Саймон Грин - Такие разные дни

У суккубов постоянная тяга к свежему мясу. Она протянула призрачную руку к Лайзе, но я схватил её за запястье и остановил. Это было похоже на воспоминание о руке, холодной как лед и невесомой как дым.

Суккуб посмотрел на меня, а затем осторожно отдёрнул руку, призрачный след прошёл сквозь мою смертную плоть, это была странная близость… Она провела кончиками пальцев одной руки по моему лицу, подмигнула кроваво-красным глазом, а затем прошла сквозь машину и исчезла.

По мере того как мы приближались к Роттен-Роу, Пустоши становились всё более безмолвными, заброшенными и покинутыми. Мы покидали цивилизацию ради чего-то другого…

Здесь длинные уродливые здания с расположенными в них фирмами теснились друг к другу, как будто верили, что в количестве и есть сила и защита. Окна были закрыты, двери надежно заперты, и ни одно из этих заведений даже не потрудилось выглядеть привлекательно.

Либо вы знали, что ищете, либо вам здесь нечего делать. Входите на свой страх и риск, оставьте свою совесть за дверью, и не рассчитывайте на компенсацию.

“Добро пожаловать, сэр. Чем вас порадовать?”

По мрачным, пустынным улицам мало кто ходил, и все они шли в одиночку, несмотря на многочисленные опасности, потому что никто другой не пошёл бы с ними. Или, возможно, потому, что сама природа их потребностей и искушений превратила их в одиночек.

И хотя большинство фигур, мимо которых мы проезжали, были похожи на людей, не все они ходили и двигались как люди. Одна фигура в грязном костюме внезапно повернулась, чтобы посмотреть на проносящуюся мимо машину, и под надвинутой шляпой я мельком увидел лицо, на котором, казалось, не было ничего, кроме рта, полного акульих зубов, измазанных свежей кровью и фрагментированными хрящами.

Всё дело в голоде, и Пустошах.

Светящиеся глаза следили за футур. мобилем из тенистых переулков, сверху и снизу, как ярко горящие светлячки.

Им было непривычно видеть такой высококлассный, высокотехнологичный автомобиль в своем районе. Они могли бы получить много денег и всего прочего за такую машину, как наша. И её содержимое. В тишине улицы заплакал ребёнок - потерянный, безнадежный, наполненный отчаянием звук. Лайза наклонилась вперёд.

- Остановитесь. Вы слышите это? Остановите машину. Мы должны что-то сделать!

- Нет, - сказал Мёртвый Мальчик.

- Мы продолжим путь, - сказал я и повернулся к Лайзе, когда она открыла рот, чтобы возразить. - Это не ребёнок. Это просто что-то, что научились кричать как ребёнок, чтобы заманивать ротозеев. Там нет ничего, с чем бы вы хотели познакомиться.

Лайза выглядела так, будто хотела возразить, но что-то в моём голосе и в моём лице, должно быть убедило её. Она откинулась на спинку кресла, сложила руки на груди и уставилась прямо перед собой. Мне было жаль её, хотя я восхищался её стойкостью и упрямством. Ей пришлось взвалить на себя ужасно много, такого, что надломило бы более слабый разум, но она продолжала идти вперёд.

Всё ради её любви, ради дорогого ей мужа Фрэнка. Каким же он должен быть человеком, чтобы внушать такую любовь и преданность, и всё равно оказаться здесь, на Роттен-Роу? Я доведу дело до конца, потому что я обещал; но эта история обречена на несчастливый финал.

Интересно, что Мёртвый Мальчик даже не притормозил… Возможно, его мёртвые уши услышали в крике ребёнка что-то такое, что было скрыто от живых.

- Вот и всё, - резко сказал он, когда машина свернула за крутой поворот в узкий, захламленный мусором тупик. - Мы прибыли на Роттен-Роу. Просто проникнитесь местной атмосферой.

- Вы уверены? - с сомнением сказала Лайза, всматриваясь в окно машины, почти прижавшись лицом к стеклу. - Я ничего не вижу… Ни магазинов, ни фирм, ни людей. Я даже не вижу уличного знака.

- Кто-то, наверное, украл его, - разумно заметил Мёртвый Мальчик. - Здесь всё, что не прибито и не охраняется адскими гончими, автоматически считается выставленным на продажу. Но моя машина говорит, что это то самое место, а моя милая никогда не ошибается.

Кто-то в рваных остатках когда-то очень дорогого костюма выскочил из переулка, чтобы бросить что-то в футуристический автомобиль. Это отскочило от лобового стекла автомобиля и взорвалось. Машина даже не покачнулась. Бомбист коротко вскрикнул, когда взрывная волна отбросила его назад, его одежда загорелась.

Он едва успел упасть на землю, как дюжина тёмных фигур вынырнула из переулков и стала таскать его всё ещё дёргающееся тело туда-сюда, отнимая у него то немногое, что стоило того, чтобы это взять.

Они уже сдирали тлеющую одежду с его мёртвого тела, когда потащили его в милосердную тьму, в тени переулка. Лайза сердито посмотрела на меня, скорее с отвращением, чем с тревогой.

- В какое место вы меня привели, Джон? Моего Фрэнка не увидели бы и мёртвым в таком месте!

- Судя по фотографии, он здесь, - сказал я. - Смотрите.

Я взял в руки два неровно разорванных кусочка, тщательно прижал их друг к другу и обратил на них свой дар. Образ Фрэнка выплыл прямо из свадебной фотографии, чтобы стать мерцающим уличным призраком. Он торопливо шёл по Роттен-Роу, запечатлённое воспоминание о человеке, повторяющем свой последний путь, его прошлое.

Его бледная полупрозрачная фигура проследовала мимо машины, его лицо выражало ожидание и тревогу. Как будто он заставлял себя двигаться вперёд, к какой-то давно желанной цели, долгожданному финалу, который одновременно возбуждал и пугал его.

Его шаг ускорился, он почти бежал, его руки задевали его бока, пока, наконец, он не подошёл к одной из дверей и не остановился, тяжело дыша. Плохо нарисованная от руки вывеска над дверью гласила: “Силиконовый РАЙ”.

Фрэнк увидел вывеску и впервые улыбнулся, и это была малоприятная улыбка. Это была улыбка мужчины, который хотел того, чего мужчины не должны хотеть, некое противоестественное желание. Это было больше, чем просто потребность, или похоть, или желание. Это была одержимость. Он поднял дрожащую руку, чтобы постучать, и дверь бесшумно распахнулась перед ним.

Двери Ада всегда открыты для для тех, кому там самое место.

Фрэнк поспешил внутрь и дверь за ним закрылась. Мы больше не смотрели в прошлое. Я занялся тем, что убрал кусочки фотографии, чтобы мне не пришлось видеть разочарование от предательства доверия на лице Лайзы. Мёртвый Мальчик повернулся на своём сиденье, чтобы посмотреть на нас, он спокойно жевал шоколадный батончик.

Ему было всё равно, где мы находимся и что мы здесь делаем. Он просто был рядом. Очевидно, когда ты мёртв, в тебе остается не так много эмоций, и он не любит растрачивать их впустую. Он согласился бы с любым моим решением. Но это было не моё решение, это было решение Лайзы.

- Мы не обязаны это делать, - сказал я, так мягко, как только мог. - Мы всё ещё можем развернуть машину и вернуться назад.