Джим Батчер - Архивы Дрездена: Летний Рыцарь. Лики смерти

Я покосился на свечи. Горящих осталось только три.

— Барьера хватит еще минут на двадцать. Вызовем такси, заберем «жучок» от «Макэнелли» и поедем к Майклу.

— Что, если динарианцы ждут нас на улице?

Я вынул из корзины у двери свой жезл и повертел в пальцах:

— Им придется искать другое такси.

— А потом?

Я взял посох и прислонил его к стене у двери.

— Расскажем Майклу и Сане, что случилось.

— Если только они вернулись.

— М-да. — Я выдвинул полку из кухонного шкафа и достал оттуда револьвер и кобуру. — А потом я попрошу милых динарианцев отпустить Широ.

Сьюзен кивнула:

— Так и попросим?

Я повертел барабан револьвера, заряжая его.

— Я их очень убедительно попрошу. И скажу «пожалуйста», — буркнул я, убирая револьвер в кобуру.

Глаза Сьюзен возбужденно вспыхнули.

— Считай, что я в игре. — Она посмотрела, как я застегиваю кобуру под мышкой. — Гарри… мне не хотелось бы мешать твоему праведному гневу, но есть пара вопросов, которые не дают мне покоя.

— Зачем динарианцам так нужна плащаница и что они собираются с ней делать, — кивнул я.

— Угу.

Я достал из шкафа в спальне старую куртку с капюшоном и сунул руки в рукава. Ощущение было какое-то неправильное. Несколько последних лет я не носил ничего, кроме старого брезентового плаща или другого, кожаного, который подарила мне Сьюзен. Я проверил свечи — теперь погасли уже все. Я приложил ладонь к стене, проверяя обереги. Слабое эхо еще ощущалось, но ничего серьезного, так что я вернулся в гостиную и вызвал по телефону такси.

— Пожалуй, пора. Мне кажется, у меня есть представление о том, что они делают, но я еще не совсем уверен.

Она механически поправила мне воротник:

— Какой-то ты неопрятный. Ты что, манией величия заразился от этого Никодимуса?

— Должно быть, он читал записи Властелина Зла.

— Тебя послушать, он из тех, кто привык доводить дело до конца.

Еще бы не привык…

— Но пару деталей он все-таки упустил. Мне кажется, мы еще можем его опередить.

Она покачала головой:

— Гарри… Когда я спускалась туда следом за Широ, я мало чего видела. Но слышала их голоса. Знаешь… — На мгновение она зажмурилась, словно борясь с тошнотой. — Это трудно объяснить. Но голоса давали некоторое представление. Голос Широ напоминал… Ну, не знаю. Трубу. Ясный, сильный. А другой… другой — совсем испорченный. Насквозь прогнивший.

Я так и не понял, что заставило Сьюзен говорить это. Может, сказывались последствия того, что сделали с ней вампиры. А может, она научилась этому в перерывах между занятиями тайцзи. Или так проявлялась интуиция. Но я понял, что она имела в виду. Ощущалось что-то такое в Никодимусе — тихое, неподвижное, угрожающее, нечто мерзкое и злобное сверх всякой человеческой меры. И это что-то пугало меня до холодного пота.

— Ну да, понимаю. Никодимус — не просто заблудший идеалист какой-нибудь и даже не просто жадный до денег ублюдок. Он совсем другой.

Сьюзен кивнула:

— Порочный.

— И игру ведет жесткую. — Я даже не понял, обращался я больше к Сьюзен или к себе самому. — Ну что, готова?

Она надела куртку. Я пошел к двери, и она шагнула следом.

— Одно было неудачно в твоем длинном плаще, — заметила Сьюзен. — Я никогда не видела твоей задницы.

— А я и не замечал.

— Ну, если бы ты обращал внимание на собственную задницу, Гарри, я бы всерьез о тебе беспокоилась.

Я улыбнулся ей через плечо. Она улыбнулась в ответ.

Это продлилось совсем недолго. Обе наши улыбки померкли.

— Сьюзен… — начал я.

Она приложила пальцы к моим губам:

— Не надо.

— Черт, Сьюзен. Ночью…

— Ничего не произошло, — сказала она. Голос ее звучал устало, но глаза твердо смотрели мне в лицо. — Это ничего…

— …ничего не меняет, — договорил я, сам удивившись тому, как горько это прозвучало.

Она отняла руку и принялась застегивать свою черную кожаную куртку.

— Ладно, — вздохнул я.

Кто просил меня заводить этот разговор? Продолжал бы безобидный треп…

Я отворил дверь и выглянул наружу:

— Такси уже ждет. Пошли, работать пора.

Я захватил посох, жезл, трость Широ и сделал себе зарубку на память купить сумку для гребаных клюшек для гольфа. На такси мы доехали до «Макэнелли». «Голубой жучок» благополучно ждал на стоянке — не угнанный и даже не обчищенный мародерами.

— Что у тебя с задним стеклом? — поинтересовалась Сьюзен.

— Один из мордоворотов Марконе выпустил в меня несколько пуль у студии Ларри Фаулера.

Губы Сьюзен дрогнули.

— Что? Ты снова выступал у Ларри Фаулера?

— Не хочу об этом говорить.

— Ладно. А крышка багажника?

— Мелкие дырки — из-за того же случая. Большая вмятина осталась от дендрозлыдня.

— Кого-кого?

— Растительного монстра.

— А… Почему ты сразу не назвал его «растительным монстром»?

— Профессиональная гордость не позволяет.

— Бедная машинка.

Я вынул из кармана ключи, но Сьюзен положила руку мне на локоть. Она обошла машину кругом и заглянула под днище.

— Нормально, — кивнула она наконец.

Тут до меня дошло.

— Спасибо, ноль-ноль-семь, но «фольксвагены» не взрывают. Слишком они для этого хорошенькие.

Сьюзен подошла к пассажирской дверце:

— Конфетти тоже красиво смотрится. Осторожнее, Гарри.

Я хмыкнул, задним ходом вывел «жучок» со стоянки и погнал его к Майклу.

Утро выдалось холодное, ясное. Зима еще не отпустила Великие озера из своих оков, а значит, вполне ощущалась и в Чикаго.

Сьюзен выбралась из машины и, хмурясь под темными очками, окинула взглядом палисадник:

— Как это ему удается заниматься своей непосредственной работой, биться с демонами и еще поддерживать дом и участок в таком порядке?

— Ну, наверное, смотрит передачи про дом и сад… — предположил я.

Она нахмурилась еще сильнее:

— Трава такая зеленая. Февраль ведь на дворе, а трава зеленая. Тебя это не удивляет?

— Неисповедимы пути Господни.

Она недовольно фыркнула и следом за мной пошла к входной двери.

Я постучал. Мгновение спустя из-за нее послышался голос отца Фортхилла:

— Кто там?

— Донни и Мэри, — откликнулся я. — Перец-с-Солью просили нас представлять их интересы.

Он отворил дверь, улыбаясь из-под очков с золотыми дужками. Все тот же низенький, коренастый, лысеющий Фортхилл выглядел в это утро напряженным, усталым. Морщины на его лице сделались глубже.

— Привет, Гарри.

— Добрый день, святой отец. Вы знакомы со Сьюзен?

Он задумчиво посмотрел на нее.

— Только понаслышке, — кивнул он. — Заходите, заходите.

Мы вошли в дом, и Фортхилл поставил в угол бейсбольную биту, которую, оказывается, все время держал в руках. Я удивленно поднял бровь, переглянулся со Сьюзен и поставил свой посох и трость Широ рядом с битой. Следом за Фортхиллом мы прошли на кухню.