Ростислав Соколов - Глаза истины: тень Омбоса. Часть 1. На тропе возмездия [litres]

– Как раз об этом мы и хотели поговорить, – наконец произнёс Ковальский. – О твоем подельнике. Да, мы знаем, что он среди нас. На это указывает ряд фактов. Мы хотели предложить тебе сделку.

Сеттит выгнул дугой бровь в знак настороженного интереса.

– Это какую же?

– Мы попросим заменить тебе пожизненный срок на что-то более мягкое. Например, в рамках досудебного соглашения о сотрудничестве ты проведешь пять-десять лет в психиатрической лечебнице или в психоневрологическом санатории, после чего выйдешь на свободу и останешься жив. А взамен мы всего лишь просим сообщить имя твоего информатора в нашей службе.

Сеттит усмехнулся, пожал плечами и рассмеялся:

– Вы всерьез? Совсем меня за дурака держите?

– Выбора у тебя нет. Если откажешься, тебя посадят пожизненно в колонию строго режима, где ты захвораешь и ляжешь костьми. Ты вон какой здоровый крепкий парень. Куда такому добру пропадать? Или ты готов пойти на это ради шайки наркоманов?

– Они моя семья, – отрезал культист. – Наш Хозяин, Сет, нам как родной отец. Жестокий, но справедливый и отзывчивый. Я на все готов пойти не ради своих братьев, а ради него.

– Что же он такого сделал, раз ты хочешь отдать за него свою жизнь? Разве оно того стоит?

– Ха-ха, вам никогда не понять, – проворчал сеттит, брызжа слюной. – Вы здесь… в этом гнилом государстве… каждый думает только о себе. Лишь бы карманы набить, пока есть шанс. Другого ответа от чекиста я и не ожидал. Вам не понять, что значит жить ради идеалов. Ради наступления счастливого мира. Царства истины.

– Мы все живем и работаем ради лучшего мира, – спокойно возразил Ковальский. – Для этого наша служба и существует.

– Ты сам-то веришь в то, что говоришь? Вы, как дворовые собаки, охраняете своих правителей, пока они проворачивают преступные схемы, пытаясь украсть у людей счастье и положить себе в карман. Ради этого вы опорочили и извратили идеи своих предков. Вам плевать на собственное будущее, потому что вы живете только сегодняшним днем, не задумываясь о судьбе ваших детей. Хозяин растит нас иначе.

Ряховский перевел взгляд на Ратцингера, ожидая его реакции. Немец стоял у стены, задумчиво поглаживая подбородок, и никак не показал своего отношения к словам сеттита. Для Ряховского они звучали вполне себе буднично: такой бред несла современная либерально ориентированная молодежь, наслушавшаяся западной пропаганды, но этот индивид явно был старше. Может, и культ Сета – это лишь ширма для антироссийской пропаганды? И они зря тут ищут некий сакральный смысл?

– Полагаю, – заговорил Ряховский, медленно шагая по комнате, – этот ответ можно расценивать как отрицательный. В таком случае выбора у нас нет…

Он сказал это скорее утвердительно, нежели вопросительно, и остановился за спиной у сеттита. Затем запустил руку в карман и достал оттуда небольшой прямоугольный предмет с подобием вилки на конце, напоминавшей челюсти пираньи. Он нажал кнопку, прибор затрещал, и между жвалами проскочила искра. В следующую секунду он воткнул электрошокер сеттиту в плечо.

Исполин задергался на месте, а Ряховский воспользовался моментом и выудил из второго кармана тонкий кабель, обернутый в пластиковую трубку. Схватив трос обеими руками, он обернул его сеттиту вокруг шеи и затянул достаточно туго, чтобы тот начал задыхаться, но мог продолжать говорить.

Ратцингер отпрянул, в ужасе глядя на это представление. Парализованный сеттит очнулся и попытался сопротивляться, но наручники не давали ему пошевелиться. Он извивался и дергался, как мог, отчего его огромное тело напоминало пойманную хищную акулу. Укусить теоретически может, но из-за толстой рыболовной сети у неё ничего не получится.

– Не хочешь… по-хорошему… – процедил Ряховский, натягивая удавку все туже и туже. – Значит… будем… по-плохому… Говори… сволочь… кто вам… доносит…

Сеттит стиснул зубы и молчал, его налившиеся кровью глаза в гневе вертелись, словно волчки, и чуть вылезли из орбит. Наручники до крови впились ему в запястья. Ряховский понимал, что культист хочет вырваться не столько, чтобы спасти свою жизнь, сколько, чтобы отобрать её у своего мучителя. Видевший негодование на лице Ратцингера, Ковальский сохранял хладнокровие, глядя на эту сцену. И Альберт прекрасно понимал, почему: после всего того, что за минувшие две недели натворили эти фанатики, удушение было не самым страшным для них наказанием.

– Вы прикончите единственного ценного свидетеля! – наконец подал голос немец. – Что вы делаете?

– Работаем, – спокойно ответил Ковальский.

– Вы с ума сошли? Так дела не ведутся.

– В Европе, может быть, и не ведутся, – согласился федерал. – Но мы и не Европа. И решаем все вопросы по-своему.

– Дикари… – пробормотал Ратцингер и ушел в дальний угол комнаты.

Отчаянные времена требуют отчаянных мер, подумалось Ряховскому. Учитывая тот факт, что теперь до того момента, как сеттиты снова бесследно исчезнут, счет шел уже на минуты, у федералов не было времени и сил на церемонии.

Вскоре у пожилого федерала закончились силы, и он разжал хватку. Культист вырвался, его голова упала на грудь, и он громко закашлял, жадно глотая ртом воздух. Его плечи и лоб покрыла испарина, в комнате запахло тестостероновым потом. Ряховский не сомневался, что в этого парня вкачали немало анаболических стероидов, чтобы он таким вымахал.

Тоже мне, спартанцы херовы…

– Я ничего… вам… не скажу… – выдавил из себя сеттит. – Не дождетесь.

– Подумай хорошенько… – начал было Ковальский, но его перебил начальник:

– Если не скажешь, то мы всех твоих соплеменников все равно рано или поздно переловим и убьем, слышишь?! – рявкнул он, смотря сеттиту прямо в глаза. – Всех до единого перестреляем, как бешеных собак! Вы ими и являетесь! И тебя настигнет та же участь…

– Мы… встретим… смерть… с распростертыми… объятиями… Если… исполним… волю… Хозяина…

– И чего же хочет ваш хозяин? – перехватил инициативу Ковальский.

Позади культиста оживился Ратцингер: он поднял голову и приготовился внимательно слушать. От опытного федерала не укрылось то, с каким интересом немецкий консультант ловил каждое слово культиста на всех трех допросах. Ряховского не покидали сомнения, что это был не просто научный интерес к предмету, на который специалист убил несколько лет своей жизни.

– Возмездия… И торжества… истины…

– Не очень понимаю взаимосвязь первого и второго с террористическими актами. Кому вы мстите?

– Вам… это не дано… понять… – покачал головой культист.

– Видимо, нет, – согласился Ряховский и вынул из внутреннего кармана пиджака пачку фотографий. – Как и вот этого.

По столу рассыпались десятки снимков тел жертв. Они были запечатлены как на привокзальной площади, так и в морге. Увидев эти фото, Ратцингер невольно поежился. Трупы были изуродованы и повреждены порой настолько, что уже не походили на людей.