Джим Батчер - Поле Битвы

А это означало гибель людей, которых я, возможно, мог бы спасти.

Не то, чтобы я ничего не делал. Мой посох все еще был заряженным, налитым силой и потяжелевшим, и я раскидал нескольких плохих парней, которые могли бы ранить или убить моих людей. Но некоторых я пропустил. Не знаю. Может я и мог бы сделать больше. Или поступать умнее. Но если вас там не было, вы понятия не имеете, насколько все было паршиво. Как все были испуганы. Каково это — видеть темную мощь, настоящего, неподдельного ужаса, в самом чудовищном виде. Черт, даже когда такие штуки на твоей стороне, они не становятся приятнее. Нелегко видеть, как гнев и смерть обрушиваются на другое существо, какими бы праведными они ни были.

Рыцари Меча, некоторые из сидхе, которых мы вытащили, и мои добровольцы проложили мне путь через армию.

Мы добрались до цели первыми, но оказались дальше всех.

Этниу расположилась на вершине груды трупов. В том числе свежих. Вокруг было полно этого добра, и их кучей свалили в курган высотой футов десять. Что давало ей прекрасный обзор поля брани, для метания разрядов из украденного копья со смертельной эффективностью. А когда Око вновь наберет достаточно энергии, у нее будет хороший выбор целей.

Но это также раскрывало ее саму.

Она выстроила свои войска на куче трупов вокруг себя плотными рядами. Это были ребята-тяжеловесы, могучие и жутко быстрые в своих толстых доспехах, со слишком плотными туловищами и слишком длинными руками. Мне удалось разглядеть только одно лицо, за шлемами, и это было грубое лицо волосатого гуманоида. Было трудно что-то еще разглядеть. Его ударили тяжелой дубиной или молотом, достаточно сильно, чтобы разбить шлем, и от лица осталось совсем немного. Неандерталец? Дьявол, как долго фоморы порабощали людей?

Теперь они стояли перед нами плотными, организованными рядами, и Баттерс замедлил шаг. Даже он не считал, что сумеет легко прошмыгнуть через них.

На дальней стороне оборонительной позиции Этниу, сквозь хаос прорвались силы Марконе.

Первой пробилась Архив. Она выглядела, как ничем особо не примечательная девочка подросткового возраста, одетая в строгую школьную форму. Предметы, вращающиеся вокруг нее в смертельно быстром орбитальном облаке, начинались с разбитых пожарных гидрантов и становились все больше и тяжелее, вплоть до большого полицейского мотоцикла. Они мелькали столь быстро, что было трудно рассмотреть каждый из объектов, пока он не врезался в кого-нибудь. Раздавался страшный шлепок, и предмет замедлялся достаточно, чтобы можно было увидеть, как стодвадцатифунтовая гантель разрывает осьмиконга пополам, или пучок ржавой колючей проволоки толщиной с гриб ложнодождевик пробивает себе путь через целые отряды Ловчих разом. Никто из них не встретил удар лицом — когда они замечали приближающуюся жуткую машину убийства, которой была Архив, они пытались убежать. Земля и хаос на поле боя не всегда это позволяли.

Когда у них не получилось, последствия выглядели, как какая-то авария с участием баллонов разноцветной краски под давлением.

Архив пришла сюда не сражаться.

Она всего лишь косила газон.

В нескольких ярдах от нее отряд вражеских войск в пятьдесят ярдов глубиной и тридцать ярдов шириной внезапно скорчился — и затем они просто умерли, повалившись, как сломанные куклы. Только что там царил хаос. В следующее мгновение внезапно наступила абсолютная тишина и неподвижность.

Черный Посох шагнул в опустевшее пространство, Эбинезер МакКой во всей полноте своей силы, левая сторона его тела была погружена в тень так глубоко, что оставалось только верить, что та половина тела все еще у него была.

Рядом с ним шли Рамирез и Кристос. Кристос что-то делал с землей, которая затвердевала в плотную глину примерно в футе от пальцев Эбинезера, и старик шагал вперед, покрытый пылью, с кровоточащей раной на почти лысой макушке, с задиристо сжатыми челюстями.

Фоморский офицер, вероятно, один из их низших дворян, был прижат к старику неумолимой силой Архива и ему пришлось выбирать между тигром и газонокосилкой. Он выбрал тигра, и с воем набросился на Эбинезера вместе со своей свитой.

Я никогда прежде не видел Рамиреза во всей полноте его мощи.

Быть может, дюжина лягушачьих фоморских воинов кинулась на них. Он провел здоровой рукой вдоль тела, как фермер, вынимающий зерно из мешка, и выпустил его со звенящим Словом и вспышкой темных, опасных глаз. Волна прозрачной бледно-голубой энергии хлынула на их и...

И они просто рассыпались мокрой, кашеобразной пылью. Возможно они распались на составные молекулы, будто энергетические связи, которые держали их вместе, каким-то образом были нарушены. Разорваны. Дезинтегрированы. Где-то в учебных закоулках своей головы я заметил, что подобное волшебство было похоже на то, как если бы проклятый пирог разобрали обратно на его первоначальные составляющие. А вы с чего вообще начали?

Еще более впечатляющим, с академической точки зрения, было то, что разрыв энергии этих связей, должно быть, и обеспечил большую часть подпитки для заклинания, потому что Рамирез даже не думал прерывать хромающую походку. Он мог повторять это снова и снова.

Рамирез был хорош. Он со значительным отрывом превосходил меня на техническом уровне.

Он обратил их в воду и пыль. Это даже и близко не было честным.

Но на войне никто не играет честно. Такова была война.

Группа паникующих, бегущих осьмиконгов промчались мимо, когда Лара и ее люди выскочили из хаоса, их струящиеся, похожие на саваны белые одежды были заляпаны различными оттенками крови. Никто из них не выглядел раненым, и я видел, как один из них получил панический удар от опустевшей пищали осьмиконга. Материал савана извивался и дергался, плотно собираясь под тем местом, куда пришелся удар, и тело под ним, казалось, ненадолго утратило подвижность и застыло, когда пищаль опустилась — и отскочила, саван активно оттолкнул оружие, пока вампир Белой Коллегии, носящий его, нанес пару смертельных ударов и пронесся мимо короткими вращающимися танцевальными па. Когда люди Лары приземлились на открытом пространстве, они сделали это все вместе, скоординированно, напоминая что-то среднее между гонконгским кинематографом и «Ангелами Чарли».

Этниу воздела копье и оно вновь преобразилось в молнию в ее руке. Она обвела недобрым взглядом поле боя, выбирая, какая цель представляла наибольшую опасность.

На секунду ее внимание задержалось на мне. Следом, чуть дольше, на Архиве. Но потом, она сосредоточила взгляд на моем дедушке. На Черном Посохе в его левой руке. Что-то в нем, казалось, разжигало огонь ее ярости.

— Маленькие мальчики не должны играть со взрослыми инструментами — оскалилась Титан.