Джим Батчер - Поле Битвы

В ответ старик, с тенью покрывавшей его голову и плечи, поднял Черный Посох и сделал широкое, манящее движение.

Передние ряды строя фоморских солдат умерли на месте, громко рухнув на землю.

Этниу взвыла и обрушила молнию на моего деда. Коренастый старик исчез в длинной тени, подняв Черный Посох, тьма оружия пожирала молнию, пила и бесконечно упивалась ею — пока я не увидел щупальца огня, собирающийся в трещинах кожи старика. Они делали странные вещи с тенью, которую он отбрасывал, выворачивая и искажая ее, пока она не стала похожа на отвратительно скрюченную старуху, в комплекте с классическим ведьминым носом, а также подбородком, торчащим мрачно и насмешливо.

Сразу, как только Этниу обрушила свою мощь на старика, Архив слегка наклонила голову и подняла один палец. В это мгновение вращающийся заслон из больших тяжелых вещей стремительно полетел в Титана, как камни, выпущенные из гигантской пращи. Они замолотили по Этниу, высекая облака искр из титанической бронзы, покрывающей ее, отбрасывая ее назад с вершины холма тел, так, чтобы заряд энергии устремился в небо.

Мой дед пошатнулся и упал на колено, серебристый свет пробивался из-под его кожи, показывая темные тени трупных пятен, и линии костей на его правой руке. Затем он поднял руку, держа что-то похожее на сверкающий драгоценный камень размером с мяч для софтбола, произнес Слово и взмахом запустил почти каждую треклятую крупицу энергии, которую он только что получил, обратно в сторону Титана, сея разгром среди ее войск.

Как раз в тот момент, когда барон Марконе и его люди пробились сквозь растерянных фоморов к импровизированному оплоту Этниу.

Устранители проблем по обе стороны от Марконе шли впереди, с винтовками за плечами, передвигаясь странным, медленным легким шарканьем, которое позволяло их плечам оставаться устойчивыми и ровными, даже на бугристом ландшафте. Они палили в скопление войск. Доспехи фоморов были не в состоянии остановить плотный огонь из армейского оружия с близкой дистанции. Их щиты, тем не менее, были сделаны из более прочного материала, и они в конце концов решили использовать версию древнеримской черепашьей формации, их щиты поднялись и сцепились, образуя защищающую от пуль стену.

Этниу забралась на вершину кургана и снова подняла копье.

Старик закричал и ударил ее летящим клином сырой кинетической энергии, который поразил ее, как лезвие гильотины, посылая огненный дождь вверх по поверхности ее бронзовой плоти, и оставил пылающую, дымящуюся линию поперек верхней части ее туловища — но он не пробил ее броню. Она проигнорировала удар самого смертоносного чародея Белого Совета, как будто он бил ее подушкой, а не основополагающими силами Вселенной, и сосредоточила свое бешенство на непокорном бароне Чикаго.

Этниу испустила в сторону мужчины крик своей первобытной ярости, и в ответ строй солдат завел стонущее песнопение, двигаясь в нашем направлении под прикрытием своих щитов. Устранители проблем Марконе залили огнем высокую, несгибаемую фигуру Этниу, но они принесли пушки на эпическую мифологическую битву. Они нанесли войскам фоморов некоторые потери, но для Титана они были всего лишь назойливыми комарами, которые только и делали, что доказывали необходимость быть раздавленными.

— Гарри! — позвал Баттерс, его голос исказился от учащенного дыхания и нарастающего отчаяния. — Какой у нас план, чувак?

— Ну-у... — протянул я.

Я никогда прежде не был в эпической мифологической битве, с таким уровнем эпичности.

По мановению руки Архива, земля задрожала, и внезапно в ней разверзлась трещина, поглотившая вражеские войска и тела наших павших союзников, а также едва не забравшая с собой Этниу. Титан пошатнулась, и я смог заметить легкий намек на изнеможение в ее ответе, признаки медлительности, которые показывали, сколько энергии она потратила.

Самые большие стволы в округе не могли уложить ее на лопатки.

Но они ее ослабляли. Замедляли.

Это и был наш шанс.

— Бей ее! — крикнул я.

По другую сторону поля Марконе прокричал что-то своим людям, что звучало, вероятно, еще круче и означало: «Бей ее!». Они напористо двинулись вперед, и Марконе шел в авангарде, выхватывая пистолеты и стреляя из них по одному, чередуя руки — и там, где они попадали в цель, они пробивали щиты, доспехи и плоть.

Баттерс и Саня по обе стороны от меня бросились вперед. Саня заливался совершенно безумным хохотом. Баттерс пронзительно выпалил боевой клич, похожий на звуки кожистых черепах — но за ним тянулась длинная полоса земли, которую он отнял у врага. Позади них наши добровольцы издавали измученные, испуганные крики и тоже шли вперед.

Раньше я удивлялся, как люди могут вот так бросаться навстречу опасности. Я думаю, все дело в окружающей обстановке. Слишком много путаницы, слишком много страха, слишком много боли, чтобы мыслить разумно. Это не рациональное место. Когда смерть повсюду, движение вперед может выглядеть довольно неплохим выходом. А люди едва ли могут так долго выносить столько напряжения, страха и волнения. Мы не созданы для того, чтобы спокойно сидеть под таким грузом неприятностей. Наше предназначение в том, чтобы выходить и разбираться с тем, что их вызывает.

Мы не сделаны для того, чтобы сидеть и терпеть. Наше дело — принимать меры.

В конце концов, слишком сильное давление приведет к тому, что кто-то захочет драться. Даже посреди кошмарной преисподней. В конце концов, лучше спуститься в ад и все уладить, чем еще хоть секунду продолжать сжиматься в ужасе.

Я думаю, со всех нас уже было довольно.

Пора было все уладить. Так или иначе.

Поэтому я бросился вперед и почувствовал, что другие следуют за мной, свет Мечей распространял беспощадное, неумолимое сияние перед нами.

У меня была пара секунд, чтобы понять все, абсолютно все о нашей атаке. Время замедлилось, как это иногда бывает в подобных обстоятельствах. Я мог видеть переплетение пластин доспехов, которые носили враги, умение, с которым они были сделаны. Я видел отдельные капли грязи, летящие, почти плывущие, по воздуху. Я чуял запах грязи, крови и внутренностей так же ясно и живо, как свежую дымящуюся пиццу, которую кладут на стол. Я видел мертвые глаза и изломанные тела, шевелящиеся при ходьбе, создавая иллюзию оживления.

А потом мы врезались во врага, и все вокруг заполнилось летящим оружием, криками, попытками удержать равновесие или набрать достаточно воздуха в легкие. Музыки больше не было — только несколько щелчков, несколько кличей. Лишь прерывистое дыхание, кряхтение и крики боли. Скрежет оружия друг о друга. Проклятия. Тела скользили, падали в грязь, видимость не превышала нескольких футов.