Антонина Крейн - Академия Буря [litres с оптимизированными иллюстрациями]

– Что?! ЗАЧЕМ?! – охнул он, оборачиваясь.

О нет! Мне точно надо на какие-то курсы для преподавателей!

Найт стояла на соседней скале с таким испуганным лицом, что на мгновение сыщику показалось: он ослышался. Скорее всего, она сказала: «В кустах аллигатор, мастер Берти», а он придумал жмых знает что.

Но нет.

Напротив, Лади вдруг уперла руки в боки и пожала плечами.

– Ну а как иначе? – сказала она боевито.

Страх на ее лице неспешно сменился упрямством:

– Мне кажется, это нормально: неровно дышать к одному из преподавателей. Даже полезно. Волей-неволей заставляет тянуться вверх, соответствовать вдохновляющему кумиру.

– Кумиры – это плохо, – резко воспротивился рыжий. – Твоя подруга Тисса может прочитать тебе целую проповедь на сей счет.

– Тисса меня бесит, – категорично заявила Найт. – И, учитывая, как нежно она возится со Стэном, у нее самой рыльце в пушку.

– Она с ним возится, потому что он сова! – напомнил Берти.

– Это временно! А вот нежность – надолго, – фыркнула Найт.

И мечтательно вздохнула:

– Как и моя к вам. Я вас как в Трапезной увидела в первый день, так сразу что-то внутри звякнуло. Как будто дверца в душе открылась: а я и не знала раньше, что она у меня там есть.

– Может, эта дверь не для меня, а для твоего друга Фрэнсиса? – сглотнул сыщик.

– Вы не подумайте: оно само. Неприглашенно впорхнуло, непредсказуемо. Я даже сопротивлялась, между прочим!

Глаза Ладиславы подернулись дымкой, она улыбнулась.

– Кхм. Госпожа адептка, мне вот прям сильно не нравится наш разговор, – признался Берти, балансируя на одной ноге на слишком маленьком камне и пристально озираясь.

– Пф-ф! – непочтительно рассмеялась Найт. – Вам же вроде не привыкать, что вас «все любят или еще не успели полюбить»?

Берти понял – повторно за последние пять минут – что его рот зажил какой-то отдельной, неуправляемой жизнью.

– Во-первых, эта фраза меня жутко достала, потому что навешивает на меня ярлык самовлюбленного идиота, а на окружающих – предсказуемых слюнявчиков! – возмутился Голден-Халла. – Во-вторых, между «все любят» и «я влюблена» разница примерно такая же, как между зажженными свечами канделябра и пожаром в Лесном королевстве. Второе, блин, ни разу не круто!

– А по-моему, круто! – возмутилась Найт. – Мне нравится это ощущение! Рядом с вами мне и легко, и весело, и куражисто, и одновременно страшно неловко и заливисто звонко! Я радуюсь, когда смотрю на вас, и слушаю вас, а уж когда вы обращаетесь ко мне или подаете руку – вообще шикарно! Мне нравится, что я все время веду игру – как бы обратить на себя ваше внимание, но чтоб вы при этом не заметили, что я за ним гонюсь, и если я отыгрываю хоть взгляд, хоть улыбку – это уже повод для радости!

– Е-мое! – Берти схватился за голову и присел на корточки, вглядываясь в синее озерцо, от которого поднимались дымчатые рисунки испарений.

Тут что, синтезируется какая-то шальная сыворотка правды? Я вываливаю плохие новости, а Лади – э-э-э… тоже плохие новости?

Ладислава истолковала позу сыщика по-своему:

– Если вы волнуетесь, как быть дальше, то правильный ответ: никак! Эта влюбленность сродни влюбленности в произведение искусства. Живите как жили, я не собираюсь бросаться на вас с поцелуями или искать глобальной взаимности, если что. Даже если попросите – не буду!

– Почему это? – неожиданно заинтересовался рыжий.

– Потому что вы слишком чокнутый для любви, – авторитетно сказала Найт. – В смысле не от мира сего. Шебутной. Сдвинутый. Эфемерный. Неугомонный.

– А для влюбленности сойду, значит?

– Ага.

– Хм. – Берти озадаченно почесал нос и пробормотал: – звучит неприятно. Но в то же время: твои бы слова да всем моим бывшим пассиям в уши… А то грустно, когда тебе – «я люблю вас», а ты в ответ – «может, кофейку бахнем?»

– «Я люблю вас» – это и не мой вариант тоже, – «утешила» Ладислава, – Не надейтесь. А еще… – она вдруг шмыгнула носом.

А потом резко, абсолютно нечестно, укатилась в горе:

– Я вижу, что вы не можете мне помочь с проклятьем. Я догадалась – по тому, как старательно вы меня развлекали, будто ребенка: вот ловкучее зелье, вот план по арахнам, ой, хочешь быть помощницей детектива, ой, поехали на атолл, а проклятье – какое проклятье? Лучше посмотри вот сюда… Я… Я зла на вас, мастер Берти! Помимо влюбленности. Очень зла. Потому что я ЗНАЛА, что у меня нет надежды, когда ехала на Этерну. ЗНАЛА. А потом поверила в нее. Снова. Из-за вас: глядя на вас, слушая вас, получая ваши настойчивые предложения помощи. Но вы все-таки оказались всего лишь человеком… И эти ваши предложения – не всемогущество, а просто вежливость… И теперь надежды опять нет. Уже окончательно. Я понимаю – вы не виноваты, но… Мне очень больно. И страшно. Я не знаю, как быть.

И, сев на камень, Найт горько разрыдалась.

– Е-мое! – повторно возопил сыщик, уже поистине отчаянно.

В два прыжка он настиг Ладиславу, схватил под мышки и затряс, как тряпичную куклу:

– Найт! Ау! День добрый, добрый день, прием-прием! Бегом отсюда, это все испарения!

– Нет, это правда!

– Одно другому не мешает! Бежим, пока совсем не надышались!

Лади продолжала тихонечко подвывать.

– Кадет Найт! – грозно рявкнул Берти. – Приказ: немедленно покинуть долину!

Ладислава дернулась. Взгляд ее слегка прояснился, вновь наполнившись тем же ужасом, что и при начальных признаниях:

– Есть покинуть долину… – пробормотала она и под одобрительный кивок сыщика бросилась прочь.

– Наверное, дальше мне лучше идти одной… – подавленно буркнула Ладислава, когда подлая лощина осталась сзади, а токсичные пары выдохлись.

– Одной? Еще чего, – устало хмыкнул Берти. – Чтоб тебя еще и сожрали в довершение вечера? Нет уж, продолжаем держаться вместе.

– Но мне стыдно! Я призналась вам в… в… влюбленности! – страшным шепотом закончила она, озираясь.

Лицо у девушки было такое красное, будто она только что вернулась из отпуска по пустыне. Найт старательно не смотрела на Голден-Халлу.

– Ой, да не парься, – замахал руками сыщик. – Вот уж точно не повод переживать.

Хотя он как раз переживал со страшной силой. Правда, преимущественно по финальной части признаний: тех, что о надежде. И ее отсутствии.

Хотя и влюбленность адептки оказалась для Берти плохим сюрпризом. Потому что он взрослый, мудрый и главный и, по идее, вообще не должен был допустить таких чувств у своей подопечной.

С другой стороны, как бы он спротиводействовал?.. Девичьи сердца – редкие и радостные обалдуи, законы им не писаны.

Встает вопрос: несем ли мы ответственность за то, что кто-то в нас влюбился? Когда Берти учился на актера – был у него такой этап, – мастера говорили: умей не реагировать на непрошеную нелюбовь, презрение и критику; ты не золотая монета, чтоб всем нравиться; ты не обязан откликаться на их мнение о тебе.