Ксения Мирошник - Ловушка под омелой

Легкий мороз украсил окна обычно унылого главного корпуса академии. Я с удовольствием разглядывала морозные мазки и поражалась замысловатости узоров. Зима невесомыми взмахами создавала причудливые завитки, рисовала разнообразные снежинки, и ни одна не повторялась. Я много знаю о магии, вижу ее каждый день, но вот эти рисунки зачаровывали гораздо больше. Мороз и зимняя стужа – это что-то более эфемерное для меня, что-то более волшебное, чем сама магия.

Осторожно осмотрелась и перебрала пальцами в воздухе. Узоры на окне заискрились и будто отклеились от стекла, я улыбнулась и направила их на открытый лист своего альбома. Морозный рисунок отпечатался серебром на бумаге и послужил рамкой для улыбающегося лица миссис Патчис, которое я нарисовала на прошлом занятии по практической магии.

Меня нельзя назвать обычной студенткой, и учиться вместе с другими выпускниками мне позволили только в этом году. На самом деле я всегда считала, что как никто заслужила разрешение посещать занятия. Ведь я выросла в этих стенах. Еще младенцем меня привез сюда какой-то путник, рассказав, что нашел мирно спящего ребенка в корзинке на перекрестке двух дорог. Мои ресницы были покрыты инеем, хотя в ту пору стояло лето. Путник решил, что все это магия, не иначе, и принес меня здешним учителям, чтобы уже они определяли мое будущее. Кстати, этот иней до сих пор покрывает кончики моих длинных и густых ресниц.

Можно сказать, это было чистым везением, потому как во мне действительно проснулась магия, а лучших наставников и придумать невозможно. Академия Фергюсона-Стоттона, именуемая в народе Зимней стужей, считалась лучшей в стране, и я стала единственным ребенком, живущим здесь постоянно.

Сейчас мне уже почти двадцать, и я старше всех студентов, что сидели вокруг, на два, а то и на три года. Оплатить мою учебу было некому, но в пятнадцать лет я напросилась в помощники к библиотекарю и артефактору мистеру Дроггу Бастири. Я прочитала сотни книг о магии и занималась с некоторыми учителями в их свободное время. С теми, кто любил возиться со мной с детства. Иногда, когда находилось время, я пробиралась тайком на занятия и слушала лекции, наблюдала за упражнениями детей, которые приходили, учились четыре с половиной года и выпускались. За ними следом приходили другие, и сейчас мне казалось, что некоторые из лекций я могла бы читать сама. Особенно те, что касались магических предметов и существ.

Миссис Патчис любила меня, словно родную дочь, ну или правильнее будет сказать – внучку. Именно ее усилиями и долгими уговорами директоров академии мне посчастливилось стать студенткой. Магистры позволили присоединиться к выпускникам еще летом, прослушать последние курсы по всем предметам и в январе, после новогодних праздников, сдать выпускные экзамены.

Оторвавшись от окна и собственных размышлений, я посмотрела на миссис Патчис, которая монотонно вещала о том, что, несмотря на предстоящую праздничную неделю, нельзя расслабляться, ведь в академии Фергюсона-Стоттона зима самое важное время. Особенно для таких, как мы, – выпускников. Я зажмурилась и почувствовала, как сердце вновь тревожно заколотилось – прошло уже полгода, как влилась в ряды учеников, а поверить в свою удачу все еще не могла. Подавила печальный вздох, который был вызван мыслями о сдаче экзаменов, и вновь повернулась к окну.

На маленькой площади позади корпуса, куда выходили окна класса миссис Патчис, собралась стража. Молодые мужчины и женщины вытянулись по струнке, приветствуя нового капитана. Мне, как не совсем студентке, были известны все внутренние новости и перестановки. В качестве помощницы довольно пожилого уже мистера Бастири я присутствовала на всех собраниях. Да и работу в библиотеке выполняла фактически я одна. Две недели назад было объявлено о смене капитана местной стражи. Он должен прибыть с юга, чтобы принять должность и решить какое-то важное дело, о котором знали только магистры Отто Фергюсон и Ашер Стоттон.

– Прибыл, значит, – пробормотала я себе под нос.

– Кто? – послышался озорной шепот Кимберли, одной из тех девушек, с кем у меня сложились приятельские отношения.

– Новый капитан, – ответила я и повернулась к ней.

Глаза подруги сияли живым любопытством, она выглянула из-за моего плеча, пытаясь разглядеть новое загадочное лицо в академии. Ее тугие светлые кудряшки пощекотали мое лицо, и я, тихо посмеиваясь, отодвинула их от себя и улыбнулась шире, услышав разочарованное фырканье.

– Он же спиной стоит! Не видно ничего!

– А ты думала, что он повернется специально для тебя? – усмехнулась я.

– Любопытно же!

Кимберли не так давно исполнилось восемнадцать лет, и уже в наступающем году, после окончания академии ее ждет брак по договоренности. Она была обручена с детства, но в ее конкретном случае этот брак будет счастливым. Своего жениха девушка знала чуть ли не с рождения, и им обоим посчастливилось проникнуться друг к другу глубокими чувствами. Из каких-то соображений их отцов жениха отправили учиться в другую академию, ориентированную на военное дело. Хотя, по словам Кимберли, ее суженый склонялся к более мирным занятиям.

Интерес подруги к новому капитану был продиктован лишь любопытством. Но студенты нередко увлекались стражами. Запретное всегда вызывает интерес. Отношения между магами и людьми строго запрещены. Магическое сообщество считало стражей всего лишь людьми, даже несмотря на имеющуюся у них способность. Наши защитники обладали природным иммунитетом к магии, к любой магии. Они не могли быть околдованы, зачарованы, побеждены магами, которые, в свою очередь, обычным боевым навыкам не обучались. Именно благодаря этому редкому дару юношей и девушек отбирали в гвардию.

Как и многие сокурсницы, я тоже успела влюбиться. Правда, тот, о ком я вздыхала, меня практически не замечал. Один из самых сильных магов на потоке, блестящий студент, весельчак и красавец. И пусть он был почти на два года младше, но среди сверстников казался самым взрослым и разумным. Хотя поговаривали, что есть в нем какая-то чертовщинка, которая нет-нет и пробивается наружу, но я предпочитала списывать эти слухи на зависть.

Джерс налетел на меня в коридоре несколько месяцев назад и чуть не сбил с ног, но вовремя подхватил, а потом помог собрать книги. Вот тогда я заглянула в его серые глаза и поняла, что безнадежно пропала. Банально, скажете вы, но так действительно бывает. Случайности иногда вот так сталкивают людей. С тех самых пор мое сердце неумолимо тянулось к сероглазому красавцу.

Я робко повернулась, ощутив, как взволнованно заколотилось сердце, и украдкой взглянула на точеный профиль, будто нарисованный талантливым художником. Я и сама неоднократно пробовала нарисовать Джерса, но каждый раз оставалась недовольной. То не смогла передать золотисто-медовый оттенок его густых волнистых волос, то подбородок выходил недостаточно волевым, то губы недостаточно чувственными. Девочки смеялись надо мной, утверждая, что я и так приукрашиваю Джерса и наделяю несуществующими достоинствами.