Генри Каттнер - Воллюсвен

Жизнь Тима параллельна его собственной. Но никогда не была идентичной. Когда Голт в детстве перешел в 3-Б, Тим перешел в 4-А. Когда Голт завалил плоскую геометрию, Тим завалил первую алгебру. Когда Голт обручился, Тим тоже — но в другое время. Когда помолвка была разорвана…

Следовательно , Тим использовал Голта в качестве модели. Модель для своего существования, дизайн для жизни.

Голт принялся за работу над своим графиком. Отправной точкой, как для него самого, так и для Тима, было рождение. Он наметил свою собственную линию жизни, хронологически добавив необходимые факторы. Он использовал, насколько это было возможно, всю информацию, которую он получил, от незначительных заболеваний до поездок в отпуск. Затем он выбросил все, что можно было объяснить логически. Лето на побережье — не случайно и он, и Тим извлекли из этого выгоду. Но когда Тиму удалось сломать руку, Галт неделю спустя вывихнул лодыжку; обоих мальчиков забрали домой.

Примечательно, что Тим иногда опережал Голта. Едва ли это происходило за счет предвидения. Скорее, дело в мнемонике. Жизнь Тима до двухлетней давности была только записью. Записью в фотоальбоме, свидетельством о рождении (Голт это проверил) и искусственными воспоминаниями, внедренными в умы тех, кто, возможно, знал Тима в прошлом.

График, длиною в двадцать пять лет был нарисован. Голт занялся другим графиком и построил линию жизни Тима, на этот раз на полупрозрачной бумаге. Когда он закончил, он совместил две диаграммы. Линии жизни наложились точно, по крайней мере, с малыми изменениями.

Голт облизнул пересохшие губы. Некоторое время он смотрел на улики, а затем пошел выпить. Хайбол, который он смешал, был необычайно крепким.

Он тоже был отравленым.

Голт понял это как раз вовремя. Он вызвал врача и, пошатываясь, направился в ванную, где выпил много мыльной воды. Яд не остался в его желудке.

Позже, разбитый и слабый, он лежал полуодетым на своей кровати и размышлял. Он догадывался, что скажет Абернати. Люди травят себя, чтобы реализовать свою манию преследования…

Тим подозревал.

ТИМ обладал способностью внедрять искусственные воспоминания в человеческий разум. Одна конкретная цепочка воспоминаний была удалена из мозга Голта в результате сотрясения, которое он перенес. Почему же тогда Тим не повторил операцию и не вырвал клыки Голта? Почему он вместо этого пытался совершить убийство?

Голт вспомнил, что сказал Абернати. Все, чему научился мозг, он сохраняет. Независимо от того, насколько глубоко знание может быть скрыто в подсознании, его можно вытянуть с помощью гипноза или другими методами.

Ах-ах. Доказательства, спрятанные в мозгу Голта были для Тима динамитом. Возможно, их можно было бы подавить гипнотическим внушением. Но, тем не менее, существовала вероятность, что это знание вырвется на свободу — когда-нибудь, как-нибудь. Тим не мог быть уверен, что заставит Голта забыть навсегда. Перст судьбы внес запись, и, хотя книга могла быть закрыта, слова остались, постоянные, неискоренимые и каким-то образом опасные для Тима.

Но почему знание Голта опасно для него? Ведь никто не поверит…

Сейчас не поверят. А позже? После того, как Голт собрал бы неопровержимые доказательства, нашел улики. Тор когда-то выдавал себя за женщину. Если бы Великаны Вальгаллы знали, что под вуалью была борода, Тор не смог бы продолжать свой обман.

Что же тогда является сверхестественным, нечеловеческим аналогом бороды…

В Тиме должно быть нечто такое, что однозначно указывало бы, что он скрывающийся под маской неземлянин. Какие-то стигматы? Но, они вероятно таковы, что людям их распознать невозможно.

Нет, нет. Тим пытался убить Голта. Значит Голт либо знал, либо мог позже узнать что-то опасное для камуфляжа Тима.

Кем является Тим? Чего он хочет?

Может ли человеческий мозг понять мотивы нечеловеческого?

Галту стало очень холодно. Он был рад, когда явился доктор и дал снотворное.

ПОСЛЕ этого у Голта поселился страх внезапной смерти. Отравление не было серьезным, но оно напугало и выбило его из колеи. Беспокоила мысль, что Абернати, возможно, прав и Тим может быть настоящим его братом. Но эта идея блекла по мере того, как несчастные случаи следовали один за другим.

Толчок сзади в толпе в метро; незакрепленный ковер, который чуть не кувыркнул Голта вниз по лестнице; еще один цветочный горшок; ослабленная рулевая колонка в его машине — это были составные части одной цепи. Они безумно напугали Голта. И он ничего не мог сделать, чтобы защитить себя, кроме как усилить свою и без того обостренную бдительность.

Абернети уже ничем не мог помочь. Голт со все большим трудом сохранял равновесие на приемах у психиатра. Страх был слишком силен в нем.

И всякий раз, когда он встречал Тима, Тим подмигивал.

Однажды, отчаянно надеясь на отсрочку, Голт сжег все собранные им доказательства. Это стоило ему немалых усилий, но его потрясло и расстроило неудачное падение в парке. Его каблук не должен был отрываться от ботинка таким образом — если только он уже не был подрезан.

Поэтому он уничтожил улики и поспешил встретиться с Тимом на следующий день и рассказать об этом. Тим уставился на него.

— Какие доказательства?

— Параллели в нашей жизни. Совпадения хода событий. Зачем я трачу время на такие дела?

— Ну, видимо тебе интересно — ведь каждому нужно хобби. Многих людей увлекает генеалогия.

— Только не меня. Я становлюсь рассеянным. Вчера чуть не упал в озеро. Я думаю, что если я забуду о вещах, которые меня увлекли, то будет только лучше. Я не хочу провалиться в канализационный люк, из-за того что мои мысли где-то витают.

Тим закурил сигарету.

Когда, через минуту, Голт заговорил вновь, в его голосе почти проявились нотки жалкой мольбы.

— Как ты думаешь, прав я?

— Ну возможно, возможно. Мне нужно свалить. Увидимся позже.

Когда Тим выходил из квартиры, он воспользовался случаем и подмигнул. Голт с трудом подавил крик.

Он слишком, слишком взволнован. В конце концов, не было никакой реальной причины для его ужаса. Так он убеждал себя. Его разум раскачивался, как маятник, туда-сюда между крайностями. Один день он утверждался в одной мысли. На следующий день…

Так все и шло, а подозрительные несчастные случаи продолжались. Пока, наконец, Голт не провалился под лед в озеро и не заболел пневмонией. В своем бреду он отмечал, что каждый день гулял по этой укромной тропинке уединенного парка, и что кто-то сдвинул в том месте берег, и там, где не должно было быть льда, образовалась тонкая ледяная корка, и он не мог поверить, что Тим на самом деле — это дьявол.

КАК-ТО вечером он проснулся от шума голосов из соседней комнаты. Послышался звук закрывающейся двери. Голту удалось встать с кровати и достать свой автоматический пистолет из ящика бюро. Затем он вернулся под теплое одеяло и спрятал под ним пистолет.