Ксения Мирошник - Ловушка под омелой

Бэтани встретила нас с хмурым лицом, скорее всего, уже предвкушая метания моей подруги от одного цвета к другому. Прежде чем Ким открыла рот, девушка выставила вперед руки и спросила:

– Ким, а если нам прекратить твои мучения одним махом?

Я с надеждой посмотрела в лицо девушки, которая будто сама боялась того, что собиралась сказать. В комнату она нас еще не впустила и даже дверь придерживала бедром, будто готовилась ее захлопнуть, если Кимберли вновь начнет сомневаться.

– Я кое-что сделала, но понятия не имею, как ты отреагируешь… – чуть сморщившись от неуверенности, сказала Бэтани.

– И что же ты сделала? – округлив и без того выразительные зеленые глаза, спросила моя подруга.

Бэтани бросила на меня робкий взгляд, словно искала поддержки, а потом отступила, пропуская Кимберли внутрь. Девушка вошла в комнату одна и через, показавшееся вечностью мгновение завизжала. Мы с Бэтани переглянулись, с лица мастерицы сошли все краски. Новый визг заставил нас броситься в комнату.

Ким держала в руках удивительно воздушное платье с пышной короткой юбкой и расшитым лифом. Само платье осталось фиалковым, а вот вышивка и небольшой газовый шлейф были нежного мятного цвета. Сочетание получилось потрясающим, и так подумала не только я. Кимберли прижимала наряд к груди и даже слегка подпрыгивала от восторга.

– Это просто удивительно! Как я сама не додумалась? – радовалась подруга.

Бэтани заметно расслабилась и смогла наконец улыбнуться в ответ. Она посмотрела на меня, и взгляд ее показался мне загадочным, я вопросительно вскинула брови.

– У меня и для тебя кое-что есть, – несмело сказала Бэтани.

– Для меня? Но я же не просила! – удивленно воскликнула я.

– Знаю, но предпочитаю не спорить с вдохновением. – Бэтани покраснела, отчего ее веселые веснушки, чуть бледнеющие зимой, стали ярче. – Однажды я видела, как ты танцуешь, и знаю, что завтра ты будешь выступать на балу. Если тебе не понравится, ты, конечно, можешь не надевать… я не обижусь… просто оно само родилось в голове…

С этими словами Бэтани распахнула огромный шкаф и вошла в него, будто в другую комнату. Именно в нем она хранила готовые наряды.

Пока хозяйки комнаты не было, я снова с удовольствием рассмотрела ее мастерскую. Бэтани рисовала эскизы повсюду: на стенах, на альбомных листах, на салфетках и даже в тетрадях и учебниках. В ее комнате царило буйство красок и оттенков, но они не раздражали глаз, а создавали творческое настроение. Даже мне сразу захотелось нарисовать что-нибудь.

Ким крутилась перед зеркалом, так и эдак прикладывая свое платье и улыбаясь, а у окна иголки сами собой пришивали розовую ленту к длинному очаровательному платью. Еще одна счастливица в скором времени обзаведется праздничным туалетом.

Бэтани вышла из своего шкафа и скромно протянула мне свой очередной шедевр. Платье было нежно-голубым, как раз таким, как я люблю, похожим на иней, покрывающий окна и деревья. Его юбка тоже была короткой и пышной, как у Ким, но ее украшало множество серебряных снежинок разных размеров и форм. Рукава доходили до локтей, а невесомый воротник поднимался высоко под горло. Я даже рот приоткрыла от удивления и восхищения.

– Тебе… нравится? – спросила Бэтани, а я лишь усиленно закивала, не в силах и слова произнести. – Как я рада, Хлоя! Я подумала, что если ты украсишь коньки такими же снежинками, то получится еще лучше. А еще у меня есть к этому платью прекрасный ободок, который можно вставить в прическу, и он будет сиять и искриться во время движения.

Девушка сбегала за ободком и положила его поверх платья, а мне оставалось лишь хлопать глазами и кивать, поражаясь такому подарку к празднику.

От души поблагодарив Бэтани, мы с Ким разошлись по комнатам, чтобы повесить наряды, а потом встретиться за ужином. И только поздно вечером, когда до отбоя оставалось полчаса, мы украдкой спустились к омеле, которая каждый год сама находила себе место. В этот раз она расположилась прямо на улице, недалеко от елки, украшавшей площадь. Несколько студентов собрались вокруг нее, чтобы собственными глазами увидеть очередную попытку влюбленных получить благословение.

– Это Элли? – спросила я у подруги. – И Бен? Я не знала, что они вместе.

– Они начали встречаться всего неделю назад, и Элли уже притащила его сюда. Посмотри на лицо несчастного Бена. Он еще сам не уверен, что Эл ему нравится, а тут благословение омелы, – сказала подруга и хохотнула, прикрывая рот.

– Погоди, а разве Элли не приходила сюда в прошлом году?

– Было дело, – усмехнулась Ким. – Тому бедолаге повезло, посмотрим, что станет с этим.

Даже я, видевшая эту картину из года в год, все равно задержала дыхание, когда девушка и парень шагнули под зеленую ветвь. На лице Бена я не заметила и тени энтузиазма, но Элли умела быть настойчивой. Ничуть не смущаясь, девушка сама поцеловала его, но ничего так и не произошло.

– Эх, – вздохнула Ким, когда разочарованные зрители начали расходиться. – Опять не повезло.

– Смотря кому, – заметила я, вспоминая несчастное лицо Бена.

Кимберли посмотрела на меня, и мы обе расхохотались. Подруга чмокнула меня в щеку и убежала в свою комнату, а я направилась к катку, чтобы в последний раз отрепетировать свой завтрашний танец.

Сменив сапоги на коньки, я вышла на лед и сделала несколько разминочных кругов, чтобы разогреться. Поверхность была гладкой и чистой, словно зеркало. По такому льду скользить одно удовольствие. Разогнавшись как следует, я выполнила несколько прыжков, а потом закружилась, соединив руки над головой. Это движение вызывало особенный восторг в моей душе. Когда вращения замедлились, я заметила постороннюю фигуру на площади и резко остановилась.

На меня с интересом смотрел высокий молодой мужчина в форме.

Прежде я никогда не видела этого человека, поэтому застыла как вкопанная, не зная, как себя вести. Он молча продолжал смотреть на меня, а я смотрела в ответ. Даже в слабом свете елочных гирлянд и иногда выплывающей из-за облаков луны я заметила явное отличие этого мужчины от всех остальных стражей, несших службу в академии. Кожа. Она была смуглой, привыкшей к большому количеству солнца. Мужчине на вид было лет двадцать шесть, может, двадцать семь, и выглядел он очень собранным и сосредоточенным. Я ощутила внезапное желание запечатлеть его привлекательное лицо в своем альбоме. В мыслях уже подбирала черный карандаш для его густых коротко остриженных волос, потом голубой для выразительных глаз под густыми ресницами и бледно-розовый для чувственных губ, окруженных легкой щетиной.

– Время отбоя уже давно наступило, – строго сказал он. – Все студенты должны быть в своих комнатах.