Глен Кук - Седая оловянная печаль. Зловещие латунные тени. Ночи кровавого железа

Крысолюди крадутся незаметно. Шип неслышно, как призрак, двинулся с места, но совсем не в сторону дома. Мы с Шустером слились с окружающим пейзажем и стали ждать. Шустер оказался очень болтливым, и нос у него был длиной в фут. Он хотел знать все обо мне и о том, почему меня интересует это преступление.

— Не ваше дело, — сказал я ему.

Шустер обиделся и проговорил:

— По крайней мере, вы могли бы соблюдать приличия. Могли бы проявить учтивость. При Новом порядке я буду занимать важный пост.

— Я неучтив с Тупом. И не буду учтивым с его начальником. И не собираюсь быть учтивым с вами и с Крысой. Я сюда не рвался. Это судьба меня забросила.

— Я вас понимаю. Со мной происходит то же самое. Даже хуже, если учесть мою внешность.

— У вас нормальная внешность, — соврал я. — Вон Крыса. Что он там показывает?

— Думаю, подает знак, что они здесь. Он хочет знать, что теперь делать.

— Теперь будем ждать Тупа. Я чувствую, что с этим Уинчеллом хлопот не оберешься.

Мне не очень понравится, если он перешагнет через мой труп.

— Я знаю, откуда вы, Гаррет. — Шустер помахал рукой и ткнул пальцем вверх. Шип ответил тем же. — Мне тоже не улыбается стать мертвым героем. Я хочу увидеть наступление Нового порядка. При Новом порядке вы ведь будете прежним Гарретом, сыщиком?

— Наверное, буду. А что? Я никогда не навредил никому из ваших родных или приятелей.

— Нет. Никогда. Вот вы смотрите на меня и думаете, что такого не может быть. Я единственный из несметного множества. Выродок. Честный метис, происходящий из семьи, ни один член которой никогда не попадал в полицию даже в качестве свидетеля.

Он говорил вызывающим тоном, и неудивительно, потому что мое отношение отражало общее предубеждение. Я смутился: на самом деле мои чувства были гораздо сложнее.

— Если мы не поладим, то по моей вине, Шустер. Я ничего против вас не имею. Просто с утра встал не с той ноги. Обычно вся моя желчь изливается на крыс-мусорщиков.

— Странный вы, Гаррет. Вон идет человек.

Он имел в виду Тупа. Очевидно, в некоторых кругах Тупа высоко ценят.

А Туп все еще высоко ценил меня и нуждался в том, чтобы я одобрил его план.

— Дом окружен. Выбраться из него будет нелегко.

— Покойник говорит, что, если можно, надо взять их живыми. Скорее всего, пока они живы, проклятие ни на кого не перейдет.

— Они?

— Должно быть, проклятие частично затронуло и Рипли. Или частично Уинчелла; не знаю, кто из них главный.

— Ясно. Понял. Думаю, нет смысла ждать дальше. Пора действовать.

За эти часы мне несколько раз приходила в голову одна мысль. Я ее отбрасывал снова и снова. Теперь она возникла опять. Возможно, я пожалею, но я все-таки сказал:

— Наверное, мне надо пойти вперед. Девушка меня узнает. Если она поймет, что это спасение, мы избежим лишней паники и пострадает меньше наших людей.

— Дело ваше. Хотите идти — идите. Я посылаю вперед Шустера. Скажите, что вы собираетесь делать, и потом не мешайте ему выполнять свою работу. Он лучше всех моих штатных сотрудников.

— Хорошо. — Я подошел к Шустеру. — Я иду с вами. Девушка меня знает.

— Вы вооружены?

— Легко.

Я показал ему дубинку. Он пожал плечами:

— Тогда не болтайтесь под ногами у настоящей полиции.

Какая прямолинейность! Что мне было еще делать, как не болтаться под ногами у полиции?

Штурмовой отряд Шустера был вооружен так, что мог бы отбить целый город у дивизии венагетских гвардейцев. Если бы у этой группы захвата оказался еще хоть какой-нибудь опыт! После армии они не проходили никакой подготовки.

— Вы думаете, у нас будут такие неприятности?

— Нет, — ответил Шустер, — но от этой компании ничего хорошего ждать не приходится.

— Ход мысли правильный. Чтобы не заработать нагоняй за неподготовленность, надо подготовиться ко всему.

Шустер улыбнулся:

— Именно так.

Я бросил взгляд на противоположную сторону улицы. Шип места себе не находил.

— В такие минуты все видится по-другому.

— Вы бывали в подобных передрягах в Кантарде?

— Даже хуже. Гораздо хуже. Я был тогда напуганным сопляком.

— Я тоже. Вы готовы?

— Насколько можно.

— За мной!

Он пошел вперед. Белый рыцарь Гаррет шествовал по булыжникам на шаг позади, а за ним крались полдесятка облаченных в форму блюстителей порядка, которые не имели понятия, как выполнить поставленную перед ними задачу. Они поступили на службу в Стражу не для того, чтобы ловить сумасшедших или охранять Танфер от негодяев.

Крысеныш нашел крошечное подвальное окошко. Когда мы приблизились, он юркнул внутрь, подрагивая отвратительным голым хвостом. Кажется, я понял, почему мне так не нравятся крысюки. Из-за хвостов. Хвосты у них омерзительные.

— После вас, — как только исчез хвост, произнес Шустер.

— Что?

Окошко было слишком маленькое. Оно не предназначалось для человека. Какие-то небольшие существа пробили его, чтобы залезть и обчистить помещение. Или уж не знаю для чего.

— Вы сказали, что вы герой, которого она знает.

— Дьявол!

И я сам на это напросился.

Я шлепнулся на живот и всунул ноги в окно. Шип стал тянуть. Шустер — толкать. Я протиснулся внутрь, коснулся ногами пола, встал, споткнулся о валяющийся кирпич и пробормотал:

— Где они?

— Вон там, откуда идет свет, — прошептал Шип. Понять его было трудно. Крысолюди всегда говорят шепотом. Горло у них не приспособлено для человеческой речи. — Вы нас прикроете, пока мы втащим побольше людей.

Шип всю жизнь провел рядом с людьми. Он не прятался от общества, он довольствовался скромным существованием и брал лишь то, что не нужно было никому другому. Я начал его уважать.

Я вытащил дубинку и пошел на свет, сочащийся из щелей в двери. Мне показалось странным, что Уинчелл и Рипли не напали на нас или не бросились бежать. «Готовится великое побоище», — подумал я.

Вдруг за мной появились трое полицейских, и Шустер проговорил:

— Второй выход перекрыт. Приступайте, Гаррет!

Я набрал в легкие побольше воздуха и долбанул дверь. Кинулся на нее со всей силой и подумал: сейчас разобью плечо.

Дверь подалась. Я и не знал, какой я сильный. Что твой Плоскомордый Тарп. Высадил дверь.

Сделав два нетвердых шага, я упал на кучу битого кирпича.

Элвис Уинчелл и Прайс Рипли тяжело храпели на подстилках из мешков и тряпья. Вероятно, нести проклятие очень утомительно. Только у Конфетки глаза были открыты. Она заметила мое появление, но диких воплей радости не последовало.

Черт, она не поняла, почему мы пришли. Она решила, что мы дружки Уинчелла и его сообщника. Я с трудом поднялся на ноги.