Евгений Прядеев - Люмпен

— Эту часть истории я знаю, — нетерпеливо перебил я Сечкина. Как-то уж очень стройно Рома сейчас вещал мне, как будто заранее готовился к разговору. — Именно Долчановы сумели победить рак и последствия лучевой болезни. Причем здесь сын профессора Павлик?

— Любым Даром можно пользоваться в обе стороны, — спокойно ответил мне Сечкин. — В данном случае, как лечить, так и калечить. Долчановы умеют как насыщать тело человека жизненной энергией, так и отбирать ее у него. Все твои трупы результат именно таких манипуляций. Из них высосали жизненные соки, полностью, до тех пор, пока они не погибли.

Да уж, приехали… Вот уж не знал, что в окружающем меня мире так много интересного. Сегодняшний день можно без сомнения обвести в календаре в красную рамочку и праздновать каждый год. День открытий, которые сыпятся с самого утра, как из рога изобилия!

— Как-то ты слишком хорошо осведомлен о семейных тайных семьи Долчановых, — скептически заметил я, наконец осознав, что именно смущает меня в рассказе Сечкина. — Откуда все эти сведения?

— Отец заставлял меня учить любые данные о семьях одаренных, — с неохотой ответил Сечкин. — Он считал, что это поможет мне в будущем, если у наших семей возникнет конфликт.

— Конфликт? — я почувствовал, как мои глаза округляются от недоумения. — Какое вообще пересечение могло быть у вас с врачами? Это же не ваш бизнес.

— Да будет тебе известно, — как-то горько усмехнулся Роман, — семьи одаренных воюют между собой не переставая. Не в открытую, конечно, но интриг и подковерных игр хватает. Кстати, именно поэтому Семицветов попросил вашего генерала закрыть дело в отношении меня. Конфликты среди одаренных не принято выносить на суд общественности.

— Ничего себе, — присвистнул я. — Подумаешь, мелочь какая. Всего навсего шесть трупов. Так что, Зорин был прав? Ты устроился к нам на работу, чтобы остаться в живых?

— Нет, — коротко ответил Роман. Просто «нет» и всё, даже не пытаясь хоть как-то оправдаться или что-то объяснить.

— А зачем тогда? — решил проявить я настойчивость.

— Руслан, давай не сейчас, — Сечкин сидел, опустив глаза в стол и задумчиво вертел в руках чайную ложечку. Я подумал и решил, что лезть с расспросами дальше не стоит. Если суждено, то рано или поздно Рома всё расскажет сам. Да и не в тех мы с ним отношениях, чтобы он мне душу изливать начал.

— Ладно, проехали, — махнул я рукой. — Ты рассказал мне много интересного и познавательного, но так и не ответил на главный вопрос. Почему ты уверен, что в смерти семи человек виноват именно Павлик Долчанов?

— Все очень просто, — улыбнулся Рома. — Однажды он уже убил человека таким образом. Скажем так, я при этом присутствовал.

Я уже говорил про день сюрпризов? Чувствую, что моя нервная система может не выдержать. Я смотрел на Рому и мне казалось, что на самом деле это всё происходит не со мной. Ну вот прямо как будто в зрительном зале смотришь кино со стороны и удивляешься фантазии режиссёра.

Хотя нет, я не сплю, это точно. Сегодня днём проверяли, да и мясо здесь слишком вкусное, чтобы оказаться иллюзией. Но голова у меня откровенно пошла кругом.

Ничего себе признания!

— Рома, — вкрадчиво спросил я. Примерно таким же тоном я разговаривал с «Вольдемаром», собакой моих соседей, от которой, в принципе, не угадаешь, чего ожидать буквально в следующую секунду. — Ты вообще адекватный? Ты понимаешь, что только что признался, как минимум, в двух преступлениях, причём тяжких?

— Слушай, Руслан, — вздохнул Сечкин. — Не пытайся казаться глупее, чем ты есть на самом деле. Я ни в чем таком тебе не признавался, а Совет семей даже не рассматривал смерть безродной, хотя о ней и было известно. Долчанов-старший заплатил миллион рублей родителям погибшей девушки, а Служба правопорядка закрыла дело, как самоубийство.

— Сколько? — из всего сказанного Романом мой мозг зацепился только за цифру. — Ты, наверное, шутишь? Миллион? Откуда у него такие деньги?

Знаете, когда в первом классе учительница рассказывает вам про цифры, то в какой-то момент они из реальности переходят в разряд сказок.

Одно яблоко — это понятно. Если отнять яблоко у девочки Маши, то у тебя будет два яблока. Это тоже вполне укладывается в сознание. Пять, десять, восемнадцать… Не совсем понятно, конечно, почему папа каждый День Рождения говорит, что маме опять исполнилось восемнадцать и куда делись остальные числа, но родителям надо верить.

Сотни, тысячи… Это тоже цифры из окружающей действительности. А вот миллион уже нет. По крайней мере, для меня, получающего около четырёхсот рублей в месяц, единичка с шестью нулями переходит в абстрактный разряд «очень много». Есть ещё «офигеть как много», это миллиард. Но это тоже из области фантастики. Потому что пощупать руками такую кучу денег у меня возможности нет и никогда не будет.

— Миллион, — равнодушно подтвердил сказанное ранее Рома. — Но Павлик почему-то решил, что папа за него платить будет всегда.

— А тебе это вдруг перестало нравиться? — внезапно появившаяся злость удивила даже меня самого, но я ничего не мог с ней поделать. Наверное, причиной резкой смены моего настроения было понимание, что мы с Сечкиным люди из абсолютно разных миров. Вроде бы ходим по одной земле, дышим одним воздухом, а живем совершенно каждый в своем аквариуме, которые четко разделены между собой толстыми стеклами. Кажется, вполне можно посмотреть, что там у соседей происходит, вот только понять со стороны происходящее в другой реальности абсолютно невозможно.

— Слушай, я с тобой разговариваю вроде бы на одном языке, но ощущение, что ты инопланетянин, — вскипел Сечкин. — Ты что, с луны свалился? Я тебе радио подарю, чтобы ты хотя бы иногда интересовался происходящим вокруг.

— Я и без тебя его послушать могу, — совсем уже обиделся я. — Чай, не в деревне живем.

Между прочим, радиоприемник был и у нас в кабинете. Периодически я порывался купить это чудо техники в личное пользование, но основным аргументом, который останавливал меня становилась даже не цена, а время, которое я провожу в своей холостяцкой конуре. Какой смысл покупать дорогую вещь, если будешь пользоваться ей урывками, да и то не каждый день?

— Вот то-то я и поражаюсь твоему кругозору, — скривился Сечкин, но поскандалить от души нам так и не дали.

— Добрый вечер! — голос у меня за спиной прозвучал крайне неожиданно. С недоумением на лице и легкой досадой, что последнее слово всё-таки осталось за Романом, я обернулся и увидел коренастого мужчину в строгом чёрном костюме. Он был не очень высок ростом, наверняка ниже меня сантиметров на десять, но весь его облик нес какую-то монументальную твердость, так что первым моим впечатлением было чувство опасности.