Лиза Розенбеккер - Поцелуй музы [litres]

– Это вполне возможно так же, как и все другое, что я уже успел пережить в этом Литерсуме, – добавил Лэнсбери. – Может, тебе удастся добыть для нас описание этих двух персонажей? – спросил он затем.

– Уже добыл, – гордо сказал Том. – Я узнал это из третьих уст от коллег. Я перепечатаю и отправлю вам. Заодно и потренируюсь в написании СМС. До скорого.

– Все понятно, спасибо! – сказала я и положила трубку. Я обратилась к остальным. – Персонажи могут выглядеть для всех нас по-разному, но оригинального описания из книги должно хватить, чтобы мы смогли их идентифицировать, не так ли? Даже по каким-нибудь бросающимся в глаза вещам, как, к примеру, одежда девушки. – От мысли о бездыханном теле, лежавшем на нашем диване, у меня по спине пробежали холодные мурашки. Я на секунду закрыла глаза и стряхнула эти картинки. Лэнсбери внимательно наблюдал за мной, поэтому наклонил голову, а на его губах лежал немой вопрос. Я улыбнулась ему и кивнула.

– У меня есть теория, – сказала Эмма и накрутила прядь волос на палец. – При прочтении у каждого читателя складывается свой образ персонажа, даже если описание одинаково для всех. Тем не менее каждый волен в своих фантазиях, отчего и получается разный итог. Если вы знаете какого-то персонажа, то видите его таким, каким представляете. А если нет, то, возможно, он представляется таким, каким его изначально задумал автор. Это означает, что иногда персонажи выглядят идентично, иногда нет, и это зависит от того, знаем ли мы его или нет.

Тия моргала и делала вид, будто записывает что-то в невидимом блокноте. Эмма сощурила глаза и стала разглядывать ее.

– Что ты делаешь?

– Я записываю на листе «в тот момент, когда я думала, что понимаю Литерсум, выступила Эмма со своей новой теорией из третьих уст», – с ухмылкой ответила Тия. Эмма, казалось, не понимала, стоило ей обидеться или посмеяться над этими словами. Уголки ее рта приподнялись, и она, наконец, выбрала улыбку. Это была на самом деле хорошая теория, о которой мы должны были спросить во время визита в академию.

На телефон Эммы пришло описание от Тома. Он был горд этим, словно получил Оскар, а мы не уставали хвалить его за это, когда перезвонили.

– Отлично, спасибо, Том! Мы сейчас его посмотрим. Завтра мы хотим пойти в управление муз и заставить миссис Пэттон говорить. Хочешь пойти с нами? – спросила я в заключение.

Мой наставник рассмеялся.

– Ты хочешь, чтобы я стал свидетелем того, как ты, наконец, выскажешь все этой строгой даме? Ну конечно! Я считаю, вы имеете полное право знать все о своем происхождении. Миссис Пэттон действительно далеко зашла, и держать нас в неведении, как выяснилось, было не самым лучшим ее решением. Если бы я знал, как много она от вас скрывает, я бы давно взялся за это. Я заступил на пост наставника, будучи слишком доверчивым.

Он был невероятно добрым. Я считала себя счастливой оттого, что имею такого наставника, как он, хоть иногда он и был чересчур мечтательным. А я не доставляла ему ничего, кроме неприятностей.

– Ты жалеешь об этом? Я имею в виду о том, что стал наставником.

– Малу, – серьезно сказал он, я никогда не слышала его таким, – ты внесла разнообразие в мою жизнь, и теперь я могу прикинуться детективом, разве об этом можно жалеть? В своей книге я зануда, хотя мне бы и хотелось быть более живым персонажем. Благодаря тебе я могу написать свою небольшую историю и за это буду благодарен всегда.

Я проглотила ком, который от этих слов образовался в моем горле. Я была тронута, поэтому голос дрожал, когда я ответила.

– Спасибо, Том. За все. Это очень много для меня значит. Я рада, что увижу тебя завтра. Скажем, например, в десять часов в узловом пункте у английского книжного магазина?

– Я приду и возьму с собой этот, как он там называется… Ах да, попкорн! Я возьму с собой попкорн!

Мы засмеялись, попрощались с Томом и положили трубку.

– Тебе очень повезло с ним, Малу, – сказала Эмма. – Моя наставница даже рядом с ним не стоит. Она не интересуется мной. Для нее я просто работа.

– Может быть, в ходе мятежа нам удастся упомянуть о смене твоего наставника. Если это будет в моих силах, я позабочусь об этом, – сказала я немного преувеличенно покровительственным и низким голосом. – А теперь давайте посмотрим описание.

Это были всего лишь несколько слов, но нам хватило их, чтобы опознать персонажей. Наши наблюдения и впечатления совпадали с указанными в книги.

– Это они, – сказала я и завела прядь волос за ухо. Жертвы третьего и четвертого убийства.

– Итак, были убиты не только люди, но и персонажи, которые впоследствии исчезли. – Лэнсбери потер лицо. – Как хорошо, что это не усложняет дело. – Он криво улыбнулся, а в его глазах мелькнула грустная искра. – Но если один из них действительно работал в управлении, завтра мы должны расспросить эту миссис Пэттон. Может быть, ей известно что-то, что поможет нам продвинуться дальше.

– Определенно, – пробормотала я.

– У меня есть еще одна просьба, – внезапно сказала Эмма. Она вырвала из блокнота две чистые страницы и протянула одну Тии, а другую Лэнсбери. Затем дала каждому по ручке. Она откашлялась. – Вы можете написать, какие у вас есть желания, мечты и идеи? Те, которые вы не хотите ни в коем случае забыть и о которых в любом случае должны помнить… Ну, вы поняли. Я в туалет.

Быстрее, чем я могла разглядеть, Эмма исчезла, оставив меня одну с ребятами, воздух в комнате был настолько густым, хоть ножом режь. Или я это только воображала?

Мои щеки горели, а в животе появилась неприятная дрожь. Взглянув на Тию, мне стало ясно, что она тоже поняла намек. Прагматичная во всем Эмма Холмс поделилась таким образом своими переживаниями. Щеки Тии покраснели, но она улыбалась, когда трясущимися пальцами начала писать список.

Я не могла осмелиться посмотреть в глаза Лэнсбери. Ведь намек относился к нам обоим, и мне не хотелось видеть, что он об этом думал. Хотя мне и было безумно любопытно, я не решалась. Если бы я подняла взгляд, мои гормоны вынудили бы меня сказать что-нибудь дурацкое, такое, от чего он бы никогда больше не захотел иметь со мной дело. В этом я была абсолютно уверена. Краем глаза видела, как он писал что-то на бумаге. Должно быть, там был только один пункт, потому что он очень быстро закончил, в то время как Тия продолжала записывать. Я не смогла обуздать свое любопытство и все-таки посмотрела в лицо Лэнсбери, который, к моему удивлению, не ответил взаимностью и пялился на листок. Что это значило? Эта неизвестность была ужасной.

Чтобы отвлечься, я взяла блокнот Эммы. Стала крутить его в руках и проводить пальцами по страницам. Я еще раз боковым зрением посмотрела на Лэнсбери и… Ай! Порезалась листком бумаги. Я спешно отдернула руку и сунула пораненный палец в рот. Но не чувствовала вкуса крови. Я только вообразила порез? Стала рассматривать палец, но не нашла на нем повреждений. Странно. Обычно из такой ранки кровь хлещет фонтаном.