

А вот и квартал коттеджной застройки. Он выглядел странно на фоне возвышающихся неподалёку многоэтажных домов. Смотрелся прямо-таки чужеродно, словно кусок другой жизни или оазис с высокими пальмами в совершенно безводной пустыне. Я протолкался к дверям трамвая и выскочил на тротуар.

Что ж, вот моя последняя зацепка: не получится ничего здесь — придётся идти к Дюрану и отказываться от дела. Надеюсь, хотя бы деньги на представительские расходы возвращать не придётся.

Однако на сей раз мне улыбнулась удача. Квартал коттеджной застройки оказался даже приличнее, чем я думал. Он был огорожен невысокой стеной, а у ворот со шлагбаумом дежурил в будке пожилой гном с седой бородой и обширной плешью. Перед ним на столике лежала амбарная книга с разлинованными страницами — явно журнал, куда тот записывал всех входивших на территорию квартала и покидавших её. Именно тот, кто мне нужен.

— Доброго дня, — обратился я к нему, заглядывая в окно.

— Кто такой будете? — тут же поинтересовался гном.

Я протянул удостоверение детектива агентства «Континенталь». Гном внимательно изучил его и задал следующий вопрос:

— К кому?

— Я, собственно, хотел бы узнать, не появлялись ли у вас вот эта женщина.

Я протянул ему фотокарточку убитой, на которой крупным планом было заснято только лицо. Если не знать, что она мертва, можно было принять и за спящую.

— Может, и была, — пожал плечами гном, — да только всех не упомнишь. Точно такая тут не живёт, а приходила ли к кому — не знаю.

Он врал и врал неумело. Даже не деньги пытался выманить из меня — тут что-то другое. Он боится говорить правду, а значит, надо надавить.

— Вы понимаете, что мешаете серьёзному правительственному расследованию, — произнёс я с нажимом, добавляя к удостоверению документ из Надзорной коллегии. — Я не ищу любовницу неверного мужа. Женщина на фотокарточке не спит — она мертва. И если вы знаете что-то о ней и скрываете — это обернётся для вас неприятностями. Большими неприятностями.

Я увидел, как побледнел гном — внутри него два страха боролись друг с другом. Страх перед кем-то, кто явно был связан с убитой, и перед могущественной спецслужбой, чьим представителем сейчас являлся я. И страх перед Надзорной коллегией победил.

— Вот не нравилось мне, что она тут шляется, — процедил гном. — Как на работу шастала, право слово.

— Куда? — быстро спросил я, прежде чем гном успел одуматься. — К кому?

— Да сняли тут одни коттедж, — отмахнулся с досадой тот. — Сразу видно, ни для чего хорошего, но не моё дело о таком думать. Поселили там девочку, прислугу кое-какую приходящую, а девочка-то и не выходит почти из дома. Вот к ней-то и ходила та девица, а сейчас при ней постоянно другая живёт.

— Девочка хоть раз покидала территорию вашего квартала?

— Да почитай и нет, раз пять всего за всё время, не больше.

— А сколько она тут уже живёт?

— Почти два года уже будет.

Это совпадало с тем, что говорил Равашоль. Выходит, его дочь здесь — в коттеджном квартале. Осталось только проверить это.

На большом стенде перед дорогой внутрь квартала висела карта, и я попросил гнома указать мне тот коттедж, где поселили девочку. Правда, осмотр ничего не дал — дом не отличался от таких же, стоящих рядом с ним, был окружён лужайкой с чахлой травой. На окнах плотные занавески — внутрь не заглянешь, но это и понятно, тут земля дорогая, улицы проходят прямо перед фасадами, мало у кого будет желание, чтобы тебе в окно пялился неизвестно кто. Живёт ли кто-то внутри, вообще понять было невозможно, а стучаться в двери я не стал. Спугнуть неожиданно повернувшуюся лицом удачу очень не хотелось.

Вовсе не осмотр дома дал мне понять, что я стою на верном пути, а то, что тем же вечером меня попытались убить.

Я сидел в конторе, окружённый облаком табачного дыма. После дела с астрийским атташе я снова начал курить и сильнее всего, когда погружался в раздумья. А подумать мне было над чем. Надо идти к Дюрану с результатами расследования и делать следующий шаг. Тот, конечно, очевиден — проникнуть в коттедж и забрать оттуда дочку Равашоля. Вот только у меня не было никаких прямых доказательств того, что девочка там, и если мы так сильно нашумим, то наш противник обязательно нанесёт ответный удар. И целью его явно станет сам анархист. К примеру, из моря могут выловить труп его дочери, а это вряд ли подтолкнёт Равашоля к тому, чтобы активно сотрудничать с Надзорной коллегией. Скорее, он замкнётся в себе и перестанет нам доверять, чего, конечно же, допускать не стоит.

Именно поэтому, вернувшись из квартала с коттеджной застройкой, я засел в конторе и обдумывал сложившуюся ситуацию. И курил при этом одну сигарету за другой. Но тут раздался громкий и настойчивый стук, который вывел меня из раздумий. А следом дверь распахнулась и в контору вошли два весьма бесцеремонных типа.

Задайся кто-то целью найти двух совершенно разных человек, он бы точно указал на эту парочку. Первым вошёл долговязый полуэльф с шевелюрой растрёпанных рыжих волос и квадратными очками на лбу. Такие носят мотоциклисты, чтобы прикрывать глаза от ветра. Второй же был крепким чернокожим человеком с гладко выбритой головой. Ладони он скрывал под чёрными кожаными перчатками, что неприятно напомнило мне об одном ажане, который, наверное, до сих пор имеет на меня зуб. Роднило моих гостей только пристрастие к синим костюмам, но даже их они носили по-разному. Чернокожий застёгнут на все пуговицы, как в прямом, так и в переносном смысле, и похож на управленца высшего звена какого-нибудь промышленного концерна. Полуэльф же галстука не носил, пиджак его застёгнут всего на одну пуговицу, а поверх лацканов его лежал большой воротник сорочки, какие вышли из моды ещё до войны. Такие носили разве что младшие отпрыски старинных аристократических родов, желающие показать и свою принадлежность к нобилитету, и в то же время поддерживать некий бунтарский дух, свойственный молодости. Правда, вряд ли рыжий полуэльф имел хоть какое-то отношение к аристократии, да и дворянскому сословию вообще. Манеры у него были самые что ни на есть плебейские, свойственные тем, кто провёл большую часть жизни на улице и далеко не в лучших кварталах урба.