Ксения Мирошник - Невыносимая мисс Пэг [litres]

– Иными словами у нее нет ваших… способностей? – Сама не верила, что всерьез говорила о чем-то вроде магии и колдовства. С трудом подбирала слова, все еще не понимая, как правильно называть таланты Дювалей.

Арман повернулся ко мне и снова печально улыбнулся. Моя проницательность нравилась ему, но и немного напрягала, потому как, даже не желая продолжать разговор, он отвечал на мои вопросы.

– Это само собой происходит, – сказал он, и я не сразу поняла, о чем зашла речь. – С тобой легко говорить, слова будто сами рвутся наружу, словно разум и сердце давно ждали кого-то, кому можно открыться.

Арман взглянул на свой бокал и отставил его в сторону, вскинул руки, а потом прошелся ими по волосам.

– Ты заставляешь мои мысли путаться, и я несу всякий бред, – неловко усмехнулся он. – И мне не стоит больше пить.

– Ты прочел мои мысли? – непослушными губами, произнесла я.

Дюваль искренне удивился, приподняв брови вверх.

– Нет, озвучил свои, а что?

Все это чертовщина какая-то, но сегодня я готова была поверить во что угодно. Когда Арман отвернулся, я украдкой присмотрелась к нему и прислушалась к собственным чувствам. Этот мужчина, со всеми его странностями и загадками, совершенно меня не пугал. Напротив, рядом с ним я чувствовала себя защищенной, спокойной и будто обогретой.

В моей жизни, с тех пор как я перебралась в столицу, были разные мужчины, но ни с одним из них я не чувствовала себя подобным образом. Да, с Амеди тоже спокойно и тепло, но по-другому. К нему не тянется мое сердце, не колотится взволнованно, когда он рядом. Амеди близок мне, но совсем иначе. Когда его нет рядом, мне не холодно, и, если он больше не придет и не согреет мою постель, я опечалюсь, но не более того. На миг я заставила себя представить, что этот Дюваль исчезнет из моей жизни. Насовсем. Сердце тут же сдавил страх, оно забилось быстрее. Внезапно захотелось подойти к Арману, обнять и прижаться щекой к его спине. И это после того, что мы обсуждали здесь?

Господь с тобой, Долли, мы знакомы всего три дня?! Это, возможно, всего лишь страсть, и стоит нам максимально сблизиться, провести вместе ночь, как эмоции улягутся, буря утихнет, расставив все обратно по своим местам. Закрепив эту мысль у себя в голове, я решил вернуться к вопросу, на который так и не получила ответа.

– Итак, что ты думаешь? Как машинка появилась в моем доме? Кто ее прислал?

– Понятия не имею, – ответил Дюваль. – Этот вопрос мучает и меня. Почему именно ты?

– А ты помнишь, кто ее купил?

– Нет, я не то что не помню, я этого никогда не знал. На аукцион ездила мама. Уехала с машинкой, а через два дня вернулась и велела забыть о ее существовании.

– А мы можем это выяснить?

Арман, похоже, хотел спросить, зачем, но потом задумался и кивнул:

– Я возьму это на себя…

В этот миг машинка вновь напомнила о себе, начав печатать. От неожиданности я вскрикнула, а потом закрыла рот ладонью. Что-то со мной совсем не так, ведь в этих разборках с Арманом я вновь забыла прочитать то, что она написала.

– Ты прочел? – обратилась я к Дювавлю.

– Да, там снова адрес, и написан он уже раз двадцать.

– Тогда поехали, – глядя на часы, показывающие начало двенадцатого, сказала я и отправилась за пыльником.

– Идя по следам этих сообщений, мы можем вновь прийти к беде, которая когда-то обрушилась на мою семью, – тихо ответил Арман, и я повернулась к нему. Он все так же стоял, опираясь на парапет, и не двигался с места.

Мне ужасно хотелось спросить, что это за беда такая, которая вернула боль в его глаза, но я вновь удержалась, надеясь, что для подобных вопросов время еще придет. Вместо этого я вернулась к Арману и как можно мягче сказала:

– Беда уже пришла в твой дом. И принесла ее я, повинуясь собственному любопытству. Несмотря на то что вы изолировали машинку от семьи, она все равно продолжает вещать, будто что-то хочет сказать. И сказать именно вам! Понятия не имею, почему она выбрала меня. Назови меня чокнутой, но я думаю, что эта машинка сама меня выбрала. Осталось понять – зачем! Возможно, прозвучит дико, но иногда даже самое ужасное ведет к чему-то прекрасному. Мы должны разобраться во всем, что происходит, и тогда, возможно, машинка оставит вас в покое.

Не знаю, какие именно слова убедили Дюваля, но он пристально взглянул на меня, а потом кивнул. Это стало сигналом к действию.

– Тьери отвезет нас, – сказал он, помогая мне надеть пыльник.

Вовремя вспомнив о мсье Луи, я достала его из клетки, чмокнула в маленький нос и вернула компаньона обратно, проверив наличие еды.

– И снова прошу прощения, – шепнула ему. – Я совсем не уделяю вам внимания, но я обязательно возмещу.

Добравшись до входной двери, я уверенно распахнула ее, но застыла на пороге, нос к носу столкнувшись с Бастианом Идо, моим отцом.

– Папа, – растерянно произнесла я и шагнула назад, пропуская родителя в квартиру.

Высокий, широкоплечий, с черными как уголь волосами и пронзительными голубыми глазами, мой отец был писаным красавцем. Он медленно вошел, миновав Армана и даже не взглянув на него, а потом развернулся и посмотрел в мои изумленные глаза:

– Сандрин.

Этого мне хватило, чтобы ощутить, насколько я скучала, и шагнуть в медвежьи объятия отца. Крепкие руки по обыкновению мягко стиснули, а потом с силой прижали к груди. Внезапно захотелось плакать и говорить. Говорить долго и безудержно, как в детстве. Захотелось рассказать все, что случилось, но, судя по внезапному приезду, мой папа уже все знал. Нехотя отстранилась и заглянула в его лицо.

– Я приехал за тобой, – сказал он и коснулся ладонью моей щеки. – Как только узнал о случившемся, тут же собрал вещи и приехал. Поехали домой.

Как бы ни рвалось мое сердце вновь оказаться в объятиях отца, я еще отступила:

– Нет, пап, я не могу сейчас вернуться домой.

– Это безрассудно! – Он нахмурился, и глаза вмиг стали суровыми. – Даже в Марселе знают фамилию Дюваль! Зачем ты связалась с ними, зачем так рисковала?

Я понимала чувства отца, видела его беспокойство и даже страх. Да, в один прекрасный день он перестал относиться ко мне как несмышленой девочке и вложил в мою ладонь пистолет, а потом начал вести со мной достаточно взрослые разговоры, порой жестокие, но в тот момент иначе было нельзя. Мой мир перевернулся, и это отразилось на всей семье. Отъезд в Париж он не запрещал, но и не поддерживал. Я пообещала вести себя благоразумно и за годы, прожитые в столице, ни разу не заставила родителей вновь пережить страх за меня.

– Что случилось, то случилось, папа, – спокойно ответила я и краем глаза уловила резкое движение головы Армана.

Посмотрела на него и поняла, что он не ожидал такого ответа. В этот момент отец тоже заметил Дюваля и очень внимательно изучил моего гостя от макушки и до каблуков на сверкающих туфлях.