Аргентина Танго - Пылающий храм

— Иллюзия. Приходится носить из–за таких ограниченных идиотов, как вы.

— Ты женщина? — оборвал ее Бреннон, торопясь разрешить самое страшное противоречие. Ведьма раздраженно цокнула языком:

— О Праматерь! И это все, что вас волнует? Ну пощупайте, если вас так разбирает!

Из–за огненной стены раздался свирепый и нетерпеливый рык пса. Он явно не оценил такую долгую паузу в их действиях. Ведьма метнулась к стене. Натан кое–как отцепился от ворот и с опаской приблизился к ней же.

— Как тебя зовут?

— Джен, — буркнула она, и у комиссара сразу возникло чувство, что ему врут.

— Не имя, а собачья кличка, — проворчал он. Джен тронула стену пальцем, и в ней появилась прозрачная полоса.

Мертвецов осталось не больше десятка, но зато и пунцовое свечение окутывало их так плотно, что сквозь него виднелись лишь горящие красным глаза. Но все равно воняло крепко. Пес не подпускал ходячую падаль к дому и не давал ей отступить, расползтись по всей улице.

— Когда Лонгсдейл закончит? — спросил Бреннон.

— Не знаю.

— Но ты почувствуешь?

— Если я почувствую, — едко отозвалась Джен, — то ифрит тем более ощутит.

Комиссар поскреб бородку. Пока они втроем (он, пес и… ох, ладно…) отвлекали ифрита, консультант должен был выяснить, откуда нечисть управляет мертвецами. Правда, Бреннон опасался, что ифриту сейчас надоест ломиться в ворота силами дохлой своры, и он лично заявится прямо в комнату Маргарет.

Упыри рассредоточились вокруг стены и в едином порыве бросились в огонь. Комиссар невольно отпрянул; ведьма зарычала так, что он вздрогнул, и вскинула руки. Вокруг нее полыхнул алый ореол. Ее глаза стали янтарно–золотистыми, в волосах и на руках затанцевали язычки пламени. Стена распалась на коконы, охватившие каждого упыря. Бреннон, непроизвольно стискивая саблю и револьвер, смотрел, как яростно борются живой огонь и мертвящий пунцовый свет, и ничего не мог сделать. Упыри, объятые пламенем, медленно качнулись вперед, а Джен, задрожав, опустилась на колено. Ее кожа была молочно–белой, почти прозрачной, и сквозь нее пробивался золотой свет, будто девушка сама превращалась в огонь.

«Боль и страдания», — вспомнилось комиссару; помедлив, он бросил револьвер и положил руку ей на плечо.

Его обожгло так, точно он сжал в горсти раскаленные угли. Ведьма вздохнула, замерла на миг и резко поднялась, шагнула вперед, к упырям, раскинув руки как для объятий. Пламя вокруг упырей взвилось к небу, и пунцовое свечение растаяло в настоящем огне. Когда он опал, на тротуаре остались только кучки пепла.

Джен погасла. От нее еще исходил жар, когда она взяла комиссара за рукав и склонилась над его обожженной ладонью, зашептала, задевая горячим дыханием ожог. Но через секунду боль притупилась, потом ушла, кожа, прожженная до мяса, стала затягиваться, и вскоре от ожога ничего не осталось.

— Я могла вас сожрать, — чуть слышно сказала ведьма. Ее янтарные глаза снова чернели, кожа наливалась бронзово–смуглым тоном. — Зачем?

— Так было надо, — пожал плечами Бреннон. — Для дела.

Над улицей раскатился злобный рев пса. Поодаль в небесах разлился пунцовый туман.

— Это ифрит! — крикнула ведьма. — Он нашел Джона!

Из тумана соткалась огромная пасть, распахнула клыкастый зев и ринулась вдоль улицы. Пес взревел и помчался следом. Натан и Джен бросились за ним. Дома и ограды осветило пунцовым.

Лонгсдейл стоял на коленях у стены, в тупике за домом Фаррелов. Вскинув руки, он то ли защищался от нависшей над ним пасти, то ли наоборот — пытался ее заколдовать. Натан не успел разобраться — пасть упала на консультанта, мигом поглотив в пунцовом тумане. Пес распластался в прыжке, на лету превратился в пылающую комету и врезался в туман всем телом. Не зная, чем толком помочь, Бреннон рубанул саблей хвост пунцового облака. Ответным ударом комиссару чуть не вывернуло запястье, а клинок лопнул по всей длине. След от поцелуя Валентины вспыхнул, и пунцовое облако соприкоснулось с ним. Испустив пронзительный визг, оно взмыло в небо, скомкалось в неровную кляксу и исчезло в ночи.

Пес проводил его коротким рыком и склонился над хозяином, пока обалдевший от накала событий комиссар машинально пытался приподнять Лонгсдейла. Животное прошлось по лицу консультанта широким, словно полотенце, языком. Ведьма упала на колени с другой стороны и прижала обе ладони к его груди над сердцем. Лонгсдейл оставался холодным и неподвижным, как труп.

— Ну чего? — сипло спросил Натан.

— Домой, — ответила Джен. — Ему нужно домой.

Глаза консультанта вдруг открылись. Он вперился в лицо комиссара совершенно осмысленным взглядом, до хруста стиснул его руку и прошипел:

— Скажи мне, кто я.

Пальцы Лонгсдейла разжались, глаза погасли, и он провалился в обморок.

Энджел отошел от окна, опустился в кресло и, прикрыв глаза, стал массировать висок. Маргарет протянула ему чашку с чаем.

— Спасибо, — несколько невнятно сказал он.

— Могли бы ему и не показываться.

Он покачал головой, поморщился и пригубил чай.

— Если бы я ему не показался, то хитроумный план вашего дядюшки лопнул бы, как мыльный пузырь. Ифрит ищет меня, а не вас, и пришел сюда за мной.

— Вы не боитесь?

— Чего? — с усмешкой спросил Редферн.

— Что он вас выследит и съест.

— Не стоит заниматься подобными вещами, если вы этого боитесь.

Девушка задернула штору, присела на подлокотник и коснулась пальцами виска Энджела. Он едва заметно вздрогнул и отодвинулся.

— Можно? — спросила мисс Шеридан. — Я не сделаю вам хуже.

Он задумчиво посмотрел на Маргарет поверх чашки.

— Разве это прилично для юной леди?

— Если вас застанут в моей спальне, то вряд ли такая мелочь кого–нибудь взволнует, — хмыкнула она. Энджел откинулся на спинку кресла, и Маргарет принялась осторожно растирать ему виски, как ее учила бабушка. Он блаженно прижмурился, сполз в кресле пониже и пробормотал:

— Какой интересный человек ваш дядя. Он их не боится.

— Ну, Бренноны вообще не из трусливых.

— И план был хорош… Он, правда, ошибся в том, кто именно интересует ифрита, но это лишь от незнания, а незнание можно исправить, мда.

— Хотите его проконсультировать?

— Нет, — отвечал Энджел. — Одного консультанта вполне достаточно. Лучше я его научу… — он смолк и снова приник к чаю, как страждущий в пустыне.

— Еще налить? — спросила Маргарет, но он протестующе замычал и прижал затылком ее руку. Девушка смирилась с ролью подушки, поскольку момент был слишком удобным для допроса.

— Зачем вы вообще все это делаете?

Энджел вопросительно поднял бровь над кромкой чашки. Маргарет подавила всплеск раздражения.

— Вам же тяжело. Вы сами сказали, что не колдун и не такой, как мистер Лонгсдейл, кто бы он ни был. Так зачем вам вообще рисковать собой? Не похоже, что вам это доставляет удовольствие.