Лиза Розенбеккер - Поцелуй музы [litres]

– Совсем скоро ты узнаешь об этом, – проворчала муза слева.

– Скоро, очень скоро произойдет трагедия! – запела другая во все горло. Они все сошли с ума? Впервые после того дня, когда Талия стреляла в меня, я снова боялась за свою жизнь. Удастся ли нам покинуть это место живыми? Неужели Тии, Эмме и Лэнсбери придется поплатиться за меня? Я этого никогда не простила бы той стерве. Только через мой труп я подпустила бы их к друзьям. Я сделала шаг вперед. Лэнсбери отпустил меня, я чувствовала его и его тепло за спиной. Он был здесь ради меня, поэтому будь что будет.

– Слушайте, если у вас какие-то проблемы из-за меня, то это наше с вами дело. За что вы расправляетесь с невинными людьми? – набросилась я на муз.

Они засмеялись. Это было самое ужасное, что я когда-либо слышала.

– Ты такая эгоистка, маленькая Малу. Вы думаете, все дело только в ней. Похоже, у тебя все-таки есть что-то общее с отцом, – предположила Талия.

Я вдохнула.

– При чем здесь мой отец?

– При всем и ни при чем, – прошептала одна из муз.

Я снова хотела закричать на муз, как вдруг над горой громом прогремел голос, от которого мы все, включая муз, вздрогнули.

– Мнеи! – Последние слоги пропали, и музы обернулись, широко раскрыв глаза. Они расступились перед грациозной женщиной в белой тоге, которая энергичным шагом приближалась к нам. Она обладала великолепной внешностью и излучала магию, от которой мои губы закололо. Она проигнорировала нас и посмотрела по очереди на каждую музу.

– Что мои дочери в очередной раз натворили? – спросила она всех. Упомянутые дочери невинно смотрели то в небо, то в пол. – Вы же знаете, что я чувствую, когда вы совершаете гадости. – Она говорила спокойно, но в тоне отчетливо слышалось предупреждение.

От обвиняемых до сих пор не последовало никакой реакции. Я не решалась даже сделать вдох. Это была она. Мнемозина, богиня воспоминаний, хранительница Литерсума и мать девяти первоначальных муз. У нее было лицо смертной женщины лет пятидесяти, красивые карие глаза и темные волосы, сквозь которые пробивались несколько седых прядей. Если бы мне нужно было угадать их количество, я бы назвала число девять. Она выглядела намного симпатичнее и ухоженнее дочерей, которые все еще не давали ей ответа. И конечно же, Мнемозина была намного могущественнее их. Все-таки она была богиней, хоть и фиктивно.

Поэтому я еще больше удивилась, когда она фыркнула и обратилась к нам. Ее взгляд стал дружелюбнее.

– Извините, если мои Мнеи зашли слишком далеко. Но, с другой стороны, вы не должны здесь находиться. Вход в этот мир без сопровождения уполномоченного лица запрещен.

– Это бастарды, – зашипела муза в желтом платье. Мнемозина бросила на нее злой взгляд, который заставил ее замолчать.

– Клио, я запретила вам использовать это слово! Исчезните, пока я не позвала отца!

Услышав слово «отец», музы коллективно вздрогнули и наконец разбежались. Как камень с души. Даже Лэнсбери расслабился и ослабил хват вокруг моей талии. Тем не менее взгляды, которые они бросали на меня, особенно Талия, должны были преследовать меня в кошмарах. Если я правильно помнила, отцом этих девяти мучений был Зевс. И, если от произношения его имени они так сжимались, он явно не был рад такому непослушному поведению дочерей. Жаль, я бы с удовольствием посмотрела, как он каждой из них молнией бьет по…

– Я должна извиниться перед вами за поведение моих дочерей, – сказала Мнемозина с сожалением в голосе. – Будет лучше, если вы сейчас же уйдете. – Богиня посмотрела на нас не то с сочувствием, не то с мольбой.

– Я не понимаю. – Эмма подошла к ней. – Почему музы заперты здесь? Как это связано с нами и нашими преобразователями? И что это за академия, о которой они говорили?

Я уже забыла половину нашего разговора с музами, но на Эмму можно было положиться. Она, как и всегда, задавала верные вопросы.

Мнемозина подняла руки.

– Многое поменялось, – пробормотала она. – Это долгая история, которая лежит корнями в прошлом. Только это не моя обязанность рассказывать вам об этом. Я могу вам только сказать, что с тех пор, как мои дочери, мои Мнеи были заперты здесь, они плохо отзываются о таких людях, как вы. К сожалению, это уже не изменить. Они искали виноватых в своих бедах и нашли. Это проще, чем винить себя.

– Ваши дочери, предположительно, убили четырех человек и пытались совершить еще одно убийство, – деловито вмешался Лэнсбери.

Мнемозина широко раскрыла глаза.

– Это невозможно, – возразила она. – Они не могут покидать этот мир.

– Они только что признались в этом. И я узнала Талию! Пару дней назад она стреляла в меня, – добавила я, и от воспоминаний меня бросило в холод.

– Нет! – уверяла нас Мнемозина. Но тут по ее лицу пробежала мелкая дрожь, которую я заметила только потому, что не моргала. – Или? – выдохнула она. – Нет, нет. Этого не может быть. Уходите. Так будет лучше. – Она ушла, не реагируя на вопросы, которые мы ей задавали, и оставила нас. Я надеялась только на то, что она выведет дочерей на чистую воду.

Измученные и еще больше растерянные, чем раньше, мы отправились обратно. Дверь все еще стояла там, где мы ее оставили.

Я сделала глубокий вдох.

– Сейчас мне нужен кофе. Чрезмерно дорогой, известной марки, который потрясет меня и бариста. – Будучи замаскированными, мы могли осмелиться и заглянуть в реальный мир, не боясь, что меня кто-нибудь узнает или арестует. Что-то хорошее этот день должен был иметь в запасе. А выпить чашечку кофе на свободе – звучало очень заманчиво.

Бывало и похуже, чем сидеть в большой кофейне в одежде викторианской эпохи. Самое забавное, что на нас никто не обращал внимания. Мы, девочки, потягивали невообразимые кофейные напитки. А Лэнсбери стоически наблюдал за нами, при этом, задерживая взгляд на мне дольше, чем на остальных. Кофеина ему хватило с первого раза.

Я заметила неуверенные взгляды, которыми перебрасывались Тия и Эмма, стараясь, чтобы их никто не заметил. Возможно, в их головах, как и в моей, до сих пор крутились слова этой стервы Полигимнии, которые она сказала Тии и Лэнсбери: « Один поцелуй, и они украдут ваши идеи, мечты и желания. Они разрушат ваши жизни, если вступят в них».

Была ли она права? За всю свою жизнь я целовалась всего с двумя парнями, с которыми у нас не получилось долгих отношений. Понятия не имею, действительно ли я украла их идеи или желания и под силу мне вообще такое. Я косилась на Лэнсбери, который осматривался в кафе. С тех пор, как Полигимния упомянула это, я не могла не думать о том, каково это было бы – поцеловать его. Не для того, чтобы проверить, верна ли ее теория, а просто ради поцелуя. Лично для меня это стало бы величайшим открытием дня. Мне нравился Лэнсбери, и я хотела его поцеловать.