Лиза Розенбеккер - Поцелуй музы [litres]

Миссис Пэттон яростно вдохнула воздух. Все остальные, затаив дыхание, стали ждать ее реакции. Несколько секунд царила гробовая тишина. Мой пульс ускорился настолько, что в ушах я слышала шум собственной крови.

– Что за вопрос? – прорычала миссис Пэттон, и у меня затряслись колени.

– Кто мой отец?

Ее глаза превратились в узенькие щелочки, и мистер Пэттон со свистом втянул воздух, когда его жена сделала шаг вперед. Она показала на меня пальцем.

– Ты и твои друзья, вы немедленно покинете мое управление. Сейчас же!

Никто не пошевельнулся. Мистер Пэттон положил жене руку на плечо, но она стряхнула ее и бросила на нас презрительный взгляд. Что, во имя всего святого, я ей сделала? На моих глазах выступили слезы, я почувствовала, как наружу выплескивается все накопившееся разочарование. Миссис Пэттон оставила меня в беде. Снова. Мой гнев испарился, остались лишь разочарование и ощущение несправедливого отношения. Но это было ее управление, ее владения, и, несмотря на ее отношение, я не имела права продолжать на нее кричать.

– Вам должно быть стыдно, – сказала Тия, и Эмма присоединилась к ней:

– Хуже некуда.

Лэнсбери взял меня за руку и потянул за собой к двери. Тия прошептала название книжного магазина, располагавшегося в ее мире. Последний раз взглянув на испуганные лица других посетителей управления, я развернулась и вышла в дверь.

На диване у Тии я расплакалась. Я положила голову на колени, плакала и всхлипывала, как подросток, которому разбили сердце. Я бубнила что-то непонятное себе под нос. Тия успокаивая, гладила меня по спине. Шелдон терся о мой бок и мурчал.

– Ты не неудачница, Малу. Миссис Пэттон просто не принимает рекомендации и, очевидно, до конца не осознала серьезность положения.

– Ты понимаешь, что она говорит? – в один голос спросили Эмма и Лэнсбери.

– Да, – коротко ответила Тия.

Я чувствовала себя преданной, обманутой и абсолютно беспомощной. Я, правда, была уверена, что мне удастся склонить миссис Пэттон к помощи. Но вместо этого своим прорывом я лишь усугубила ситуацию. Мы не узнали больше ничего, кроме того, что существовала академия, которую могли посещать только музы и создатели.

Создатели придумывали идеи, которые музы передавали людям с помощью поцелуя. Такой же дар, как у меня уничтожение идей. Это был выдающийся дар, конечно, к ним относились благосклонно. Не то что я, неудачница по всем фронтам, которая не могла ни с чем справиться. Я злилась от того, что позволила такому случиться со мной, и от этого стала всхлипывать еще громче. Я еще ни разу не плакала так сильно. Но все разочарование, весь страх и неведение, скопившиеся за последние недели, делали свое дело.

Внезапно я почувствовала руки на своей спине, которые слегка подвинули меня вперед. В следующее мгновение Лэнсбери скользнул за меня так, что я оказалась у него между ног. Шелдон сел мне на колени, чтобы освободить ему место. Лэнсбери обнял меня и прислонил голову к моему плечу. Я прижалась к нему и заметила, что мои мышцы расслабились. Он что-то пробормотал, и Эмма с Тией оставили нас наедине. В таком положении, молча, мы просидели какое-то время.

Запах кофе выманил меня из ступора. Я знала, что отношусь к людям, которые спустя час рыданий выглядели вовсе не мило, а ужасно. Но мне было все равно. В тот день не было места фальшивому тщеславию.

– Выпей, – сказал Лэнсбери, и я подняла голову. Он протянул мне чашку, которую ему передала Эмма или Тия. Они вернулись и уселись на кресла. Я взяла у него кофе, он опустил руки, но остался сидеть рядом со мной.

Молча я глотнула кофе и успокоилась. Шелдон, для которого я совершала слишком много движений, спрыгнул с колен и расположился на кресле у Тии.

– Мне жаль, – бессильно сказала я. – Я все испортила.

Трое моих друзей с удивлением посмотрели на меня.

– Испортила? – спросила Эмма. – Это было лучшее, что я видела за последние недели. Мне было по-настоящему страшно.

– Ты показала ей, Малу. Ты закатила скандал в ее собственном офисе, который был полон зрителей, – сказала Тия.

– У меня коленки подогнулись, – сказал Лэнсбери, и я почувствовала спиной его смех.

Я всхлипнула.

– Ха-ха. – Пока я вытирала последние слезы с глаз на моем лице появилась улыбка. – Так вы на меня не сердитесь?

– Ой, чепуха. – Эмма села рядом с нами и положила руку мне на плечо. – Это того стоило. Теперь ей придется поломать голову.

– Но это ничего не принесло, – возразила я. – Для меня день в любом случае закончен. Мне нужна горячая ванна и кровать. Время отправляться в реальный мир. Я хочу домой. – После того как мне пришлось пережить столько событий, я не чувствовала больше ничего. Только пульсирующую руку и тепло Лэнсбери. Нужно было прерваться, пока я не закатила новую истерику.

Эмма и Тия кивнули и помогли собрать нам вещи. Мы попрощались, подхватили Шелдона и вернулись обратно в квартиру Лэнсбери. Трудно представить, но я скучала по ней. Синева стен действовала успокаивающе, а запах – смесь Лэнсбери и его квартиры – казался таким знакомым и родным. Я действительно словно вернулась домой. В малой степени, но на сердце стало спокойнее. Шелдон, мяукая, пробежал по квартире и дал Лэнсбери понять, что его нужно было покормить. Оба с шумом возились на кухне, пока я звонила маме.

Немного погодя они с Адамсом и ингредиентами для лазаньи появились в квартире Лэнсбери. Мама обняла меня так, словно мы не виделись несколько недель.

– Так рада тебя видеть, – пробормотала она мне в волосы и прижала к себе еще сильнее.

– Я тоже скучала по тебе. – Я тяжело сглотнула слюну и старалась сдержать слезы облегчения, которые наворачивались у меня на глазах. Мама была снова рядом, теперь все стало хорошо.

Затем состоялся напряженный разговор дочери и матери, пока Лэнсбери и Адамс готовили лазанью. Это было скорее нытье с моей стороны и одобрительное бормотание с ее стороны, но именно это мне было и нужно. Я ругала муз, и она ругала муз. Жаловалась на миссис Пэттон, а она поддерживала меня. От этого становилось спокойнее. Когда на столе появилась еда, мое настроение заметно улучшилось. Мы пожелали друг другу приятного аппетита и начали есть.

Расследование теперь вращалось в основном вокруг двух первых убийств, в которых пока так и не удалось продвинуться дальше. Неудивительно, если в них были замешаны девять муз. С другой стороны, сотрудники, которые не могли объяснить пропажу двух трупов, подвергались психологической атаке. Короче говоря, царило непонимание. Мне было жаль Метрополитен.

Мама рассказала, что ее главным заданием в тот момент был разбор бумажной волокиты, которую тянул за собой этот хаос. Самими расследованиями она не занималась. Адамс был занят другими делами и немного перегружен от общей обстановки. Тот факт, что у нас была некоторая информация, которую мы не могли объяснить, не облегчал наше положение. Ясно было одно: музы связаны с этими убийствами и, возможно, даже совершили их. По крайней мере, я ссылалась на слова главной стервы всех муз – Полигимнии. Должно быть, они нашли способ, путь, с помощью которого им удалось освободиться и войти в реальный мир. Кроме того, они были знакомы с моим отцом, и это было доказательство его причастности к этому делу.