Саймон Грин - Ночные похождения Эдди Бритвы

На улице люди и боги побежали в укрытия. Вокруг нас, пробивая дыры в дороге, били молнии. Эдди не сдвинулся ни на дюйм. Мужчина и женщина в чёрном подняли руки, окутавшиеся тёмными сполохами.

Моим ногам вдруг стало очень холодно, и я посмотрел вниз, чтобы обнаружить, что подо мной и под Эдди образовался глубокий чёрный провал. Мы уже погрузились в него на несколько дюймов. Эдди тихонько рассмеялся.

— Это всё? Открыть бездонную дыру, чтобы мы провалились в неё и исчезли? Я разочарован в тебе, Уокер. Раньше у тебя был стиль, а это просто дешёвый трюк на вечеринке. Я предпочитаю что-то более… юмористичное.

Он внезапно двинулся в направлении, которое я не смог определить, и внезапно мы все оказались в другом месте, а чёрный провал остался где-то там, позади. Эдди снова двинулся своим таинственным путём, и вот — мы все стоим перед совершенно другим храмом. Высокие белые колонны из чистейшего мрамора обрамляли храм Славной Мэрилин.

Огромная статуя современной богини возвышалась над нами, придерживая руками культовое развевающееся белое платье. Необузданная сексуальная энергия била из храма, клокотала в воздухе, как тяжёлое дыхание.

У нас с Уокером хватило ума сразу же отступить назад, выйдя за пределы досягаемости, но Джонатан и Марта оказались прикованы к месту незнакомыми чувствами и эмоциями, нахлынувшими на них. Бритва Эдди сверкнула, и их одежды упали.

Обнажённые, охваченные внезапной похотью и неудовлетворёнными потребностями, накопленными в течении жизни, Джонатан и Марта набросились друг на друга и сделали это прямо на улице. Невидимка издал вопль ужаса, который быстро угас, когда экстаз живой пары изгнал беспокойного духа.

Эдди коротко улыбнулся Уокеру.

— Святое Трио, да? Они меня позабавили. Что ещё у вас есть?

— С вами будут проблемы, не так ли? — сказал Уокер.

— И ныне, и присно, — сказал Эдди Бритва.

Уокер снова вздохнул, приподнял шляпу-котелок перед Эдди и мной в своей обычной безупречной манере, отвернулся и неторопливо зашагал по Улице Богов. Он вернётся, как только придумает что-нибудь достаточно неприятное, чтобы проделать это с нами. Эдди задумчиво посмотрел на меня.

— Что случилось с твоим прежним храмом? Ты был последним последователем Дагона. Неужели о нём теперь можно забыть?

— О, нет, — сказал я. — При новом режиме ничто не пропадает зря. Это было бы неэффективно. Они назначили нового, модернового Дагона в моём старом храме — Дагона двадцать первого века.

— Новый Дагон?

Я пожал плечами.

— Какой-то полубожественный подражатель, ищущий свой звёздный час. Многие из наиболее непокорных слабых богов были изгнаны и заменены.

— Новый Дагон в храме, который я посещал… — Эдди медленно покачал головой. — Нет. Я этого не потерплю. Отведи меня туда.

— Ты хочешь создать проблемы?

— Да.

— Тогда идём. Но я должен предупредить тебя, Эдди; храм будет выглядеть совсем иначе, не таким, каким ты его помнишь. Его реконструировали по образу его нового божества вместе со всеми новыми догмами и доктринами.

— Как он может быть Дагоном, если всё, что раньше олицетворяло Дагона, было изменено?

— В наше время Имя — это всё, — сказал я. — Название, бренд, логотип — это всё, чем люди интересуются.

Эдди мог бы перенести нас в мой прежний храм в одно мгновение, если бы захотел, но я думаю, ему нужно было пройтись, дать себе время подумать и вспомнить. Я помнил его таким, каким он был тогда.

Четырнадцатилетний беглец, возмутитель общественного спокойствия. Тогда он был готов убить любого, слепо сражаясь с миром, который всегда причинял ему боль. Он был неуправляем, и все это знали.

Когда Эдди бежал и оказался на Улице Богов, ошеломлённый и подавленный силами ещё более опасными, чем он сам, он каким-то образом нашёл путь к старому, маленькому храму Дагона — Бога-Рыбы, которому когда-то поклонялись фарисеи. Забытый практически всеми, кроме одного человека, который всё ещё поддерживал свой храм.

Эдди пришёл, как одичавшая собака, ищущая укрытия в бурю, и позволил мне кормить его и ухаживать за ним, возможно, потому, что он чувствовал — я никогда не буду представлять для него ни малейшей угрозы. Ему не было дела до божества моего храма, но моё упорство восхитило его.

Он остался со мной и каким-то образом… мы нашли общий язык. Возможно, потому, что у нас обоих больше никого не было. Я дал ему убежище, и мы проговорили много часов. Я спросил его, во что он верит.

— Я не знаю, — сказал он. — Я никогда не встречал ничего, во что стоило бы верить.

— Тогда почему бы не попробовать поверить в себя? — сказал я. — Что ты можешь стать большим, чем ты есть, лучшим, чем ты есть. Это, по крайней мере, даст тебе стимул.

— А если я недостоин собственной веры? — спросил он.

— Каждый может измениться, — сказал я. — Ты не поверишь, как сильно я изменился за эти годы.

Спустя некоторое время в мой храм ворвалась ещё одна потерянная душа, отчаявшаяся и растерзанная, умоляя о прибежище и защите. Дитя Цветов 1960-х годов, участник фестиваля «Лето Любви», тогда он провалился во временной сдвиг и оказался на Улице Богов.

Полубезумный от страха и культурного шока, он совершил ошибку, обратившись за помощью не к тому богу, и теперь по его следу шёл убийца.

В мой храм вошла ещё одна фигура — широкоплечий, коренастый мужчина в старомодном доспехе и с коротким мечом. Он пришёл за Дитя Цветов, и его покрытое шрамами лицо искажалось яростью и презрением.

Митра был древним богом-покровителем воинов. Он далеко ушёл от того, кем был когда-то, но у него всё ещё оставались гордость и старые убеждения. Дитя Цветов олицетворял всё то, что он ненавидел. Сама мысль о том, что человек может отвернуться от войны и принять мир, была для Митры подобна анафеме. Это оскорбляло само его естество.

Он надвигался на молодого человека, в его глазах читалось убийство. Я шагнул вперёд и встал между полководцем и его жертвой.

— Не в моём храме, — сказал я.

— Это не храм, — сказал Митра. — Как это может быть храмом, если бога этого места больше нет? Ты просто человек. Уйди с дороги.

— Я всё ещё следую путём Дагона, — сказал я. — Я дал этому человеку убежище.

— Прочь с дороги, или я убью и тебя!

Я не знаю, что сделало меня таким упрямым. Возможно, всё то время, что я провёл в разговорах с Эдди, всколыхнуло во мне воспоминания о том, кем я был раньше. Я не сдвинулся с места. Митра выхватил меч, чтобы пронзить меня насквозь. И Эдди, беспризорник, головорез и убийца, у которого никогда раньше не было друга, бросился вперёд.

Митра повернулся в сторону неожиданной атаки, и Эдди вспорол горло бога своей опасной бритвой. Митра отшатнулся назад, захлебываясь собственной кровью, затем упал на колени, более смертный, чем он предполагал. Он попытался поднять свой меч, но тот выпал из его руки. Эдди шагнул вперёд и завершил начатое, и Митра пал мёртвым к его ногам.