Ян Валетов - Проклятый. Евангелие от Иуды. Книга 1

Выбеленные по греческой традиции домики лепились у коричневой громады, более напоминавшей крепость, чем место уединения, карабкались по склону горы, цеплялись за скалы и, укоренившись, обрастали зеленью садов, которые не выжили бы без человеческой заботы на этой земле. Назвать поселение городом было бы ошибкой — уж скорее деревенька, но для деревни здесь было слишком много зданий, и Рувим подумал, что все же точнее будет назвать окружающие монастырь постройки городком.

Дом, куда вошли путники, располагался вне стен монастыря, но почти у самых ворот, ведущих на территорию обители. Несмотря на жару, внутри помещения стояла пахнущая известкой прохлада. И комната, выделенная Кацу, оказалась вполне приличной — правда, душевая кабина и туалет находились в коридоре, и телевизор отсутствовал, но зато у стены стояла достаточно большая деревянная кровать, а у окна (из которого открывался потрясающий вид на море) — письменный стол.

— Как для гостиного дома, так вовсе неплохо! — резюмировал Рувим, бросая сумку с ноутбуком на застеленное ложе. — До того, как я начну смывать с себя дорожную пыль, ты не можешь хоть немного удовлетворить мое любопытство?

— Ну, почему же нет? Конечно, могу…

Чезаре сел у стола и промокнул вспотевшее лицо большим носовым платком.

— Готов выслушать преамбулу, — профессор Кац открыл дорожную сумку и извлек из ее недр солидного размера несессер. — Ничего, если я пока разберу вещи? Кстати, ты не знаешь, где тут есть интернет-кафе? Я хотел бы заглянуть к себе в ящик…

— С тех пор, как мы получили деньги на организацию микрофильмирования библиотеки и начался наплыв специалистов, с интернетом проблем нет. Мы часто селим здесь гостей, приезжающих для работы с рукописями, а у них есть потребность постоянно быть на связи. Так что можешь просто включить свой лэптоп — во всей гостинице бесплатный WI-FI…

— Приятная новость, — сказал профессор Кац, раскрывая сумку с компьютером. — Обитель идет в ногу со временем…

— В обители всего лишь сорок человек. Мы нуждаемся в деньгах, чтобы содержать в порядке книгохранилище и сам монастырь, а ЮНЕСКО платит регулярно за то, что мы делали сами и бесплатно…

Опять «мы», отметил про себя Рувим. Похоже, что он уже окончательно сделал выбор.

— …так что просто вынуждены идти в ногу со временем. Ты и не представляешь себе, как за последние годы изменилась библиотека. Раньше каждая выдача на руки древних рукописей была настоящей трагедией: ведь не время — самый большой враг книги, а частое к ней обращение. Зато теперь, когда мы перевели в микрофильмы особенно ветхие пергаменты, за судьбу популярных у исследователей рукописей можно не дрожать!

Профессор Каприо говорил с таким воодушевлением, что Кац не мог не почувствовать, насколько коллега увлечен своей работой.

— Итак, — начал Рувим, — как я понимаю, ты пригласил меня для консультаций?

— Да. Мне будет нужно твое мнение о достоверности одного документа. Если мы решим, что он не подделан, то я попрошу поддержки на случай публикации.

— Поэтому ты вспомнил о моем конфликте с Ядином?

— Это одна из причин.

— Ну, для ниспровергателя авторитетов я слишком стар и умудрен опытом…

— Есть и вторая причина. Я читал твои монографии о рукописях, написанных на арамейском и древнееврейском языках, и, как я помню, ты ими владеешь…

Профессор Кац пожал плечами и рассмеялся.

— Пожалуй, больше нет, чем да. Я сносно читаю на обоих языках, но только если материал не очень сложен. В любом случае, каждый древний текст полон семантических неопределенностей, и даже имея достаточно большой словарный запас, можно не понять, о чем идет речь, особенно если слова вырваны из контекста…

Наткнувшись на насмешливый взгляд Каприо, Рувим запнулся на полуслове.

— Кому я это все говорю? Прости, Чезаре, это все мои преподавательские привычки!

— Я понимаю. Речь идет о нескольких фразах, написанных на древнееврейском в самом тексте, и пометке на полях, сделанной на арамейском. Не думаю, что у тебя могут возникнуть сложности.

— Почему ты не послал мне копию электронной почтой?

— Мне бы не очень хотелось, чтобы информация об этом документе стала достоянием общественности.

— Ты не доверяешь почте? — удивился Кац. — Или не доверяешь мне? Неужели ты думаешь, что если бы ты попросил меня хранить молчание…

— Я доверяю тебе, Рувим, — перебил его Каприо и смешно задвигал седыми кустистыми бровями. — Но до тех пор, пока то, что я собираюсь тебе показать, существует только в одном экземпляре, без электронных копий, мне спокойнее. И тебе будут спокойнее, поверь.

— Просто какой-то детектив!

— Думаю, что ты сам придешь к тому же мнению, — профессор Каприо встал, стараясь скрыть, что уставшая от ходьбы спина разгибается с трудом и он, для того, чтобы выпрямиться, вынужден опираться на край стола. — Я выйду к воротам, чтобы встретить тебя к шести тридцати утра…

— Так рано? — спросил Рувим с изумлением.

— Братья встают рано. Служба каждый день с трех до шести. Мы сможем поработать до завтрака. Завтрак в обители прост, но чрезвычайно вкусен, друг мой. Думаю, что ты давно не пробовал такой вкусной еды. Буду рад разделить с тобой трапезу. Кстати, я не смогу поужинать с тобой, но не думаю, что у тебя возникнут проблемы с выбором места. В полутора кварталах отсюда есть превосходная и недорогая таверна. Скажи, что ты гость монастыря, и тебе дадут скидку. Мелочь, а приятно! Мы, археологи, люди небогатые…

Он улыбнулся, и из-под усеянной мелкими пигментными пятнами и морщинами маски вдруг выглянул тот самый Чезаре Каприо, которого профессор Кац знал много лет назад. Тот, который исчез, когда умерли его жена и сын, превратился в отшельника, доживающего свои дни за стенами древнего православного монастыря на маленьком островке в юго-восточной Греции.

— Увидимся утром, — сказал Рувим Кац. — Ты не представляешь, как я рад видеть тебя, дружище. И как я рад, что ты вспомнил именно обо мне.

— В мире не так много людей, которым можно доверить тайну, — ответил Каприо. — В особенности такую. Я буду ждать у ворот.

Они пожали друг другу руки, дверь хлопнула, и профессор Кац остался один.

Из окна было видно вечернюю лазурь моря, проходящий мимо белый пароход внушающих уважение размеров, да несколько рыбацких фелюг, спешащих от берега на вечерний лов. Если мысленно убрать с картинки паром, то вполне можно было бы представить себе, что за окнами не двадцать первый, а одиннадцатый или даже первый век. В остальном, менять пришлось бы немного. Стереть ластиком воображения антенны и спутниковые тарелки с крыш низких, одноэтажных домов, убрать асфальт, оставив мощенные камнем дорожки да коз, шастающих по склонам, ведущим к вершине…