Гораций Голд - Проблема с убийством

Он внимательно осмотрелся, прежде чем перейти под эстакаду; увидев, что дорога совершенно пуста, он помчался от столба к столбу, через улицу к стоянке подержанных автомобилей. Перебежав, он выбрал первую попавшуюся на глаза машину, распахнул дверцу и влез внутрь, усевшись на корточки. В таком положении, когда его глаза находились прямо над приборной доской, он мог относительно ясно видеть улицу на несколько кварталов в каждую сторону.

Он устроился поудобнее, прислонившись к панели. Время от времени осторожно курил, выдувая дым через дефлектор вентилятора. Он не был ни нетерпелив, ни тороплив. Скорее всего, ночь в машине пройдет бесполезно; только по чистой случайности убийца мог пройти мимо. Но даже так это было лучше, чем просто ждать официальных полицейских сводок, и всегда оставалась надежда, что маньяк может оказаться поблизости.

Гилрой расслабился. Его глаза то и дело стреляли туда и обратно по пустой, темной улице.

Интересно, выбрал ли убийца очередную жертву? По всему району преступлений полицейские двигались только парами. Двери домов были заперты. Магазины закрыты. Люди, чтобы не возвращаться с работы после наступления темноты, предпочитали жить в отелях, нежели идти домой со страхом, следующим по пятам. После первых убийств еще можно было подмаслить таксистов, чтобы попасть в этот район; теперь они отказывались даже от фантастических чаевых. Над головой ревели надземные поезда. В них было мало пассажиров, и никто не выходил здесь.

Даже Гилрой ощущал гнетущую атмосферу, ощущение затаившегося, поджидающего в засаде ужаса. По этим улицам, где свершались злодеяния, медленно и боязливо ходили пары полицейских, опасаясь нападения, — сотни полицейских, каждый свободный сотрудник, — бдительные, какими только могут быть смертельно напуганные люди.

Однако утром где-то в пределах опасной зоны будет найдена еще одна жертва — только конечность или часть конечности; остальную часть тела никогда не найдут и не опознают.

Это была одна из вещей, которые особенно озадачивали Гилроя. Очевидно, у преступника был какой-то суперсовременный метод избавления от тел. Но тогда почему после каждого убийства он небрежно оставляет конечность там, где ее легко найти? Была ли это бравада? Должно быть, так оно и есть, потому что от этих отдельных конечностей избавиться было бы даже легче, чем от остального тела. И, уничтожив их, убийца мог безнаказанно совершать свои преступления в течение сколь угодно долгого времени.

БЫЛО УЖЕ далеко за полночь. Гилрой выудил сигарету из открытой пачки в кармане. Только на мгновение он наклонился под приборной доской, чтобы скрыть вспышку спички. Когда он выпрямился…

По улице шел человек! Мужчина в пальто, слишком большом для него, в шляпе, закрывающей лицо, с маленьким свертком в левой руке…

Он остановился. Гилрой мог поклясться, что это выглядело нерешительностью. Человек взглянул на сверток так, будто словно только что его увидел. Затем он бросил его на обочину, возле коробки с мусором. И пошел дальше.

Гилрой вцепился в дверную ручку. Едва только открыв дверь, выругавшись, он тут же потянул ее на себя. Полицейская машина с белой крышей медленно проехала на север; Гилрой знал, что напарник водителя наверняка держит пистолет наизготовку перед опущенным стеклом.

На мгновение он прикинул свой шанс быстро пересечь улицу, подхватить сверток и последовать за убийцей, прежде чем тот скроется. Но Гилрой сидел напряженно, яростно и бессильно кусая губы. Это все равно что грабить банк в полдень.

Высокие колонны скрывали угол, к которому направлялся убийца. Когда тот пропал из поля зрения Гилроя, репортер понял, что он свернул на ту улицу.

В этот момент полицейская машина поравнялась с ним, и Гилрой увидел, что люди внутри внимательно изучают каждый дверной проем, каждую тень за столбами, темную стоянку, где он прятался…

А потом они проехали мимо, не заметив его. Когда они докатились до перекрестка, рука Гилроя судорожно сжала дверную ручку. Они не стали возвращаться обратно по этой же улице. Гилрой расслабился и осторожно открыл дверь. Убийца, должно быть, исчез.

Гилрой пригнулся и поспешил к ближайшей колонне, как солдат, бегущий под обстрелом. Он стоял там, пока не убедился, что его никто не заметил. Затем метался от столба к столбу, к тому месту, где лежал брошенный пакет.

Только на мгновение он остановился. В следующую секунду он схватил сверток на бегу и прижался к стене, зажав его под мышкой. Быстро двинулся вдоль здания к углу, где исчез маньяк.

Разумеется, там никого не было. Не сбавляя шага, больше походившего на бег, он спрятал сверток под пиджак, заткнув за пояс. Ближе к перекрестку он перешел на более спокойную походку.

Ему повезло, что он это сделал. Двое полицейских в центре северо-западного квартала, с оружием наголо, окрикнули его, велев остановиться. Он замер и стал ждать, демонстративно подняв руки над головой. Подойдя к нему, они перегородили путь с обеих сторон.

— Кто ты такой, черт возьми? — нервно пролаял один. — Что здесь делаешь?

— Гилрой, репортер из «Морнинг Пост». Бумажник с документами во внутреннем нагрудном кармане. Я безоружен.

Грубо, чтобы не показывать страх, полицейский слева от него вытащил бумажник. Просмотрев его в свете уличного фонаря, он передал документы своему товарищу.

— Ладно, — прорычал второй с нескрываемым облегчением, — можешь опустить руки, паршивый недоумок. Заявляетесь сюда и нагоняете страху!

— В следующий раз, — выругался второй, — чтобы упростить задачу, я буду стрелять во все, что движется. Мне все равно, даже если это будет сам мэр. Лучше я потом узнаю, кто это. Любой безумец, заявившийся сюда, иного и не заслуживает!

— Мы и так все на взводе, и только чудом не стреляем друг в друга, когда сталкиваемся. Но где же вам понять, бессердечным вонючим репортерам?

Гилрой усмехнулся.

— Ну-ну, ребята. Это всего лишь ваши нервы. Все, о чем вам нужно беспокоиться — это обычный маньяк. Но мне нужна история!

Первый полицейский разразился градом проклятий.

— Прекрати, Джо, — сказал второй как можно тише. — Мы возьмем этого типа на заметку и доложим о его вояже комиссару. Это его проучит.

Они ожидали, что Гилрой струхнет перед этой угрозой. Она означала бы отказ в официальных полицейских сводках. Но пока они молча шли к станции надземки, рука Гилроя успокаивающе нащупала грубый бумажный сверток под ремнем. Сводки — ха-ха!

СЛЕДУЮЩИМ утром в пять минут десятого Гилрой и его ближайший соратник, выпускающий редактор, были подняты со своих постелей и получили приказ немедленно явиться к комиссару полиции. Они встретились возле его кабинета.